Прошли дальше, в спальню. Она была меньше гостиной. Половину комнаты занимала большая удобная кровать, прикроватная тумбочка с выдвижными ящичками, еще один шкаф и полка, заставленная книгами. На тумбочке стоял канделябр и газета «Новое время». Он бы не обратил на нее никакого внимания, если бы не броский заголовок: «СТРАШНЫЙ ПОЖАРЪ УНИЧОЖИЛЪ ЦЂЛЫЙ ГОРОДЂ». Начал читать:

«Страшный пожар уничтожил целый город Мозырь, Минской губернии. В 3 часа пополудни загорелась маленькая избушка на берегу реки, а к 7 часам вечера уже не существовало города, имевшего по последним статистическим данным 18 тысяч жителей. Все это население осталось буквально без крова и пищи. Сгорели все булочные, мясные, все лавки со всем находившимся в них товаром. Во всем городе не осталось ни одной курицы, ни одного куска хлеба. Лишь на следующий день стали подвозить припасы из соседних деревень к расположившимся на площадях несчастным погорельцам. За исключением здания мужской прогимназии, все казенные и городские здания стали жертвой пламени: казначейство, помещение съезда мировых судей, камеры мировых судей, судебного следователя, судебных приставов, воинское присутствие со всеми делами, городская управа и др. Шесть человек погибло в бушевавшем пламени, разносимом ветром на громадное пространство: линия огня протянулась на пять верст.»

Статью не дочитал, неинтересно. Отложил газету в сторону.

Имелось в квартире еще одно помещение – отхожее место, где был установлен ватерклозет с современной системой водяного слива. Там же находилась медная ванна. Это было необычно, так как раньше в таких маленьких квартирах редко предусматривалась отдельная комната под ватерклозет. Впрочем, подобные меблированные апартаменты сдавались богатым господам, и в последнее время их стали часто оборудовать подобным образом. Еще имелась небольшая кухня для приготовления пищи.

– Нам нужно как можно быстрее найти документы, – заметил турок, когда они с Антоном обошли всю квартиру. – Они должны быть где-то здесь.

– А если их нет, и мы пришли зря, – выразил свои опасения студент.

– Пока не проверим, не узнаем.

Интересно, с чего начать? Антон никогда не принимал участие в обыске и даже не знал, как это делается. Первым делом он одернул штору на одном из окон, и гостиная осветилась ярким солнечным светом. Искать документы стало намного легче.

Сначала осмотрели шкаф, но там ничего интересного не оказалось – только брюки, сорочки и исподнее белье. В выдвижном ящике стола оказались какие-то исписанные бумажки, которые при детальном ознакомлении также не заинтересовали. Осмотрели бар в поисках тайника, но и там ничего интересного не обнаружилось. В спальне вещей хранилось немало, но и они не имели никакого отношения к тому, что искали двое незваных гостей. Заглянули даже под кровать, но там ничего не было.

Осмотр занял около получаса. Антон с Явузом уже отчаялись что-либо найти, как вдруг первый повторно осмотрел внутренности шкафа, стоящего в гостиной комнате, и обнаружил, что деревянная дощечка, упирающаяся в стену, чуть скошена в сторону. При беглом осмотре такую незначительную деталь увидеть было достаточно трудно. Подошел Явуз, и они вдвоем сумели вытащить хитрую дощечку и отставили ее в сторону. Перед ними открылся сейф с замочной скважиной посередине. Похоже, именно здесь Кудасов прятал свои сокровища.

– Явуз, а ну доставай ключи. Помнится, там был не только ключ от квартиры, но и другие.

Действительно, в связке было три ключа. Один от входной двери, но один из оставшихся двух вполне мог быть от сейфа. Неужели все так просто?

Да, один из ключей, самый большой по размеру, подошел. Дверца сейфа с едва слышным скрипом открылась, и взору двух мужчин, незаконно проникнувших в квартиру действительного статского советника, предстали три папки и пачка красных кредитных билетов. Они нашли то, что искали.

Турок сразу схватил деньги и принялся считать. Там оказалось двадцать государственных кредитных билетов достоинством по десять рублей каждая. Ничего себе, целых двести рублей! Антон еще никогда не видел сразу такую огромную сумму. Турок отсчитал ровно половину и протянул студенту.

– Твоя доля, – сказал он.

– Ты с ума сошел, Явуз? – Не на шутку рассердился Антон. – Разве мы сюда за ассигнациями пришли? Верни на место.

– И не подумаю. – Тот взял все деньги и сунул во внутренний карман плаща. – Я сейчас скрываюсь, и мне пригодятся.

Ладно, бог с ними, с деньгами. Главное, папки здесь.

Достали. На одной из них было каллиграфическим почерком выведено «Кудасов, Иван Леопольдович», а на другой – «Ремизов, Илья Ильич». На третьей чернилами было написано: «Мурзеев, Афанасий Степанович». Антон сразу приметил тот факт, что писались только имена, и больше ничего: ни званий, ни чинов, ни какой-либо другой информации.

Все три имени Антону были знакомы. Но если с первыми двумя он был знаком лично, то о Мурзееве только слышал.

Впрочем, слышал не только он, но и весь город. Занимал этот человек высокую должность городского полицмейстера и подчинялся только лишь генерал-губернатору. Нравом он слыл крутым, характером вспыльчивым, но дело свое знал на отлично. Подчиненные его побаивались, но в преступном мире, что удивительно, он снискал добрую славу. Начиная от медвежатников и заканчивая королем преступного мира города, самим Тузом, его уважали за силу духа и твердость слова.

Несколько лет назад, когда в карету генерал-адъютанта Охрятина бросили бомбу и взорвали вместе с семнадцатилетним сыном, Мурзеев лично явился к этому самому Тузу и велел в течение четырех дней отыскать негодяев, нанесших пощечину русской государственности. Взамен обещал какое-то время не трогать щипачей, промышлявших в театрах и кабаках, а также закрыть глаза на разбойные нападения и квартирные кражи, если те не сопровождались убийствами. В противном случае, сказал он, начнутся облавы, что не сулит королю преступного мира ничего хорошего. Но горячие уверение Туза (впрочем, вполне справедливые), что его люди никогда бы не совершили такое неслыханное преступление, тем более с помощью бомбы, не подействовали. Мурзеев отлично понимал, что это дело рук революционеров, но решил заручиться поддержкой Туза. Зная, что у строгого полицмейстера слова не расходятся с делом, главарю ничего другого не оставалось, как согласиться. Правда, за четыре дня не управились, понадобилось шесть, но людей, совершивших теракт, нашли и казнили. Туз сдержал свое слово, сдержал его и Афанасий Степанович.

Правда, все это были только слухи, и как обстояло дело на самом деле, наверняка не знал никто. Но все отлично понимали, что в большом городе властям часто приходится сотрудничать со своими непримиримыми врагами, чтобы обезглавить врагов еще более опасных. Если с бандитами еще можно было о чем-то договориться и заключить пусть шаткое и временное, но перемирие, то с террористами дело обстояло хуже. Порой Охранке и Жандармерии удавалось завербовать некоторых молодых активистов народовольцев, но результаты это давало более чем скромные. На место ликвидируемых большевиков и анархистов приходили новые, и ничего поделать с этим было нельзя. Сам Мурзеев любил приводить параллель со Змеем-Горынычем: отрубишь у него одну голову, на ее месте вырастают две. Бить надо в самый центр, но сделать это пока не представлялось возможным. Уровень подготовки, организованности и конспирации с каждым годом улучшался, и это вселяло в защитников Российской Империи неподдельную тревогу.

Но, помимо служебных качеств, полицмейстер был известен в городе своей любовью к шикарному образу жизни. По улицам он разъезжал в дорогущей карете, запряженной лучшими скакунами, каких только можно сыскать в округе. Украшена она была золоченым вензелем, что делало ее узнаваемой еще издалека. Появляться на публике любил эффектно, со вкусом. Например, к Тузу приехал на своем знаменитом экипаже в сопровождении нескольких унтер-офицеров при полном параде, а на светские вечера прибывал непременно с молодой супругой. Супруга была чертовский хороша собой и одевалась в самые модные наряды. Впрочем, подобные мероприятия посещал он нечасто по причине большой занятости.