Мор пододвинул стул и тоже сел возле стола. Он не смотрел на Демойта. Минуту длилось молчание.

– Глупец вы, глупец, глупец, – устало проговорил Демойт.

Мор ничего не сказал. Он тер лицо ладонью.

– Что случилось? – спросил он наконец.

– Ничего, – ответил Демойт. – Она рисовала еще два-три часа после того, как вы ушли. Потом вернулась, собрала вещи, села в машину и уехала.

Мор посмотрел на Демойта. Старик был пепельно-серым после бессонной ночи. За ним около стены Мор увидел какой-то яркий квадрат. Это был портрет, стоящий на полу возле книжного шкафа. Мор боялся смотреть в ту сторону.

– Она вернется?

– Нет, конечно нет. Сказала, поедет во Францию. Но не к себе домой. А потом, может быть, в Америку.

Мор медленно покачал головой. Он смотрел в пол. Одна нога постукивала помимо его воли.

– Давно она уехала?

– Два часа назад… Зачем вы оставили ее? – схватившись за край стола, яростно проговорил Демойт. – Почему не остались рядом? А, просто вам хотелось с ней расстаться!

Мор не поднял головы. Стол между ними подрагивал.

– Это было неизбежно, – тускло произнес он.

– Трус и глупец! Что значит «неизбежно»! Вы своими руками эту неизбежность сотворили!

– Мы ее увидим… опять, – как-то полувопросительно произнес Мор.

– Не обманывайте себя. Я ее никогда не увижу. Вы, может, и встретите, лет через десять на каком-нибудь приеме, когда станете толстым и лысым, а она уже будет замужем. Кофе желаете? Я велю Ханди принести. – Он позвонил в колокольчик.

– Она не оставила для меня письма?

– Что-то оставила. – Он встал и подошел к окну. – Вот здесь.

Он взял с подоконника большой конверт и передал Мору. Конверт был не запечатан. Вне себя от волнения, Мор вытащил то, что там лежало. Это был набросок… тот самый. Она сказала, что по этому наброску можно догадаться о ее чувствах. На листке был изображен молодой человек с насмешливым лицом, с курчавыми волосами, горделиво забросивший голову, судя по жесту руки, о чем-то энергично спорящий. Есть какое-то сходство с ним. Он положил набросок на стол. Подписи на рисунке не было.

– И все?

– Все.

Мисс Хандфорт, стукнув в дверь, вошла в комнату. Правильно догадавшись о смысле звонка, она принесла поднос с кофейником и бутылку бренди. Поставила все это на стол и молча ушла.

Мор смешал бренди с кофе и выпил. Теперь он повернулся, чтобы взглянуть на портрет. Встал и подошел, чтобы рассмотреть получше. Демойт пошел следом. Они смотрели молча. Рейн очень сильно изменила голову. Сначала показалось, что исправлениями она только испортила. Тонкие изящные линии, создававшие то самое тихое, задумчивое настроение, которое Мору так нравилось, были изничтожены, покрыты слой за слоем крохотными ударами мазков. Голова стала выглядеть тяжелее, угловатей, впечатление теперь создавали не до блеска доведенные детали, а нечто, выходящее из самой глубины лица. Мор не мог сказать, лучше ли это. Он отвернулся. Они оба вновь сели возле стола.

– Ну вот, – произнес Демойт, – и вы, и я получили свои портреты. – Он налил себе кофе.

– Пожалуй, я пойду, – сказал Мор. – Нэн будет волноваться. – Он сказал это не подумав, автоматически.

Демойт пододвинул к нему бутылку бренди.

– Теперь вы займетесь выборами, я так полагаю?

– Да. Займусь. Нэн больше не возражает. После того, что вчера сказала…

– А вдруг она опять передумает? Ну, если вы и теперь поддадитесь, я вам больше не друг. И ноги вашей не будет в этом доме. Так и знайте.

– Не беспокойтесь. Теперь уж я не отступлю. Теперь не отступлю. – Он еще выпил бренди. Встал. И только сейчас понял, что просидел все это время в пальто с поднятым воротником.

Демойт встал следом за ним.

– Вы не возьмете это? – Он кивнул на набросок на столе.

– Нет. Пусть останется у вас. Я хотел бы оставить что-нибудь у вас на память о себе.

Он подошел к дверям.

– Кстати… можно вам задать один вопрос?

– Какой?

– Помните, вы предложили помочь Фелисити начать обучение в колледже? Вы не передумали?

– Нет.

– Благодарю вас. Я рад. Возможно, мы обсудим это позднее.

– Как вам будет угодно. Всего наилучшего.

– И вам так же. – Он чувствовал искушение добавить «простите», но не сказал.

– Приходите через несколько дней, – сказал ему вслед Демойт.

– Приду. – И он вышел из комнаты. Обернулся и увидел Демойта, сидящего за столом и глядящего в сторону портрета.

Мор вышел из дома и отыскал свой велосипед. Бледно-желтое солнце просвечивало сквозь белесую мглу. По дороге в обоих направлениях мчались машины. Мор решил вернуться домой по шоссе, а не по полю. Он сел на велосипед и медленно поехал по направлению к холму. Он чувствовал себя очень усталым. Болела голова. В ушах звенело, и от выпитого бренди руки и ноги казались ватными. Ветер дул в лицо.

Приблизившись к холму, он вдруг услышал сквозь гул автомобилей какой-то крик. Поднял отяжелевшую голову и увидел Фелисити – она на большущей скорости ехала вниз с холма на велосипеде. Увидев его, она начала что-то выкрикивать, но он не мог разобрать, что именно. На секунду ему показалось, что она кричит: «Рейн вернулась!» И тут же понял: да нет же, она кричит: «Дон вернулся!» Он бросил велосипед и побежал ей навстречу. Она уже успела съехать с холма и бежала навстречу ему.

– Папа, как хорошо, что я тебя нашла!

– Что, Дон вернулся?

– Да, то есть еще нет, но он у Тима Берка, пришел к нему ночью, а Тим позвонил нам полчаса назад и сказал, что скоро привезет его на мотоцикле. Говорит, с Доном все хорошо. Они сейчас приедут.

– Слава богу, – сказал Мор. Он поднял свой велосипед и велосипед Фелисити, и они начали взбираться на холм. Фелисити держалась за его руку.

– А как ты меня нашла?

– Я видела, как ты уехал. И подумала, может, ты поехал к Демойту.

Мор ничего не сказал.

– Папа, а ты станешь депутатом парламента?

– Наверное… если изберут.

– И мы переедем в Лондон?

– Да. Мы переедем в Лондон.

– Здорово. Здесь так скучно. Папа…

– Что?

– А можно мне не идти на эти курсы секретарш? Я хочу остаться в школе.

– Ты останешься в школе, а потом, может быть, поступишь в университет.

– Не сердись на Дона.

– Я не сержусь.

– Может, Дон будет теперь работать с Тимом, как ты думаешь? Ему это нравится больше, чем химия, только он боится тебе сказать. Этот дурацкий экзамен все равно уже прошел.

– Посмотрим, дочка, время покажет.

Они добрались почти до самой вершины холма.

– А если будем жить в Лондоне, давай купим собаку?

Мор чувствовал, что плачет. Нет, не теми скрытными слезами, о которых говорила Рейн, а самыми обыкновенными, текущими по щекам.

– Да, купим собаку, если хочешь.

И вот они уже добрались до верхушки холма. Там они сели на свои велосипеды и начали спускаться по противоположному склону. Слезы текли и высыхали на ветру. Но когда они подъехали к дому, он уже взял себя в руки.

Нэн стояла у дверей. Мор прислонил велосипед к изгороди и пошел по дорожке, Фелисити за ним. Он посмотрел на Нэн. И почувствовал, что горбится. Она смотрела на него. Немолодая, усталая женщина. И тут послышался знакомый звук. Мотоцикл Тима. Все втроем повернулись к дороге.

Мотоцикл очень медленно выехал из-за угла. Сзади сидел Дональд и держался за Тима. Мотоцикл остановился у калитки, и они сошли. На Дональде была та самая одежда, в которой он взбирался на башню. И поверх накинуто какое-то старое пальто. Лицо у него было бледное и какое-то пустое. Тим взял его за плечо и повернул к тем троим, стоящим у калитки.

– Блудный сын вернулся! – произнес он как-то слишком торжественно. Наверное, его волновало, как их примут, не только Дональда, но и его самого.

– Идемте в дом, – сказал Мор и вошел. Дональд за ним, подталкиваемый Тимом. Все столпились в коридоре. Мор оглянулся. Дональд смотрел на него, подняв брови, то ли насмешливо, то ли горестно. Мор обнял его и сказал: