– Ну так что, мышка?

– Хватит меня так называть!

– Твои маленькие зубки лишь сильнее заводят меня.

– Озабоченный кобель!

Но вместо того, чтобы рассердится на мое ругательство, он вдруг пошло хмыкнул:

– А кого ты планировала здесь встретить? Я долгое время живу здесь один и не покидаю свою территорию. Ты не думала, что ждет тебя здесь, когда решила нарушить мой покой?

В этих словах звучал неприкрытый намек. Неожиданно меня осенила догадка:

– Подожди, ты хочешь сказать, что благодаря мне дорвался до женского тела?

Почему-то от мысли, что у него давно никого не было, во мне разлилось тепло. Губы дернулись в улыбке, которую я попыталась подавить.

– Тела, которое ты сама предложила вкусить, – грубо бросил он, но даже это не смогло унять мою радость. – Невинное, сладкое, мое…

Он хищно облизался, а мое сердце пропустило удар. Воздух вокруг нас опять накалился, и казалось, что напряженным молекулам в нем достаточно одного столкновения, чтобы спровоцировать взрыв.

Отвожу взгляд. Слишком непросто слышать такие речи.

– Ты знал, кто я, когда спасал, – не спрашиваю, а констатирую факт. – Кто поставил те ужасные капканы в лесу?

– Я, – доносится неожиданный ответ.

– Что? Зачем? Они же опасны для оборотней!

– Поэтому и стоят там. Я предупредил твоего отца, чтобы на мою территорию никто не забредал, иначе поплатятся жизнью.

– Что за бред? Почему отец вообще с тобой общался и вел дела?

– Спросишь у него.

– Если он выживет, то да, – бросаю резко, но испытываю боль от собственных слов. – Он не восстанавливается. Рана, оставленная ликаном, не заживает.

Дункан хмурится, но молчит.

– Мне надо к нему, – жалобно добавляю.

– Не сегодня, – придавливает меня своим ответом. – Скоро ты поймешь, что спаривание беспощадно к оборотням. Почему волчицы даже после спаривания агрессивны? Потому что незавершенная течка всколыхивает гормоны, приводя их на край рациональности. В обед у тебя усилится зуд. К вечеру ты снова будешь молить, чтобы я покрыл тебя.

Бесит!

– Ты прав! Чувствую себя агрессивно уже сейчас! Так бы и расцарапала твою морду!

Одиночка смеется в ответ на мою угрозу.

За нашей перепалкой, я и не заметила как покончила с тем огромным количеством еды, которое попало на мою тарелку. Даже чашку с кофе опустошила. Зато он не упускает из виду ничего. Обходит стойку, забирает пустую посуду, кладет ее в раковину.

Когда же я собираюсь соскочить со стула, он неожиданно оказывается за моей спиной и блокирует, расположив руки с обоих сторон от меня.

– Что ты делаешь?

Поворачиваю голову на бок. Губы почти касаются его щеки. Меня пугает то, как он всегда застает меня врасплох своими действиями. Его поступки спонтанны. Невозможно просчитать, что он предпримет в следующую секунду.

Настоящий дикий зверь.

– Пришло время полечиться!

Моментально вспоминаю, как именно он собрался меня лечить.

– М-м-м… не стоит. К вечеру все пройдет.

Мы оба знаем, что вру. Не с моей никудышной регенерацией так точно. Однако вместо очередного спора он поступает как истинный альфа – просто подхватывает меня на руки, а затем усаживает попой на стойку. Как же легко у него все выходит! Никаких неуклюжих движений. Раз, два, и готово.

Чертова футболка опять задирается, оставляя мои ноги полностью голыми. Он скользит ладонями по икрам вверх, до самой ткани, а затем резко опускает руки и хватает мои ступки. Поочередно ставит их на столешницу, максимально широко раскрывая меня перед собой.

– Боже, не надо, – тихо мычу, но в то же время хватаюсь руками за край столешницы за моей спиной.

Мне нужно за что-то держаться, иначе просто не переживу то, что он собрался делать со мной. Жар охватывает тело, но сосредотачивается там, куда упирается мужской взгляд. Он вообще не спешит поднимать глаза. Они пристально исследуют мою плоть. Невольно замечаю, как он заводит руку назад, чтобы притянуть ближе стул, на котором я сидела мгновение назад. Умащивает туда свой зад для удобства.

– Ты чокнутый ублюдок! – гневно кидаю ему, а он даже не обращает на это внимания.

Левая рука скользит по внутренней стороне бедра, а меня пробирает до дрожи – дрожи там, в интимном месте. Я остро ощущаю, как трепыхаются мои губки. Дыхание сбивается. Шок от происходящего накрывает с головой. Если прошлая ночь на утро казалась дурманом, то сейчас все настолько реально, что я не смогу от этого отгородиться. Я слишком открыта перед ним.

– Ты такая воспалённая, – мне чудятся благоговейные нотки.

– Может, потому, что ты трахал меня всю ночь?

Я злюсь на него, себя, всю ситуацию в целом и мою проклятую реакцию. Он еще толком ничего не сделал, а тело отзывается горько-сладкой потребностью в нем.

– Или потому, что кто-то оказался маленькой девственницей.

– Хватит об этом вспоминать! – откровенно рычу.

– Мы уже решили вопрос с тем, что меня заводит этот факт так же сильно, как вид твоих покрасневших лепестков, на которых выступает все больше твоего сока.

– Зачем ты это делаешь? – стону в отчаянье. – Самцы не ведут себя так после спаривания!

Он фыркает от моего заявления.

– Между нами нечто большее, мышка. Смирись. Ты – моя пара. Сама пришла ко мне. Сама отдалась. Назад дороги нет.

– Будь ты проклят! – мое рычание утопает в гортанном стоне, потому что ему явно надоел наш разговор и он решил приступить к своему извращенному лечению.

Я почувствовала его губы на моем лоне. Язык прошелся по ноющему входу, поднялся вверх, ударил по клитору и снова вернулся в исходную точку.

Со смакующим звуком он принялся слизывать жидкость. Мне кажется, он даже урчит от удовольствия, пока я все дрожу от накатившего вожделения. Это так приятно. Слишком. Жжение, которое я ощущала на растянутых губках, испаряется, но дискомфорт чувствуется еще внутри. Сомневаюсь, что он сможет туда достать, но вскрикиваю от удивления, когда язык пронимает внутрь меня.

Бедра непроизвольно дергаются. Рука тянется к его голове, но тут же возвращается в исходное положение, когда он начинает совершать поступательные движения. Готова поклясться, что он стал длиннее. Достает так глубоко, как я не могла представить.

Я откидываю голову назад. Рвано дышу. Наслаждение растет во мне, посылая первые покалывания в поясницу. Я просто не могу протестовать. Это невероятно приятно, волшебно. Стыд испаряется, словно его и не было. Есть только шершавый язык и взрыв эмоций, которые он дарит. Меня закручивает в их водовороте сильнее и сильнее. Жду долгожданный фейерверк, когда вдруг прохладный воздух касается трепещущей плоти.

– Что? – от разочарования резко распахивают глаза.

Встречаюсь с его безумным, темным взглядом. Губы блестят от моих соков. Так пошло, эротично.

– Готово.

– Что? – снова глупо повторяю.

– Больше не должно болеть, – с издевкой добавляет Дункан.

– Что? – уже кричу, потому что да, внутри уже болезненно не жжет, но все пылает и сжимает от неудовлетворенного голода.

Этот сукин сын лишил меня наслаждения и еще ухмыляется! Проводит языком по губам, впитывая в себя мой вкус, а затем отходит. Мои пятки соскальзывают со столешницы. Неверяще хлопаю ресницами. Щеки горят.

– Я обещал тебе лечение, а не оргазм.

– Ты… ты… – просто не нахожу слов.

Спрыгиваю на пол. От злости одергиваю футболку. Хочется рвать и метать. Вцепиться в него руками, расцарапать довольную морду, а он как ни в чем не бывало передвигается к раковине, чтобы помыть посуду. После этого я просто вылетаю в гостиную. Раздраконенная, мечусь по комнате туда-сюда. Вдруг утыкаюсь взглядом в испорченную шкуру, которую он не подумал убрать. Рядом с ней на полу замечаю глубокие борозды от когтей.

– Это твои, – раздается за моей спиной.

Нервно засмеявшись, поворачиваюсь к Дункану:

– У меня нет зверя, так что такое ты на меня не спихнешь. Во всем виноват только ты. В моем ранении, в чертовой течке, в испорченном мехе и своей гостиной! Нечего было выпускать своего зверя и сцепляться со мной!