Полудержавный властелин, каким, без сомнения, после Меншикова был князь Таврический, действительно меценатствовал, и гитара при нем становилась популярной в России.

Валентин Пикуль в своих романах иной раз пользуется недостоверными источниками, а то и очевидными сплетнями современников. Обратите внимание, как он преподносит нам великого князя Николая Николаевича: «Николаша — гроза гвардии, непревзойденный мастер по части выпивки и закуски. Свой дворец в Петербурге сдавал под «веселый дом», за что имел по 46000 рублей годового дохода. Не женат, но влюблен в слезливую купчиху, торговку мукой и бубликами. Бракосочетаться с нею ему запретили. «Я состою в родстве со многими дворами, — сострил Николай II, — но с Гостиным двором родниться не хочу». Напившись, великий князь обычно раздевался догола, брал гитару и залезал на крышу дома своей хлебобулочной пассии. В лунные ночи жители Царского Села не раз видели дядю Николашу, который, сидя под трубой, распевал злодейские романсы, жестоко изранивая сердце сдобной купчихи: «Скинь мантилью, ангел милый, и явись, как майский день…» Снимали его оттуда с помощью пожарной команды».

Сомнительно, что будущий верховный главнокомандующий русской армии в мировой войне совершал такие непотребства, но то, что он умел играть на гитаре — похоже на правду. В гвардейской среде музицирование на этом инструменте было едва ли не столь же обязательным, как умение фехтовать, держаться в седле и попадать из револьвера в карточного туза с десяти шагов.

О том, что в начале XX века гитару можно было встретить на самом краю русской земли, а именно на Камчатке, нетрудно узнать, прочитав роман «Богатство». Веселой гурьбой в Петропавловске сходят на берег матросы канонерской лодки «Маньчжур». «Город сразу наполнило воркование гитар, по мосткам заходили матросы-клешники, а навстречу им, пыля юбками, павами выступали сердечные зазнобы, душеньки и лапушки».

Писатель изображает красочную картинку народного гулянья в том краю, где совсем недавно и слыхом не слыхивали о гитаре.

ФАЗИЛЬ АБДУЛОВИЧ ИСКАНДЕР

Искандер, Фазиль Абдулович (1929–2008) — русский писатель. Сатирические повести «Созвездие Козлотура» (1966), «Кролики и удавы» (1987), «Человек и его окрестности» (1993). В романе на автобиографической основе «Сандро из Чегема» (1973–1988), проникнутом лиризмом и юмором, — панорама жизни и исторические судьбы абхазского народа, своеобразие национального характера. Сборники стихов («Горные тропы», 1957, «Зори земли», 1966), рассказов («Тринадцатый подвиг Геракла», 1966). Государственная премия СССР (1989). Государственная премия РФ (1993).

Писатель Фазиль Искандер создал широкую галерею литературных персонажей, которых кинорежиссер Василий Шукшин некогда метко окрестил «чудиками». Это люди, одержимые какой-либо идеей, выделяющей их из серой однообразной толпы. В романе «Сандро из Чегема» Искандер рассказывает о судьбе девочка Тали, влюбленной в музыку. «В восемь лет она научилась играть на гитаре и вечно волочила ее по дороге между Большим Домом и соседями. В двенадцать лет она играла все мелодии, которые когда-либо воспроизводились в Чегеме. Играть она могла в любом положении: сидя, стоя, лежа, бегом и даже верхом на дедушкином муле, который, по наблюдениям чегемцев, слегка подплясывал, услышав над собой бренчанье струн. Но больше всего она любила играть, сидя на макушке дедушкиной яблони».

Как не порадоваться за Тали, нашедшую свое призвание в лице чудесного музыкального инструмента!

ВАЛЕРИЙ АБРАМОВИЧ АГРАНОВСКИЙ

Аграновский, Валерий Абрамович (1929–2000) — известный советский журналист, долгие годы работал спецкором «Комсомольской правды».

Мемуарная книга Валерия Аграновского «Вторая древнейшая» повествует о советской журналистике, о нравах и порядках, царивших в редакциях, о судьбе людей, искренне или против своей воли восславлявших социалистический строй. Оказывается, гитара играла большую роль в их жизни.

Сам автор тоже был поклонником этого инструмента. Читаем, что как-то «дома у Алексея Яковлева Каплера и его жены Юлии Владимировны Друниной по просьбе хозяев я специально для «гостя из Италии» спел, сам себе аккомпанируя на гитаре, «Белые туфельки», стилизованный под городской романс. В доме Каплеров я был частым и желанным гостем, нежно и с уважением относясь к хозяевам, как и они ко мне, при этом никогда не отказывался от гитарного пения».

Любопытен и такой эпизод: «В эпоху бурного развития научно-технической революции даже дети перестают удивляться! Когда-то ребенок, глядя на репродуктор, мог спросить, в высшей степени возбудившись: «Папа, там сидит гномик?!» Зато сегодня мой маленький племянник, слушая «живое» исполнение под гитару, спокойно сказал: «Я знаю, папа, у тебя в горле магнитофон».

Нельзя удержаться от того, чтобы не привести забавную сцену в гостях у пожилого еврея:

«— Вот и моя семья, — знакомит Дынькин, — чем богат, тем и рад. Двосечка, птичка моя, сыграй что-либо на гитаре.

–

Вы уважаете веселое или заунывное? — это Двося спрашивает. — Как сказать…

–

Когда я одна, я играю заунывное, а так я всегда веселая.

–

Это прямо замечательно…

Мы в центре внимания. Две дюжины глаз пронизывают нас насквозь.

–

Ой, Боже мой! Ой, горе мне, — восклицает вдруг Сора, — я не выдержу от них!

Оказывается, открутился кран, и весь стол облило кипятком.

Минута смятения, мокрая скатерть закрывается полотенцем, и как будто ничего не было. Пьем чай «з вареньем».

Двося достала гитару. Инцидент с краном испортил настроение, и она забыла, что должна быть «всегда» веселой. Несколько предварительных аккордов…

–

Оставь его, его дхугая любит –

У ней пхава пхед Богом и людьми… Тебе себя отдать, ее он счастье сгубит, Ты ж не найдешь забвения — пойми!

–

Когда она играет, я люблю мечтать, — шепчет на ухо Дынькин. — Я ей не перебиваю, и она мне не перебивает. Она свое дело знает, я свое. А ну-ка, Двося, что-либо веселое! Две гитахи за стеной Жалобно заныли…

Этот памятный мотив…

Милый, это ты ли?

Эх, хаз! Еще хаз!

Еще много, много хаз!

–

Эх, лаз, есцо лаз, — не вытерпел какой-то карапуз.

–

Если бы моя Сора знала музыку, то я заставил бы ее даже в лавке играть, — шепчет

Дынькин. — Я вам тоже советую взять жену с гитарой. Сожалеть не будете…»

Как-то, сидя в приемной академика Флерова, только что синтезировавшего 104-й элемент таблицы Менделеева, Аграновский терзался сомнениями: «Что делать? — мучительно думал я, все ближе продвигаясь к дверям. — Как привлечь внимание Флерова, чтобы получить для газеты хоть несколько лишних слов? Как выделиться из массы, как остановить его глаз на своей персоне? Встать на голову? Сбегать куда-нибудь за гитарой и спеть шлягерную песню? Заговорить по-немецки, да еще стихами?» Журналист, как видим, был очень высокого мнения о своих исполнительских дарованиях!

Можно привести и фрагмент книги, свидетельствующий о роли гитары в жизни учащейся молодежи: «В пору моего студенчества мы пели под гитару старинные романсы. Говорю о конце сороковых годов. Еще не было отечественных бардов, даже термина такого мы не знали, гитаристы именовались властями бесполой «авторской песней». И вот попадает к нам романс мелодичный, мягкий и с чувственным набором замечательных слов, иначе говоря, с содержанием. К стыду своему (не я этот романс пел, а давний мой друг, но его уже нет с нами), сохранился в благодарной памяти всего лишь кусочек строки: герой романса кудато едет, смотрит в окно вагона поезда, при этом «вино на губы тихо лья». До сих пор не покидает меня щемящий романс с «настроением» и прелестным («неграмотным») глагольным оборотом. Много позже мы даже огорчились, узнав, что романс был не народом сочинен, у него талантливые авторы (поэт с композитором), которые стилизовали текст «под народ». Но как похоже и как нежно: «Вино на губы… лья»; ах, хорошо!»