Литмир - Электронная Библиотека

И я не стала отпираться… До этой минуты я не знала, как это женщины загораются лишь от одного восхищенного взгляда.

– Знаете, – пробормотала я, – а в созвездии Гидры на днях произошел большой взрыв, и для нашей с вами галактики наступит конец света через несколько миллиардов лет… Ну, когда волны взрыва дойдут до нас…

– До свидания. А вы милая, – напоследок сказал Петр Мартынович и ушел.

В моей голове что-то щелкнуло, и я машинально подняла совок.

– Только любви мне не хватало, – ворчала я, заканчивая уборку. – Интересно, а сколько ему лет?

Петр Мартынович Чернов выглядел лет на пятьдесят с хвостиком.

Меня атакует любовь…

Бобер не пришел, хотя я прождала его до полуночи. Наконец я сообразила, что уже слишком поздно, и стала собираться домой.

«Он сказал, сегодня или завтра, кажется?» – Я попыталась вспомнить, что именно говорил мне Петр Мартынович Чернов у двери, но бросила это неблагодарное дело через пять минут.

«Меня атакует любовь? Или я просто устала от одиночества?» – задала я себе нелегкий вопрос и не ответила на него.

Между аптекой и колбасным магазином целовалась парочка, я люблю, когда целуются люди, значит, у них на тот момент душевная и сердечная связь зашкаливает все мыслимые пределы, вдобавок, не скрою, меня это раззадорило.

«Куда ж он пропал?» – думала я.

Бар «Гибралтар» на углу. Я зашла и выпила кружку пива, что для меня вообще не характерно… Потом не спеша я дошла до дома и услышала в раскрытую форточку, как, звеня стаканами, бранятся сестры Хвалынские, я зашла в подъезд. На душе было тускло.

Поставив кипятить чайник в тесной, заставленной пустыми бутылками кухне, я чуть не забыла про него, потому что, вытащив зеркальце, стала придирчиво разглядывать себя. Я себе не понравилась!

Сестры доругивались. Наконец они замолчали и разошлись по комнатам спать. Видела я их не часто, и лишь однажды они меня удивили, когда на Первое мая оделись прилично и куда-то уехали, приговаривая:

«Эмилия… Пантеон… Ваганьковское кладбище…»

Или мне послышалось тогда? В общем, я не могу поручиться за услышанное.

«Мы на Ваганьково», – вроде бы обронила одна из сестер.

«Ведь это очень известное кладбище?» – подумала я в тот раз.

– Пантеон… – бормотала я, засыпая. – Эмилия… Бобер!

Горький шоколад, сладкий чай, вот какой расклад, ай-яй-яй

За четыре последующих дня я пристрастилась к горячему шоколаду, начиная каждое утро в кофейне на углу.

Время летит быстро, если не любишь. Сейчас же оно тянулось, как засахаренный мед. Ведь каждую минуту я ждала звонка от Бобра, поглядывая на увядающую орхидею и прислушиваясь к шагам за дверью.

Сколько ни живу, столько удивляюсь притяжению между людьми, и притяжению не к принцу Чарльзу или к папе Бенедикту XVI, к ним-то как раз полнейшее равнодушие, а вот похожий на бобра человек взял и без разрешения поселился в моем сердце… Абсурд длился уже неделю, поэтому пресловутая «банка огурцов» все-таки должна упасть на него и разбиться, когда он наконец появится.

Он пришел в понедельник, и это была третья наша встреча.

– Извини, – сказал он как ни в чем не бывало, садясь в соломенное кресло напротив меня.

– Мы уже на «ты»? – подскочила я, обрадовавшись.

– Мне уйти? – поднял брови Бобер, внимательно глядя на меня.

На что я улыбнулась.

– Петр Мартынович, – сказала я, – оставайтесь…

– К тебе или ко мне? – сразу определился Бобер, и мне это очень понравилось.

– Ко мне ближе! – Я вскочила, был уже вечер, и ни одного клиента в дверях.

Тут надо сделать важное отступление. Вот оно, в двух предложениях: когда женщина влюблена, она наступает на одни и те же грабли постоянно. И не думайте, что она потеряла ум, – просто она влюблена!

Чуть ли не рысью мы добежали до дома номер 14/7, вошли в подъезд, я открыла дверь, и мы оказались у меня в комнате…

На кровати спала Клеопатра – облезлая кошка сестер Хвалынских. Ненавижу.

– Киска, брысь, – прошипела я, сконцентрировав всю свою вежливость на слове «киска».

– А кто здесь еще живет? – прислушался к голосам за стеной Петр Мартынович.

– Сестры Хвалынские, – стряхнув босоножки, я прыгнула на дощатый пол и с интересом взглянула на своего кавалера. – Иди сюда.

– Бывшие балерины, да? Как интересно. – Петр Мартынович ослабил петлю галстука и обнял меня. – Расскажешь мне о них потом?

– Бывшие кто? – возмутилась я, прижатая к груди Петра Мартыновича. – А ты ничего не путаешь?

Говорить сегодня про старух, которые походили на двух разжиревших крольчих, никак не входило в мои планы.

– Я о них все равно ничего не знаю!

Мы стряхнули еще по какой-то части гардероба, я чуть больше, Петр Мартынович, как истинный джентльмен, чуть меньше. Он долго и с видимым удовольствием целовал меня в губы.

– Нежные, как цветы, – счел нужным сообщить Петр Мартынович и спросил: – А зачем так много бегоний? – В самый ответственный момент он оглянулся на подоконник.

Я не стала отвечать, и внезапно он бросил меня на кровать. Я от такого сюрприза прикусила язык, а пружины старушки-кровати жалобно скрипнули и больно впились мне в спину, и тут меня, не иначе, укусила какая-то муха…

– Если мужчина позволяет себе исчезнуть на неделю, не звонит и никак не проявляет себя, то подозреваю, что и секс с ним – такое же фуфло! – абсолютно без пиетета очень тихо ляпнула я, устав неделю ждать Петра Мартыновича. – Какой мужчина в брюках, такой и голый, разве не так, Петр Мартынович? – добавила я, тоже далеко не ангельским тоном.

Петр Мартынович пожевал губами и медленно надел уже спущенные было брюки. Печально щелкнув подтяжками «Milton», вышел на улицу, забыв про пиджак.

А мне стало мучительно стыдно, хотите верьте, а хотите нет.

– А пиджачок? – беззвучно заикнулась я, как самая настоящая растяпа.

«Ну вот, даже не убедилась в правильности собственной гипотезы…»

И еще, пока не заснула, я думала:

«А разонравился он мне. То ли у любовницы целую неделю обретался, то ли в компьютер играл…»

Эвридика Юрьевна и Марианна Юрьевна дружно храпели за стеной, когда я попыталась уснуть.

«Что мне предстоит? – думала я, ворочаясь полночи. От своей внезапной любви я не ждала ничего хорошего, а оставленный пиджак, как ни крути, означал продолжение нашей с Петром Мартыновичем истории. – Словно путешествую на воздушном шаре, его несет, и меня вместе с ним бултыхает в корзинке…»

Под утро что-то мне померещилось за окном, я открыла глаза и увидала, как с улицы на меня кто-то пристально смотрит и подмигивает!

– Петр Мартыныч вернулся! – обрадовалась я.

Петр Мартынович, не глядя, протянул мне букет вялых ромашек, а потом влез сам, подтянувшись на руках и чудом не задев сдвинутые на угол горшки с бегониями. Он был сильно выпивши и выглядел изрядно помятым.

– Я за пиджаком, у меня там кредитки, – буркнул Петр Мартынович. – Извини меня, Света, что пропал, ты права, но так получилось.

– Ты качаешься, ложись, – предложила я, с ужасом понимая, что он сейчас уйдет. – А я на работу схожу ненадолго и вернусь!

– Колдовать, да? – уточнил Петр Мартынович.

– Порчу напускать, – кивнула я. – Ты ложись.

– Нет уж, чего я тут? – вздохнул он, красноречиво поводив глазами по углам. – Я лучше на улице тебя подожду. – И, сняв со стула пиджак, вышел из комнаты.

Не буду скрывать, но этот день запомнился мне как сумасшедший. Уже через десять минут, сжимая в руках тяжелую сумку с приворотным зельем, в пакетиках была заблаговременно расфасована обычная сыроватая ваниль, я вышла в общий коридор. Пока я возилась с ключом, закрывая свою комнату, прошло не меньше минуты…

– Света? – хрипло позвал меня кто-то из сумерек коридора.

– А? – подскочила я.

Сзади в одинаковых халатах с оттопыренными карманами стояли сестры Марианна и Эвридика Хвалынские, зевая по очереди.

– У тебя там мужчина через окно влезал? – кашлянув, спросила Эвридика Юрьевна, подозрительно щурясь. – Мы видели.

8
{"b":"88538","o":1}