Сидящие вокруг стола одобрительно заулыбались. Демойт преобразил обстановку. Снисходительное выражение, казалось, прочно утвердившееся в этот вечер на лицах членов правления, поблекло. Они больше не чувствовали себя вельможами, своим присутствием оказавшими честь ораве провинциальных простаков.
– Осознание этого, – продолжал Демойт, – способно принести нам беспокойство и причинить боль. Но мое положение гораздо сложнее, так как я удостоился чести получить собственный портрет, выполненный непревзойденной кистью мисс Картер, которую мы все с такой радостью и ликованием приветствуем сегодня среди нас. – Последовали аплодисменты. «Самое время», – подумал Мор. Он взглянул на Рейн. Он гордился ею.
– Тут поневоле хочется стушеваться, – продолжал Демойт. – Как хорошо мы знаем эти лица, изображенные на портретах, и в то же время как мало нас волнуют судьбы мужчин и женщин, которых великие живописцы навеки поселили среди нас. Кто такой доктор Перель? Кем был Джакоб Трайп? Кто такие мистер и миссис Арнольфини? В какой-то степени мы можем это узнать, высшим знанием, так как у нас есть возможность увидеть их глазами гения. И в то же время мы не знаем, и не так уж и стремимся узнать, об их дарованиях, надеждах, их страхах, их мыслях о самих себе. Так теперь будет жить и он, этот неведомый учитель, отображенный с помощью таланта мисс Картер. И утешительна мысль, что если в грядущие годы Сен-Бридж и не будет отмечен ничем выдающимся, то, по крайней мере, станет местом, куда будут приезжать те, кто захочет увидеть первую работу будущего выдающегося мастера своей эпохи.
Мор смотрел на Рейн. Она сидела, опустив голову, машинально постукивая пальцами по бокалу. Слова Демойта явно ее растрогали. Мор отвел взгляд и через некоторое время решился посмотреть на Нэн.
Она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом, и ее рука, лежащая на столе, заметно дрожала. В другой руке она сжимала листок бумаги с заготовленным текстом. Лицо и шея у нее покраснели. Губы безмолвно шевелились. «Бедняжка», – подумал Мор. Он пытался поймать ее взгляд. Она повернула голову в его сторону – и он был поражен выражением страха в ее глазах. Он улыбнулся и ободряюще взмахнул рукой. «Сумасшествие, – подумал он, – вокруг одно сумасшествие». Но, слава богу, вечер скоро кончится. После выступления Нэн они все перейдут в гостиную, после чего можно будет незаметно уйти. Еще немного – и все останется позади. Нэн по-прежнему с испугом смотрела на него, и он заметил, что и подбородок у нее подрагивает. Он вынужден был отвернуться. Потому что и сам начинал дрожать. Он надеялся, что она не слишком глубоко сядет в калошу, но ей, конечно, нелегко придется после такого мастера речей, как Демойт.
Тем временем выступление Демойта подходило к концу. Он говорил о школе. Он даже делал комплименты Эвви. И вот раздался тост: «За Сен-Бридж!» Подняли бокалы. Сэр Леопольд успокаивающе положил свою руку на обнаженную руку Нэн. Нэн поднялась со своего места. Мор отвел глаза и принялся думать о том, как прекрасно будет через несколько минут, когда обед наконец закончится.
– Дамы и господа, – начала Нэн голосом более высоким, чем обычно, заметно дрожащим от волнения. – Не каждому выпадает удача свою первую публичную речь произнести перед столь изысканным обществом, а я такой чести удостоилась. – Собравшиеся наклонились вперед, дружески глядя на нее. – И знаменательно, что особа, которой доверили произнести ответный тост, – это некто со стороны, просто жена учителя, живущая в тени славного учреждения, но никакого участия в его строительстве не принимающая.
Мору стало легче. Нэн, кажется, удалось подхватить общий помпезный тон вечера. Ее голос постепенно набирал силу. Она готовилась высказать подходящие к случаю банальные похвалы в адрес Сен-Бридж. Она, так сказать, полностью вписалась в поворот. Еще несколько фраз, и можно будет спокойно занять свое место. Он смотрел одобрительно, надеясь, что она вот-вот поставит точку. Но она продолжала.
– Сен-Бридж, – продолжала она, всегда славился своими традициями общественного служения. Наша великая демократия не напрасно всегда с надеждой взирала на Сен-Бридж – среди выпускников школы есть общественные деятели всех уровней. – Мор украдкой улыбнулся. Он-то знал, как мало волнует Нэн эта самая стезя служения обществу. Но он был изумлен ее способностью играть роль.
– Я верю, – говорила Нэн, – что вы не сочтете неуместным отступление в более личную область. Сен-Бридж никогда не закрывал свои двери перед миром коммерции и политики. Обогащенные связью со школой, многие, и ученики, и преподаватели, ушли в сферы за пределами классов и библиотеки. И тут, я уверена, вы простите меня, если я скажу о том, что давно знали многие из вас, – о планах моего мужа.
Мор вскочил, пролив остаток вина из бокала. Он в ярости взглянул на жену. Она смотрела в потолок, открыв рот для дальнейших слов. Мор почувствовал страшное сердцебиение. Но он только начинал понимать, что произошло.
– В течение долгих лет самым горячим желанием моего мужа, поддерживаемым мною и нашими детьми, было служение нашей стране в высочайшей роли, которую демократическое общество может предоставить гражданину, – роли члена парламента. После долгого периода терпеливой работы мой муж сумел понять, в чем состоит главная задача его жизни. Марсингтонское отделение лейбористской партии решило выдвинуть его своим кандидатом, а это, да простят меня присутствующие здесь сторонники иных партий, наиболее уважаемая партия.
Изумление, ужас, гнев смешались внутри него, он едва мог поверить своим ушам. Он обернулся в ту сторону, где сидели Демойт и Рейн. Демойт тоже явно был потрясен. Он повернулся вполоборота к Нэн, рукой заслоняя губы. Потом стремительно повернулся к Мору и взглянул на него с недоверием, испытующе и осуждающе. Но не это, а лицо Рейн заставило Мора чуть ли не закричать. Ей-то он ничего не рассказывал о своих политических планах. Она смотрела на него вопросительно. Мор изо всех сил покачал головой.
Нэн продолжала:
– Шекспир говорит, что мужчину иногда подхватывает поток, несущий его прямиком к удаче. Этот поток сейчас подхватил моего мужа, меня и наших детей. Мы полностью обсудили вопрос и выяснили, что нас ничто не может удержать. Для того чтобы сделать решающий шаг, нужна храбрость. Отсрочка грозит катастрофой. Такая возможность дается раз в жизни. Храбрости моему мужу всегда было не занимать, и, наверное, он не будет сомневаться теперь, когда все наиболее глубокие и наиболее ценные устремления вот-вот достигнут своего воплощения.
Мор с трудом дышал. Он задыхался. Неужели Нэн так наивна?.. или бесстрашна? Он чувствовал, что случилось нечто, способное коренным образом изменить его жизнь, но что это, он еще не мог понять. Он попытался поймать взгляд Рейн, но она с выражением досады отвернулась от него. Мор сказал себе – теперь надо встать и выйти вместе с Рейн из комнаты. Нэн пытается отрезать ему путь к бегству. Ей надо ответить тем же. Сейчас же встать и выйти на глазах у всех вместе с Рейн… Но Рейн не смотрела на него, и Мор, как ни приказывал себе, не мог встать. Годы соглашательства дали себя знать. Он остался на своем месте.
– К вам, друзьям и коллегам моего мужа, я обращаюсь в эту минуту выбора и прошу вашего благословения для предприятия, достойного как лучших традиций Сен-Бридж, так и дарования моего мужа. Никакого иного вознаграждения он никогда не желал, только этого, и вот он уже в нескольких шагах от награды.
Нэн говорила медленно, отчетливо произнося каждое слово. И говорила уже без дрожи. Она овладела собой. Она остановилась, чтобы перевести дыхание.
Очень медленно Рейн встала. Она повернулась к Демойту, будто хотела ему что-то сказать. Но вместо этого взяла свою сумочку и тихо вышла из комнаты. Все с недоумением смотрели ей вслед, после чего все взгляды сосредоточились на Нэн. Свечи догорали.
Нэн, кажется, не спешила продолжать. Краем глаза Мор видел, что она довольна. Она положила свои листки на стол и произнесла: «Но, должно быть, я достаточно сказала о своих личных опасениях и надеждах. Позвольте мне завершить…» Мор перестал слышать ее голос. Он привстал и вновь сел. Он понял, что все в комнате смотрят на него. Сначала ему показалось, что это из-за Рейн, но потом догадался – это из-за речи Нэн. Он понимал, что надо пойти следом за Рейн – но в очередной раз не смог. Все, что было вокруг, не пускало его, присутствие жены, ее слова пригвождали к стулу, вся предыдущая жизнь опутывала, как смирительная рубашка. Он посмотрел в сторону Демойта и отшатнулся, увидев выражение ярости в его глазах – старик взглядом повелевал ему подняться и выйти. Он не мог.
