Иногда большие учёные вступали в спор и важно надували щёки, всем объясняли, что кошек там нет, что слова эти пока никто не разгадал, а Бабах – просто явление природы. Да, обычное явление, правда, не совсем понятное. Что, возможно, такой громыхающий звук без грозы получается от подземных толчков при высокой или очень низкой температуре. Но подземные толчки у нас редкость, и учёные никак не могут измерить температуру там, где они толкаются. Это жутко сложная задача, но наука не стоит на месте: всё когда-то было тайной природы, но потом нашло объяснение. Сейчас объяснения нет, но это дело временное. Да!
Большие учёные говорили свои слова и успокаивались, а все остальные успокоиться не могли и каждый вечер спорили и спорили. Порой так увлекались, что бородой смахивали пену от тёмного пива или длинные усы макали в чёрный кофе. А в иное время даже глазами косили в разные стороны – словно там искали ответа, да никакого ответа там не было.
Один старичок рассказывал, что в былые времена все буквы у крыши были целыми словами, их запросто можно было прочесть. И слова это были не простые, слова были очень важные, может, даже волшебные. Все они что-то значили, только он забыл – что именно. Потому что сам их не видел, но слышал от своего дедушки, когда был ещё маленьким мальчиком. Старичка слушали очень внимательно, хотя все его историю знали наизусть. Но всё равно, когда он рассказывал, всё затихало, можно было услышать, как белки шуршат в виноградных листьях. У всех замирало дыхание, хотя старичку почти никто не верил. А самые недоверчивые вообще не верили ни единому слову.
Но, верили – не верили, а сами-то ничего не могли сказать! Никто ничего толком не знал и, конечно, не помнил. Ведь небольшой домик, который потом стал кофиком, он на краю площади давно стоял, может двести лет, может, триста. Это был самый старый в Птибудоште дом. Когда-то давно его сложили из крепких камней и поставили на большие каменные плиты. И за много-много лет ни один камень не раскололся, не потрескался. Только цветные стёклышки у крыши потрескались и потерялись. Впрочем, бог с ними! Многие на них смотрели и ничего не поняли. А мы – лучше заглянем в кофик, может, и там найдём что-нибудь, на что стоит взглянуть.
Внутри кофика, конечно, не было винограда и пушистых белок. Зато там стояли старинные плетёные столики и кресла искусной работы, их на улицу не выносили, чтоб не попали под дождь. Они умели так удивительно скрипеть, словно пели песню о старых временах, когда Птибудошт был совсем другим, наверное, молодым городом. И часы-ходики на стене были молодыми, и кукушка в них тоже была не дряхлой – не сиплым-хриплым «ку-ку» считала время, куковала, что день продолжается, что ночь продолжается.
Под ходиками блестела витрина с такими вкусными пирожными – от одного взгляда на них хотелось съесть не одно, а два или три сразу. А рядом с блестящей витриной темнела резная дубовая стойка с высокими табуретами. На ней серебрились большие краны с разными сортами пива, лимонада и – самое большое чудо! – старинный кофейный самовар, что готовил самый вкусный в Птибудоште кофе.
Но самыми-самыми в кофике были его хозяйки. Это были не взрослые женщины и не девушки, а две девчонки, две неразлучные подружки с необычными именами. Одну звали Элина-Берта-Ада-Марта, а другую – Люсия-Стефани-Каролина-Вита. Но так длинно они, конечно, себя не называли, хотя в Птибудоште любят длинные имена. Любят длинные, но маленьких хозяек все звали коротко и просто – Эли и Лю̀си. Звали их просто, а вот появились они в Птибудоште совсем не просто.
II
Одной весной небо над городом было ясное, синее, без единого облачка. Это хорошо, когда небо такое, и добрые горожане поначалу радовались. Но проходили дни, а небо над старым Птибудоштом не менялось, оставалось таким же – ни облаков, ни туч. Жара для ранней весны стояла страшная, даже почки на деревьях затвердели и не могли раскрыться. Первая зелёная трава стала желтеть, а река, что неровно делила город, каждый день теряла воду, мелела день ото дня. Такой засухи не помнили даже старые люди, они хмурились и ворчали на жару. А те, кто помоложе, сначала шутили… шутили, но потом тоже стали ворчать. Тоже беспокоились и боялись, что их зелёный Птибудошт навсегда останется серым и жёлтым. И ещё думали, что урожай в этом году может погибнуть, и тогда фермам в окрестностях плохо придётся. Всем будет плохо, много беды будет от этой безумной жары. А воды становилось всё меньше и меньше, едва хватало на еду и питьё.
Добрые горожане каждый день выходили на улицы, площади, скверы и видели, как желтеет трава и засыхают ветки. И каждую минуту смотрели на небо – вдруг где появятся облака? А ещё лучше – тучи или много туч! Они принесут в город дождь. Да, пусть будет дождь, пусть льёт проливной, зато Птибудошт вновь станет зелёным, как всегда красивым до поздней осени. А потом выпадет снег и придёт новая красота.
И вот, однажды утром вдалеке в синем небе появилась тёмная точка. Все добрые горожане высыпали на площадь перед ратушей, смотрели на неё не отрываясь, и каждый молился или просто шептал – может, тёмная точка превратится в тёмное облако? А точка росла, приближаясь к городу, и непонятно было, что это такое, пока она не приблизилась и не стала – о! – воздушным шаром в окружении чёрных грозовых туч.
Про воздушные шары люди в Птибудоште слышали и даже видели их – на картинках в книгах и газетах. Но настоящего шара ещё никто не видел, и потому на него смотрели, как на большое чудо. Очень большое, окружённое просто огромными-преогромными тучами. Прямо как в сказке – плотным кольцом, будто суровые великаны охраняли шар. От такой тёмной картины даже страшно становилось, и добрые горожане только тыкали пальцами в небо, в грозных великанов, но ничего не могли сказать, боязно было.
Потом шар стал опускаться на площадь, очень плавно и ровно. А тучи – они окружили город и засверкали маленькими молниями. Шар был невероятно большой, опутан сеткой, к сетке привязаны толстые верёвки, что держали корзину. И корзина была не маленькая, но рядом с шаром казалась почти крошечной, как напёрсток.
Все на площади смотрели, как она опускается, как над ней нависает шар, как над шаром сгущаются чёрные искрящиеся клубы. И вид у них был пугающий, а ещё пугала тишина. Никто ничего не говорил, только изредка раздавался треск молний и лёгкий гром. И тогда люди чуть слышно тянули воздух – «Ох!» или «Ах!». Ветра не было, воздух стоял, корзина опускалась. Опускалась, опускалась, пока не стукнула дном о камни площади перед ратушей. И тогда смелые горожане заглянули в неё и увидели, что на дне лежат два конверта – очень красивые, из атласной ткани, и в каждом пищал младенец. Они ещё не плакали, но, видно было – собираются громко расплакаться.
Самыми смелыми оказались женщины, они достали из корзины конверты и стали баюкать малышей, разглядывая их славные личики. А потом самые смелые мужчины перегнулись и постарались ещё что-то найти. Хотя ничего больше в корзине не было, только толстые верёвки и какие-то тряпочки. Но вдруг на дне что-то блеснуло, и смелые мужчины вытащили ещё один конверт – не с младенцем, а с письмом. Они хотели обшарить всю корзину, ещё что-то найти, но не успели: подул тоненький ветерок и чуть наклонил шар. За ним – почти настоящий ветер, от которого шар ещё больше наклонился и потянул за собой корзину. Самые смелые мужчины не стали её удерживать, у них всё равно не хватило бы сил. И правильно не стали! Потому что секундой позже над площадью сверкнули сразу три молнии – где-то в вышине, между тучами. А следом налетел такой вихрь, что волосы у всех на площади взвились и легли набок. За ним – ещё один вихрь, он был в десять раз сильнее. Он как ниоткуда рванул и подхватил огромный шар, как пушинку. И все смелые закричали громче ветра – что никому, слава богу, не хватило глупости залезть в корзину, потому что шар быстро поднимался, его кружило как в перевёрнутой воронке, и с каждым кругом он улетал всё выше к чёрным облакам. А потом пропал в них, и больше его никто не видел. Может, видели в других городах, но об этом в Птибудоште ничего не слышали.
