Изучение такой карьеры, как карьера Майкла Уэбба, приводит к поэтическим сравнениям и трезвым размышлениям, каковые даже в наши дни начинают приобретать заплесневелый привкус пословиц. О его карьере как философа говорили много и в конце концов опутали ее паутиной фантастики. В настоящее время эта карьера породила многочисленные легенды – большей частью неправдоподобные. Отделить истину от лжи, окрашивающей эти басни, – геркулесов труд; пожалуй, это выходит за пределы нашего задания, но раз уж мы затронули вопрос, не мешает установить хотя бы основные факты.

Майкл Уэбб взглянул на философию с практической точки зрения. Изучив условия, в которых развивалась философия, он пришел к следующему выводу: философы потерпели финансовый крах, ибо мыслили, не получая гонорара. Ведь они уподоблялись булочнику, думал он, который направо и налево раздает даром пироги. Он знал: люди не ценят того, за что не платят, и вспоминал о судьбе Сократа, – судьбе, которая должна была бы предостеречь всех философов.

Сократ бродил по Афинам, сидел под сенью портиков, размышляя вслух и вступая в спор с прохожими. На свою беду, он проявлял выдающиеся умственные способности, вызывавшие у греков, как и у всех людей, чувство ненависти. Во все времена и у всех народов умственное превосходство считалось чем-то непростительным. Сократ был умен и не стеснялся проявлять свой ум в общественных местах. Вскоре афиняне возненавидели его лютой ненавистью и решили с ним разделаться. Они привлекли его к суду и приговорили к смерти за то, что он развращал нравы и позволял идеям предстать без покровов-обнаженными. Приходится поражаться отсутствию здравого смысла у Сократа!

По мнению Майкла, легко было бы избежать столь трагического конца, если бы Сократ снял великолепную контору в аристократическом квартале Афин и продавал свои услуги клиентам. Прекрасная контора; у двери – молодой негр в ливрее; консультации по предварительной записи; избранная клиентура; применение нового сократовского метода; избегайте мошенничества и подделок. И, само собой разумеется, гонорар повышается пропорционально роскоши окружающей обстановки.

Можете быть уверены, что Майкл Уэбб не сделал ошибки, допущенной Сократом. С самого начала он отказывался мыслить, не получая за это гонорара. Даже в часы, свободные от занятий в конторе, он не хотел мыслить для собственного развлечения, как это делают многие философы. По его мнению, то была пустая трата энергии; бессмысленно оставлять не выключенным мотор автомобиля, когда машина стоит в гараже. По вечерам он часто сидел сложа руки в гостиной и рассеянно смотрел на веселый огонь в камине. Его жена, отрываясь от книги или рукоделия, спрашивала иногда:

– О чем ты думаешь, дорогой?

А он неизменно отвечал:

– Ни о чем не думаю… Я гонорара не получал.

Жену Майкла Уэбба звали Эдит. Глаза у нее были не то серые, не то зеленые. Иногда они казались серыми, а иногда-зелеными или зеленовато-серыми. Волосы напоминали цветом светлую бронзу. Описывая ее наружность, люди прежде всего говорили о волосах ее и глазах.

Ее волосы с медным отливом и красивые серо-зеленые глаза запоминались всеми. Но когда вы ближе с ней знакомились, ваше внимание приковывалось не к волосам и глазам, а к душевным ее качествам… Она напоминала тех кротких женщин, о которых вам приходилось слышать или читать, – женщин, прикладывающих холодную руку к вашему разгоряченному лбу. Всегда она была спокойна и сдержанна. Мысли ее казались как бы закругленными, словно ее мозг был наделен мягкими, нежными руками. И иногда эти нежные руки сглаживали шероховатость идей Майкла Уэбба. Прибегая к осторожным и тонким намекам, она удерживала его от слишком грубых насмешек и порицаний, доказывая ему, что они нелогичны, неубедительны и весьма часто несправедливы.

По этому поводу Майкл Уэбб размышлял немало и втайне остался доволен. «Было бы ужасно, – думал он, – если бы и муж, и жена называли вещи своими именами.» Обращаясь к прошлому, он представлял себе Эдит маленькой хрупкой девочкой, с двумя косичками цвета бронзы, болтающимися за спиной. Девочка отвечает урок и читает псалмы и пословицы: «кроткое слово отвращает гнев» … Такова была Эдит. Он не знал ее маленькой девочкой и потому давал волю фантазии… Хрупкая, изящная девочка с ясными глазами… Таких детей мы видим на эскизах Бутэ-де-Монвеля… Les filles gentilles et honnêtes.

Майкл Уэбб верил в себя и в свои силы, хотя в начале карьеры у него не было ни капитала, ни авторитета. Он открыл маленькую контору в одном из тех кварталов Нью-Йорка, где люди думать не привыкли. На двери появилась табличка с его фамилией. Ниже было начертано: «Поставка мыслей на день или на неделю».

Сначала дело шло неважно. Его клиентами были дураки, доведенные до отчаяния и покупавшие здравый смысл крохотными порциями, или люди, отравленные ядовитыми максимами. К нему они являлись в состоянии, граничившем с безумием. Им нужно было срочно оказать первую помощь и не ждать благодарности. Один клиент был отравлен максимой: «Тот, кто хочет быть здоровым, богатым и мудрым, должен рано ложиться спать и рано вставать». Этот яд циркулировал в его крови в течение двадцати лет. Больного, которого столь опасное заблуждение довело чуть ли ни до летаргии, доставили к Майклу друзья, но из конторы он вышел, по-видимому, вполне здоровым. Впоследствии он начинал ругаться всякий раз, когда при нем произносили имя Майкла; он даже грозил подать в суд на нашего героя за то, что тот лишил его веры в ядовитый афоризм.

Такого рода испытания были в высшей степени неприятны. Из всех интеллектуальных продуктов самым дешевым является здравый смысл; тот, кто им торгует, часто не имеет возможности окупить хотя бы себестоимость продукции. Вскоре Майкл Уэбб убедился, что крупное торговое предприятие не может процветать, если основным предметом торговли является здравый смысл. И клиентура оказалась неудачной: почти все клиенты оставались недовольны своими покупками и, выйдя из конторы, спешили отделаться от здравого смысла.

К здравому смыслу следует относиться, как к искусству, любить его ради него самого, как любят дети вырезывать из бумаги кукол. Он слишком прост, чтобы служить предметом торговли. Арена человеческой деятельности изобилует тупиками и извилистыми тропами, где великие умы попадают в сети, из которых не имеют возможности выпутаться. И Майкл начинал подозревать, что он вступает на один из этих окольных путей. Он обнаружил, что какое-то невидимое течение все дальше относит его от богатства и славы. О себе он думал, как о современном Дон-Кихоте, ломающем копья о ветряные мельницы, спасающем людей вопреки их собственному желанию и пускающемся в многословные философские рассуждения; эти рассуждения люди выслушивают со вздохом, чтобы тотчас же о них забыть.

И…

А между тем кто-нибудь другой соберет жатву… После долгих размышлений он воспрянул духом и сделал то, что сделал бы на его месте любой из полнокровных героев коммерции и крепкоголовых капитанов от индустрии. Он взял быка судьбы за рога и далеко его отшвырнул. В минуту просветления он понял, что, занимаясь коммерцией, не следует тревожить здравый смысл, и принял решение больше не торговать здравым смыслом и вообще не иметь с ним никакого дела. В то время его окружала как бы аура суровой и непреклонной решимости и само обуздания; он походил на римскую судью, который приговаривает к смерти своего собственного сына. Тогда-то он и пришел к знаменательному решению, повлиявшему на всю его карьеру дельца. Он решил торговать величайшей наглостью – самым изысканным и прибыльным продуктом.

Его решение было отнюдь не скороспелое, действовал он не под влиянием импульса или случайной вспышки энтузиазма; своей карьерой он не рисковал. В критические минуты жизни Майкл Уэбб сочетал осторожность с мудростью. Свое решение он принял после основательного изучения духовной жизни и привычек американского народа. Он обнаружил следующее: вряд ли что ценится так высоко, как наглость, а с другой стороны, вряд ли какой-нибудь другой продукт вырабатывается столь неумело. Нужна ловкость, чтобы стать наглым, ибо Величайшая Наглость должна быть окутана юмором. Тогда только люди смогут ее проглотить, словно хинин, насыпанный в капсулу.