Когда Чейз бросил ее, Гарриетт имела полное право быть в ярости и была. Но при этом ее не покидало странное чувство, словно она вновь обрела себя. В качестве эксперимента она взяла три недели отпуска. За двадцать пять лет она никогда не отдыхала так долго. Она провела это время у себя в саду, игнорируя электронные письма, которые продолжали накапливаться у нее в почтовом ящике. Впервые за долгие годы она ни с кем не делила себя. Только когда ее магия начала возвращаться, она поняла, как много себя она отдавала.

Было почти шесть, когда Гарриетт вызвали в кабинет Макса. Когда она пришла, он обнял ее:

– Как дела, моя дорогая? Как прошел отпуск? Ты выглядишь загорелой и отдохнувшей.

Гарриетт знала эту игру. Притвориться, что ничего не произошло, и поболтать минут десять, пока страсти не утихнут. Она столько раз попадалась на эту уловку!

Два года назад она приняла предложение Макса о работе, надеясь, что их рабочие отношения будут такими же, как когда-то были у нее с Нельсоном. Если Максу и не хватало таланта, он с лихвой компенсировал эту нехватку харизмой. Макс был из тех мужчин, которые заставляли других чувствовать себя членами эксклюзивного клуба. Гарриетт, конечно, в этот клуб не приглашали, но это ее вполне устраивало. Пока Макс с клиентами потешали самолюбие друг друга, она могла заняться работой. Когда она пришла в агентство, оно стремительно теряло клиентов. Они вдвоем спасли его. Но Макс все еще считал, что руководит агентством в одиночку.

– В чем дело, Макс? Я хочу домой и знаю, что ты позвал меня сюда не для того, чтобы обсуждать мой загар.

– Ко мне приходил Крис. Он сказал, что тебе не нравится его работа по «Pura-Tea».

– Звучит так, будто ты спрашиваешь моего мнения. Это так?

– Конечно, – кивнул он.

– Я видела четыре рекламные раскадровки. Три не оставили никакого впечатления. Четвертая – один из самых оскорбительных сексистских роликов в моей жизни. А я однажды работала с пивным брендом из Бразилии.

– Это Pura-Fide? – спросил он, как будто не мог в это поверить. – А мне показалось смешно. Ты должна признать, что это находчиво. Я показал ролик жене. Она хохотала до упаду.

Это была очевидная ложь. Она знала его жену. Эта женщина не смеялась уже много лет.

– Сколько лет твоей дочке? Семнадцать?

Его сияющая улыбка значительно потускнела:

– Перестань, Гарриетт.

– Серьезно, Макс. Я выросла на фильмах, которые учили меня, что женщины, получающие удовольствие от секса, – шлюхи. Что мы должны стараться быть такими, какими нас хотят видеть мужчины, а не такими, какие мы есть на самом деле. Это сломало мне психику. И многим женщинам, которых я знаю. Ты этого хочешь для своего ребенка?

– Значит, это личное.

– Конечно, личное. Все в этом мире личное. Любой, кто скажет тебе, что это не так, пытается тебя надуть.

– Ну, Крис беспокоится, что вы с ним не сможете работать вместе. Тебе нужно сгладить ситуацию. Просто забудь про это, Гарриетт.

Сколько всего она уже забыла? Сколько себя уже отдала?

– Почему я?

– Потому что ты не права.

– Я женщина из целевой аудитории. А еще я женщина с двадцатипятилетним опытом работы в рекламе, которая за два года не упустила ни одного нового клиента. И ты мне говоришь, что это я не права?

– Да, – ответил он, – ты не в курсе, что молодые люди сейчас считают смешным.

Это был удар ниже пояса, но она ожидала его:

– Ну, раз ты так думаешь. Но я не буду презентовать эту рекламу клиенту.

– Судя по тому, как идут дела, тебе и не придется.

Смех Гарриетт словно положил его на обе лопатки.

– Без меня ты не получил ни одного нового клиента, – сказала она, – а сейчас тебе нужна победа, чтобы оправдать тот факт, что ты притащил этого парня из Лондона. Я слышала, что ты платишь ему в пять раз больше, чем мне. Будет не очень хорошо, если он провалится с первого же раза. Ты уверен, что готов рискнуть?

– Знаешь, ты не так хороша, как тебе кажется, – ответил Макс.

– Нет, – согласилась Гарриетт. Она знала, что он перейдет на личности. И ждала этого. – Я лучше.

Его губы скривились в усмешке, и Гарриетт увидела страх, скрывавшийся под его презрением:

– Ты можешь этого не понимать, но есть причина, по которой я гендиректор этого агентства, а не ты.

Гарриетт снова рассмеялась. Она увидела, как это его взбесило, и рассмеялась еще сильнее:

– О, я как раз понимаю. Причина есть, но она не имеет ничего общего с талантом.

– Крис Уитмен стоит дюжины таких, как ты.

– Ты меня боишься, – заметила Гарриетт. Трудно было поверить, что ей потребовалось столько времени, чтобы увидеть это. – Вот почему ты все время указываешь мне на мое место.

– Я боюсь тебя?

– Да, ты боишься меня, потому что я умнее тебя. И если ты дашь хотя бы одной талантливой женщине власть, которую она заслуживает, за ней последует другая. А потом еще одна. И вместе они докажут, что их путь лучше. И тогда весь ваш фальшивый мир рухнет. – Гарриетт взяла со стола очередную рекламную награду и бросила ему: – У тебя не было бы ее, если бы не я.

Макс поймал золотой карандаш и сразу швырнул его в стену, где тот оставил в гипсокартоне приятную вмятину. Затем Гарриетт бросила в него еще парой наград:

– И вот этих бы тоже не было.

Они тоже полетели в стену.

– Все это произошло благодаря мне. Без меня тебя бы давно отправили в утиль.

– Да пошла ты, сука! – прорычал он.

Дверь открылась, и двое охранников зашли как раз в тот момент, когда Макс приготовился швырнуть в стену еще одного каннского льва.

– Вам лучше выпроводить меня отсюда, – посоветовала она им. – Если этот придурок сделает со мной что-нибудь, я за себя не отвечаю.

В тот вечер она сняла туфли в поезде и не потрудилась надеть их снова, когда он прибыл на станцию Маттаук. Когда Гарриетт шла домой с вокзала босиком под дождем, она знала, что соседи подглядывают за ней через жалюзи, но ей было наплевать. Впервые в жизни она чувствовала себя абсолютно свободной.

Спустя несколько месяцев Гарриетт получила по почте приглашение. Ее звали на открытие выставки в Центральном парке. На обложке приглашения была знаменитая статуя Шекспира, переделанная в Элеонору Рузвельт:

«Из двадцати девяти статуй в Центральном парке только одна – женская. В этом году, в Международный женский день, мы исправим эту ошибку. Присоединяйтесь к Финансовым советникам Манхэттена, чтобы отметить вклад женщин в мировое развитие».

Внизу была рукописная записка от Макса:

«Ты нас вдохновляла. Пожалуйста, возвращайся».

Гарриетт прислала отказ вместе с букетом цветов, собранных у себя в саду.

Несса припарковала машину на подъездной дорожке и сидела, уставившись прямо перед собой на свой белый дом в колониальном стиле. Ей потребовалась минута, чтобы найти в себе силы выйти из машины. Затем она отперла входную дверь, закрыла ее за собой и молча встала в прихожей дома, который достался ей в наследство.

За последние годы у нее было много плохих дней, но ни один из них не казался таким беспощадным. Сначала мертвые девушки на пляже Данскаммер, затем появление Франклина и наконец странное требование Гарриетт переспать с мужчиной, которого она не видела целую вечность. Если все так и будет продолжаться, Несса не была уверена, что хочет провести здесь еще тридцать лет.

Она окинула взглядом прихожую, прислушиваясь к плеску волн на далеком пляже. В горестные месяцы после похорон родителей ее дочери умоляли ее обратиться к психотерапевту. Вместо этого Несса сначала занялась декором дома. Она потратила несколько недель на то, чтобы купить антикварный стол и фарфоровую лампу. Разорилась на обои с ручной росписью в виде цветущей вишни, чтобы гости, входя в ее дом, сразу видели что-то красивое. Ей и в голову не приходило, что самый милый уголок ее дома однажды станет тем местом, где лучше всего слышно мертвых.