Природа этой благодати объекту не ясна. Вообще, на анахате, хотя этот уровень и является следующим по отношению к манипурному, нет ясности, которая приходит с разделением объекта на элементы, и нет даже ясности, которая приходит с разделением внешнего мира на элементы и выявлением связей между элементами внешнего мира и элементами объекта. Эта информация, которая на манипуре кажется исчерпывающей, при переходе на анахату кажется не только бесконечно бедной и недостаточной, но и в принципе не адекватной состоянию анахатного объекта, а также отношениям, которые устанавливаются между ним и внешним миром.
На анахате объект живет как сложное, многосоставное, но тем не менее единое целое, раскрытое к среде, и всякая вибрация внешней среды вызывает тотальную реакцию анахатного объекта; и наоборот, каждая вибрация, каждое изменение в анахатном объекте вызывает ответную вибрацию окружающего мира, всего мира целиком. Причем эта реакция является заинтересованной и благожелательной, то есть внешний мир оказывается наделенным некоторым аналогом (пусть смутного) сознания, и это сознание окружает объект любовью или благодатью. В свою очередь, объект несет любовь и благодать внешнему миру, и в основе самой возможности такого рода обмена благодатью, или анахатной энергией, является взаимная открытость. Объект, сохраняя свою целостность, сохраняя свои части, тем не менее оказывается непостижимым образом раскрыт к внешнему миру, а внешний мир оказывается открыт по отношению к объекту.
Таким образом, на анахате восприятие объектом внешнего мира одновременно и синтетично, и качественно, и предметно, то есть внешний мир воспринимается и как единое целое, и как носитель всевозможных качеств, которые также есть в объекте, и как составленный из элементов, которые похожи на элементы, из которых составлен объект. В то же время анахатное восприятие не фиксируется ни на одном из этих трех уровней; оно как бы имеет в виду эти три уровня, но все они не суть главные и воспринимаются как бы боковым зрением, а основным моментом взаимодействия объекта и внешнего мира является то, что мы называем сопереживанием, сочувствием и взаимным обменом благодатью или, на человеческом языке, любовью.
Когда объект переходит на анахату, он не теряет ни цельности, ни качеств, ни предметности, но все это перестает быть для него главным, а главным оказывается то, что перед ним открывается мир, исполненный любви, и там, где самому объекту не хватает благодати, он ее получает из мира, а там, где любви или благодати не хватает миру, там у объекта возникает стремление передать ему их. Причем нести эти любовь и благодать нужно не слишком конкретно, не инструментально, а самим своим бытием. Таким образом, любовь не есть передача на предметном уровне и она не есть передача на качественном уровне, она есть естественный продукт жизни объекта на анахате. Вокруг него, там, где он живет, имеется облако благодати, которое распространяется в окружающий мир, а окружающий мир естественно его воспринимает — так, не думая об этом, благоухает цветок.
Какова же эта таинственная энергия благодати? Описывать неописуемое — задача не из легких, и лучше всего, если читатель сам вспомнит моменты своей жизни, когда ему было хорошо, и он чувствовал, что окружающему пространству нужно именно это. Но все же, рискуя оказаться субъективным, автор попытается дать некоторое описание благодати как энергии анахаты.
Прежде всего, анахата не предполагает никакой слишком четко очерченной цели. «Надо жить!» — а как именно это следует делать, на анахате нет никаких четких правил и инструкций; в частности здесь нет ни эгоизма, ни альтруизма как четко выраженных категорий. На бытовом языке можно приблизительно сказать так: объекту хочется расположиться в мире таким образом, чтобы и ему самому, и миру было хорошо (приятно, удобно, легко — здесь годятся любые неспецифические положительные качества или определения). Йоги для этого состояния употребляют слово «ахимса» (непричинение вреда, ненасилие), и на анахате это оказывается возможным. Точнее говоря, то, что на других уровнях кажется вредом и насилием, здесь неожиданно перестает видеться таковым, и это нужно очень хорошо понять. То, что с объектом (человеком) происходит, ущемляя его каким-либо образом на качественном или предметном уровне, будучи рассмотрено в интегральной картине судьбы объекта (человека) и судьбы мира, оказывается исполненным глубоким смыслом и, в конечном счете, любовью. Однако эту любовь не так легко увидеть и воспринять, особенно находясь на иных эволюционных уровнях, в том числе и более высоких, чем анахата.
Благодать вызывает к жизни такие качества как естественность, непринужденность, обаяние — то, что, с точки зрения обычного человека, облегчает жизнь. Органичность, своевременность, уместность, чувство меры — все это анахатные качества, если они достигаются без особых усилий, в рамках жизни объекта и его естественно возникающих связей с окружающим миром. Здесь очень важно, что энергия благодати не предполагает существенных изменений ни в объекте, ни в мире ни на синтетическом, ни на качественном, ни на предметном уровнях. Это энергия, которая помогает объекту расположиться в мире удобно, комфортно, увеличив количество любви и в нем самом, и в мире, но не изменяя существенно ни того, ни другого. На уровне анахаты в этом нет необходимости: мир исполнен благодати, объект исполнен благодати, и не существует никакой конкретной цели ни развития, ни движения, ни существования объекта (и мира). Однако существуют различные виды благодати, и объект может выбирать свое поведение и взаимодействие с миром так, чтобы ощутить ее в той или иной части себя или мира, и в этом его свобода. Здесь нет возможности сделать что-либо плохое, так же как и что-либо хорошее — просто на анахате нет этих категорий.
На анахате связь объекта с миром осуществляется неспецифическим образом, через поток благодати, который может проявляться на синтетическом, качественном или предметном уровнях, давая им особое звучание, а может идти и помимо них. На анахате нет единства объекта с миром, но оно и не ставится целью. Что касается различных проблем — как своих, так и внешнего мира — они есть, но они и необходимы как объекту, так и миру, а без них были бы другие проблемы, или благодать была бы иной. Проблемы вносят в жизнь как бы определенный вкус, и анахата предполагает снятие наиболее острых противоречий и других проблем, но не путем, так сказать, хирургического вмешательства (да для этого и нет никаких инструментов), а чисто терапевтически. Если у вас бессонница, вы можете попытаться найти другое положение на кровати, если же это у вас не получается, попробуйте найти глубокий смысл в своей бессоннице. Может быть, это бегут последние сутки вашей жизни — как же много вам предстоит еще пережить в течение этой ночи!
Человек анахаты
Самое точное определение, которое существует для него в русском языке, — это блаженный. Однако это слово получило в ХХ веке не вполне правильное значение, поэтому автор не будет им пользоваться, к некоторому ущербу для стилистики этой главы.
Религиозность. Если спросить человека анахаты, в чем его символ веры, он скорее всего, скажет: «Бог есть любовь, и нет никакого Бога, кроме нее». И для него эти слова исполнены очень глубокого смысла и совершенно конкретного содержания, которое ускользает от людей других эволюционных уровней. Поток благодати, который Лао-Цзы называл дао, пронизывает весь мир и самого человека анахаты, оставаясь не ощутимым обычными органами чувств; тем не менее этот поток ощущается им очень реально, не менее реально, чем те восприятия, которые приходят к нему через зрение, осязание, слух и вкус.
Человек анахаты живет в Боге; точнее говоря, он живет в постоянном религиозном ощущении благодати, которая идет к нему и в окружающий его мир и имеет не только энергетический, но и информационный аспект, например, подсказывает ему (как правило, очень ненавязчиво), что ему следует делать и как ему следует вести себя в этом мире. Он, конечно же, может вести себя по-другому, но будет лучше, если он будет вести себя так, как подсказывает ему благодать. Если он будет вести себя по-другому, Бог не огорчится, но ощущение комфорта, благодати и для себя и для мира станет для человека анахаты несколько беднее, чуть более скудным, хотя, безусловно, никуда не денется и не исчезнет.
