– А вы не пойдёте с нами? – поинтересовался Антон.

– У нас последняя коробка с книгами ещё осталась. Вы идите без нас, а мы закончим сами. Да, Ленок?

Девушка сложила руки на груди и, как-то неожиданно смутившись, отвела взгляд от друзей. Не поворачиваясь к Свердлову, она еле слышно прошептала:

– Да, закончим, – а затем уже громче добавила, посмотрев на одноклассников. – Спасибо за всё, ребята. Давайте, не загуляйте там допоздна с девчонками.

– Вы тоже с Владимиром Николаевичем, – произнёс Платонов, видимо ещё не отошедший от инцидента на кухне во время чаепития, за что моментально был «вознаграждён» подзатыльником в исполнении Леры.

– Совсем «ку-ку» поехало на фоне тяжелой работы?! – прикрикнула Каткова и быстро выпроводила всю компанию в коридор. И уже с лестничной площадки до Владимира Николаевича и Лены доносились их крики «До свидания».

Старостина так и продолжала стоять, скромно пряча взгляд. В тишине квартиры обоим как-то резко стало неловко. Первым безмолвия не выдержал Свердлов:

– Я за коробкой, а ты одевайся пока.

Лена на автомате надела куртку и натянула кеды. Отыскав под зеркалом ключи, она распахнула дверь и вышла в коридор, где через минуту появился и Владимир Николаевич.

– Ну что, Старостина, последний заход? – подбодрил учитель девушку, которая почему-то загрустила, хотя ещё каких-то полчаса назад заливисто смеялась над шутками мальчишек. – Устала?

– Есть немного, Владимир Николаевич.

Лифт пришёл быстро. Скрежет закрывающихся дверей, и неожиданно погас свет. Кабина дёрнулась, но на этом движение лифта закончилось.

– Ну, все! Кина не будет. Электричество кончилось, – разочарованно пробормотал физрук. – Как ты там, Лен, говорила? Джентльмены? Эх, джентльмены удачи, только вот удача убежала не вовремя. Старостина, ты чего молчишь?

В темноте очертания Лениного силуэта были едва различимы. Она явно прижалась к ближайшей стене лифта и стояла достаточно далеко от учителя, если размер кабины вообще позволял рассуждать о расстоянии. Девушка продолжала молчать. Свердлов поставил на пол коробку с книгами и подошёл к ученице. Очень хотелось понять, что же не так, но темнота не давала полной свободы. Исчез контакт: он не видел её глаз.

– Лен, ты чего? – взял за плечи и почувствовал, как девушка вздрогнула. – Боишься, что ли?

– Угу, – раздалось еле слышное в ответ.

– Старостина, ты чего-то в этой жизни боишься? Ну, ты даешь, спортсменка!

– Владимир Николаевич, не издевайтесь. Мне, правда, некомфортно сейчас, и голова кружится. Не могу находиться в темноте в замкнутом пространстве с детства, после того, как одна в лифте в десять лет застряла, – быстро-быстро слегка срывающимся голосом объяснила свои страхи Лена.

Свердлов тут же, не раздумывая, нажал кнопку диспетчера, но, услышав в ответ тишину, быстро сдёрнул с себя куртку и бросил её на пол. Подвёл замолчавшую и ничему не сопротивляющуюся девушку к ней и усадил. Сам устроился рядом и взял в свои руки необычно ледяные ладони Старостиной.

Так они и сидели целых полчаса. Мир вокруг будто бы остановился. Казалось, что кроме них нет никого больше во всём свете. Время от времени то Владимир Николаевич для ободрения, то осмелевшая рядом с ним Лена начинали делиться впечатлениями о сегодняшнем дне, а потом и просто общими воспоминаниями, сблизившими их, попеременно выкрикивая: «А помнишь? А помните?»

Через тридцать минут, когда лифт неожиданно поехал, и в нём загорелся свет, Старостина обнаружила себя слишком близко прижатой к учителю и резко подскочила на ноги, переместившись в противоположный угол. Физрук спокойно поднялся. Бросил испачканную ветровку в коробку с книгами и, взяв тяжёлый груз в руки, с облегчением дождался момента, когда лифт остановился на первом этаже.

Лена и Владимир Николаевич медленно шли к дому, не разговаривая друг с другом, будто просто наслаждались тишиной. А дома их уже ждал Пётр Иванович, готовивший к встрече с помощниками стол с угощениями, ещё не зная, что большая часть ребят разбежалась. Всего лишь каких-то три минуты пешком. И больше никаких лифтов, потому что квартира родителей Лены располагалась на втором этаже. У самого подъезда Свердлов поставил коробку на землю и неожиданно спросил:

– Лен, хороший сегодня день был, да?

– Самый лучший, Владимир Николаевич, – девушка лучезарно улыбнулась учителю. На секунду ему показалось, что уже севшее солнце вновь захотело включить свои лампочки.

Всё ещё только начиналось…

– Итак, коллеги. Вчера произошло крайне неприятное событие, обсуждать которое мне очень горестно и больно, но другого выхода нет. – Директор школы укоризненно посмотрел в сторону провинившейся парочки. – Завхоз Елена Петровна обнаружила в нетрезвом виде в стенах нашей школы учеников Старостину Лену и Семёнова Мишу.

«Как пафосно! Ещё бы сказал, что застали на месте преступления», – мысленно съязвила Лена.

– Вдобавок ко всему наша подвыпившая парочка испортила стену фасада здания, на которой эти остроумные товарищи умудрились написать краской из баллончика…

– Спартак–чемпион, – ехидно, но с явно заметной всем окружающим грустинкой в голосе, прервал директора учитель физкультуры Свердлов Владимир Николаевич. – Что, Старостина, с баскетбола на футбол потянуло? И это лучшая спортсменка школы! Моя любимая ученица!

Он грозно посмотрел на Лену, которая быстро отвела от него взгляд и склонила голову так, что длинная чёлка скрыла глаза окончательно. Учитель физкультуры обречённо вздохнул. Все, что угодно мог представить… Задумался, и перед глазами начали всплывать греющие душу воспоминания: как они выигрывали соревнования, как вместе тренировались, как он мечтал, что она когда-нибудь станет лучшей баскетболисткой страны.

«А теперь чего? Пьяная Старостина в обнимку с таким же нетрезвым Семёновым – сладкая парочка «Твикс». Да ещё и хватило ума изуродовать стену школы. Хорошо хоть написали «Спартак–чемпион», а не «завуч – дура». Пьяные же были, не контролировали себя. И при этом никто из них, согласно показаниям провинившихся, совершенно не помнит, когда и где напились», – беспорядочные мысли не оставляли физрука вот уже вторые сутки.

Свердлов вспомнил вчерашний вечер, а именно то, что так задело его: Лена вытирает со лба Миши краску и глупо улыбается, совершенно не замечая, что за спиной её одноклассника стоят грозная завуч Дроздова Людмила Фёдоровна и он – учитель физкультуры. Их вызвала Елена Петровна, обнаружив нашкодивших школьников. Как назло, помимо Свердлова в тот день дольше всех задержалась и «Терминатор», так за глаза школьники да и учителя называли завуча. Так, глядишь, всё бы обошлось и не дошло до этого фарса: разбора полётов на педсовете. В тот момент учителя думали только, что ребята просто хулиганят. Не сразу заметили, что они пьяны. А Владимир Николаевич вообще прибывал в каком-то странном для себя состоянии: сердце колола непонятная игла. Он злился, наблюдая за развеселившейся Старостиной. Ведь раньше свои самые солнечные улыбки она дарила только ему, а теперь, ни с того, ни с сего, флиртует с этим клоуном Семеновым. Тот и подтянуться на турнике никогда не мог. Что она в нем нашла? Свердлов до сих пор не понял, что за реакция была у него вчера. Мысль о том, что это ревность, приходила на ум в последнюю очередь. Тогда в реальность его вернули возмущённые крики Дроздовой, на которые ученики не реагировали совсем: Старостина смеялась, хватаясь за живот, а Миша продолжал рисовать на стене. И только когда Лена послала физруку воздушный поцелуй, стало понятно, что в трезвом виде девушка такое уж точно бы себе не позволила.

Ну, а дальше… скандал и сегодняшний разбор полётов. Расследование зашло в тупик.

«Эх, Свердлов, о чём ты вообще думаешь? Нужно решать, как Старостину выручать. Ладно, если выговор просто влепят. Могут же и из школы выгнать. Уж Дроздова постарается».