— Тетя Надя, а отчего умер мой дядя?
— Отчего? — переспросила она и тут же ответила. — От болезни, конечно! Он жил у деда в Крапивном — маленькой деревушке недалеко от Варинова. Раз-два в неделю приходил домой. Дед Макар, все время плакал: «Отдал вам на один день внука, и вы не уберегли». Это было еще до войны. Николаю только исполнилось шестнадцать лет. Он однажды пас коров. Не колхозное стадо, а своих сельчан, как мы говорим — «людское» — была наша очередь. Пригнал их вечером с луга и отправился на гулянку. Парни и девки встречались на гумне. Там он увидел свою девушку — Раису, побыл с ней, а затем — домой. Ну, а мы думали, что Николай заночует у деда Макара, и его не ждали. Вечером пошел дождь, и какой дождь. По дороге он весь до нитки промок. Ему бы к печке, обогреться, но мы крепко спали. Брат стучал-стучал в окно, никто ему не открыл. Тогда он отправился спать на сеновал. Ночь была холодной, Николай промерз и заболел. Раньше к врачам мы не обращались как сейчас, не то было время, да и что были за лекарства, если пенициллина не было, в диковинку. Если бы это произошло сейчас, его бы подняли — спасли.
Я шел в Вариново домой и всю дорогу размышлял. Три километра отмахал и не заметил. Теперь, спустя много лет, мне стали понятны слова матери Веры Кондратьевны: «Коля-Коля-Николай, сиди дома, не гуляй». Что это? Нелепость или судьба? Сам себе задавал я вопрос и не мог на него ответить. Наверно было не время.
10
Подобно Семену я, когда устроился на новом месте жительства, стал все реже и реже бывать в гостях у тети Нади и дяди Володи. Дел хватало у себя дома. С сельскими жителями я жил дружно. У каждого что-то было такое, что требовалось в хозяйстве нечасто, но без чего не обойтись. Например, чтобы вспахать землю, нужна была лошадь. Ее я брал у одного соседа, плуг — у другого, борону мне давала Чугуниха. Без меня также нельзя было обойтись, так как я имел довольно приличный плотницкий инструмент, его просили, и я давал, не отказывал. Порой сам вызывался помочь.
Участок земли у меня с Галиной был небольшой — пятнадцать соток. Мы прихватили еще столько же. Все равно земля пустовала. Теперь о ней, как это было раньше, государство уже не пеклось. Работы не было: молокоперерабатывающий завод в Щурове стоял, кирпичный также, товарищество по обработке земли, или как его по старинке люди называли совхоз, денег за работу не платил. Каждый жил как мог, ковырялся на своем приусадебном участке, работал сам на себя.
Часть урожая мы продавали — нужны были деньги. Их, мы расходовали на хлеб, мясо, соль, спички, одежду, обувь себе, детям, платили за электричество. Денег нужно было все больше и больше — мальчик перешел в третий класс, девочка хоть и была с ноготок, но вещи, особенно пальтишки, платьица, сапожки для нее стоили прилично.
Лето кормило год. Поэтому я и Галина пропадали на огороде. Мы сажали картофель, сеяли морковь, свеклу, капусту, огурцы, помидоры, лук и многое другое.
Немало времени уходило на прополку, полив, борьбу с вредителями. Колорадский жук мог урожай картофеля в считанные дни свести на нет. Приходилось действовать, применяя самые различные методы борьбы с ним от сбора полосатых «монстров» в банку с керосином, до полива их ядами.
У нас были две коровы. Детям нужно было молоко — они росли. Я к молоку был равнодушен, однако творог, сметану любил и с удовольствием ел.
Чтобы заготовить сено на зиму скотине, необходимо было умение косить. Вначале я пробовал жать серпом. Однако скоро понял серп — это для козы, а коров обеспечить сеном немыслимо.
Я родился в городе и, конечно, этому ремеслу никогда не обучался. Мне помогла Галина. Коса у нее шла мягко и легко — загляденье. Вначале она научила меня держать косу в руках, затем показала, какими должны быть движения, что делать, если на лугу встречаются неровности — кочки, низины, ямы.
— Ты, главное, «пяточку» прижимай, а то «нос» косы будет постоянно втыкаться в землю.
Я так и делал. Однако у меня ничего не получалось. Мои ошибки Галина тут же поправляла. Она, если нужно было, обхватывала меня сзади, и, взяв за руки, плавно взмахивала косой, пускала ее по траве, делая ровную дорожку.
Через неделю я уже косил. Пусть несколько «топорно», но косил. С каждым днем мое уменье росло. Травы были отменные — густые и высокие. Руки было куда приложить.
Один мой сосед, я с ним подружился еще в Щурове, держал пасеку. Он научил меня обращаться с пчелами, я ему однажды помог отремонтировать ульи. Скоро у меня в саду уже стоял свой домик. Рой, он мне дал за работу.
Лес был под боком. Я заготавливал на зиму топливо — дрова. Мне нравилось бывать в лесу. Галина также стремилась оказаться рядом со мной. Я узнавал о Галине из ее рассказов.
Раиса Максимовна никогда не была замужем. Вся ее жизнь была заполнена воспоминаниями об одном единственном человеке.
— Выходить замуж за моего отца, она отчего-то не захотела. Он, ей был не нужен, — сказала Галина. — Я думаю мать его, наверное, не любила.
— А кого она любила, ты знаешь? — спросил я и посмотрел Галине в карие глаза. Ветер трепал платье. Тонкая, легкая она была похожа на березку.
— Николая, вот кого! Он умер еще в юности. Но она его любила и продолжает любить, несмотря на то, что прошло много-много лет, а я люблю своего Николая, — и Галина, обхватив мою голову, поцеловала меня в губы.
Отправляясь в лес заготавливать дрова, мы детей оставляли на Раису Максимовну, вернее ее на детей. Мать Галины ожидала нас у дома, сидя на скамейке. Миша — старший мальчик был самостоятельным и понимал, что к чему. Конечно, я всегда был готов, в случае надвигающегося ненастья за пятнадцать-двадцать минут добежать до дома и занести тещу в укрытие.
Дом надолго без присмотра мы не бросали. Недалеко в низине, метрах в ста паслись на привязи наши коровы. За ними необходимо было наблюдать и время от времени менять место выпаса. Раз в две недели то я, то Галина ездили в район отметиться на бирже труда. Галина раньше была продавцом. Сейчас, как и я числилась безработной. Платили по безработице гроши.
— Что это за деньги? Бумажки! — с обидой говорила моя жена, разложив их на ладони. — Если перевести на «советские» — два-три рубля. Смешно просто. Они там «наверху» нулей возле цифирей нарисовали и мыслят, что дают нам тысячи. Что я работать не хочу? Хочу! Так дайте мне работу!
Достойную, и зарплату достойную, чтобы я могла жить на нее.
Правда, даже эти гроши, что нам давали, лишними никогда не были. Мы брали их и мирились со сложившимся в стране положением.
Осень наступила быстро. За нею подошла зима. Я уже не мыслил себя без Галины, Раисы Максимовны, детей — Миши и маленькой Маши. Мы были — семья — единое целое. В моем словаре почти исчезло слово «я» — везде в речи звучало «мы».
Все у меня было хорошо. Одно не давало покоя. Где-то недалеко жила тетя Люба хохотушка — сестра моей матери. Я, когда вырывался в Щурово, всегда находил время заскочить к Надежде Кондратьевне и никогда к ней. Тетю Любу я хотя и желал видеть, но игнорировал из-за слов, сказанных в мой адрес ее мужем дядей Ваней.
Мне нужно было себя пересилить, хоть и прошло время.
Я никак не ожидал встретить тетю Любу у Надежды Кондратьевны. Она часто виделась со старшей сестрой на рынке.
И надо же — встретил. Отметившись в районе на бирже труда, я решил побывать в Щурове. Мне не терпелось разузнать у тети Нади и дяди Володи, как они поживают, расспросить их о сельских новостях. Еще я хотел поговорить с дядей Володей лично, об инструменте и, если удастся — взять у него балалайку дяди Коли. Он давно уже на ней не играл. Балалайка могла мне пригодится в качестве образца. Зимой работы было не так много, и я собирался попробовать свои силы. Мне не терпелось самому изготовить инструмент.
В районном городишке я случайно, когда покупал для детей книжки, нашел самоучитель игры на балалайке, там же мне подвернулась под руку литература о работе с деревом.
