По каким-то причинам известный поэт не назвал имя своего друга-чудака, обозначив его лишь инициалами И.Э. Как бы то ни было, можно не сомневаться, что это добрый, чуткий человек. Много ли среди нас тех, кто способен относиться к музыкальному инструменту, как к живому существу?
ТАДЕУШ КОНВИЦКИЙ
Конвицкий, Тадеуш (1926–2015) — польский писатель, кинорежиссер. Романы «Дыра в небе», «Современный сонник», «Малый Апокалипсис».
Тадеуш Конвицкий в романе «Чтиво» поднимает множество нравственно-философских проблем, не забывая время от времени воссоздавать реалии нынешней жизни. К примеру, герой смотрит в окно и видит совсем нерадостную картину: «На углу двое русских с гитарами поют песню собственного сочинения; перед ними зазывно поблескивает жестяная консервная банка из-под икры. Неужели таким неприглядным и бессмысленным должен быть мой конец, коли уж пробил час?»
Меткое наблюдение! Великая страна, в одночасье развалившаяся благодаря усилиям нескольких иуд-коммунистов, вытолкнула творческого человека на обочину жизни. Неудивительно, что многие одаренные музыканты вынуждены побираться на задворках Европы, зарабатывая на жизнь игрой на гитаре.
МАРКЕС ГАРСИА
Гарсиа, Маркес
Габриель
(1928–2014) —
колумбийский писатель. Социально-политичес
кие повести «Полковнику никто не пишет» (1958) и роман «Недобрый час» (1962), антитиранический гротескный роман «Осень патриарха» (1975), роман «Хроника объявленной смерти» (1981), «Любовь во время чумы» (1985), рассказы. В романе-эпопее «Сто лет одиночества» (1967), используя фольклорно-мифологические мотивы
и
пародируя
разные художественные традиции, создал фантасмагорический мир, история которого, преломляющая реальные исторические черты Колумбии и всей Латинской Америки, осмысляется и как метафора р
азвития человечества в целом. Нобелевская премия (1982).
Герой романа Габриеля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества», метафорически описывая ворчание одной из своих героинь, жены отставного полковника Аурелиано Буэндиа, применяет курьезное сравнение: «Чем дальше он откладывал заботы о пополнении кладовой, тем больше нарастало возмущение Фернанды, пока наконец ее бессвязные жалобы и редкие вспышки гнева не слились в один сплошной, неудержимый поток слов; шум его, начавшийся однажды поутру и напоминавший монотонное звучание басовых струн гитары, к вечеру постепенно поднялся до высоких нот, насыщаясь при этом все более богатыми, все более яркими оттенками».
Латиноамериканский читатель хорошо знает голос гитары, поэтому ему нетрудно представить себе, как прогрессировало раздражение Фернанды!
Персонаж романа «Полковнику никто не пишет», врач по профессии, как-то бросает реплику: «Для европейцев Южная Америка — это мужчина с усами, гитарой и револьвером… Они нас не понимают».
В некотором смысле справедливое замечание, особенно если учесть, что этот инструмент можно встретить в самых неожиданных местах. Вот вам описание пошивочного ателье из этой же книги: «Герман вошел с часами в мастерскую, где Альваро уже строчил на машинке. Чуть дальше, у стены, сидела девушка и пришивала пуговицы. Над ней висела гитара, а еще выше — надпись: «Говорить о политике запрещается».
Право же, европейцу трудно понять, почему на рабочем месте можно играть на гитаре, а вот обсуждать очередной указ президента — ни в коем случае!
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ КУНИН
Кунин, Владимир Владимирович (1927–2011) — русский писатель. Работал специальным корреспондентом газеты «Советская культура». Автор многих повестей и рассказов («Настоящие мужчины», «Интердевочка», «Лицо одушевленное»).
«Русские на Мариенплац» — роман Владимира Кунина, в котором автор описывает свои зарубежные впечатления.
Заслуживает внимания следующий эпизод:
«Не успел я пройти и десяти шагов, как остановился, будто вкопанный! Сначала я даже не сообразил, что же такое выплеснуло меня из общего туристского потока, что заставило меня буквально прилипнуть к каменным плитам Мариенплаца?!
А спустя мгновение понял — где-то совсем-совсем рядом живым голосом пела живая Нани Брегвадзе! Пела один из любимейших мною старинных русских романсов!
Легкий, почти незаметный, ускользающий грузинский акцент придавал романсу дополнительное очарование, а гитара, сопровождающая несравненную Нани, вела себя так мягко, так деликатно, что у меня и сомнения не осталось — здесь, рядом со мной, в Мюнхене, на Мариенплац, вот за этими разноцветными спинами, стоит Нани Брегвадзе и поет:
Лишь только вечер опустится синий, / Лишь только звезды мелькнут в небесах, / И черемух серебряный иней / Жемчугами украсит роса…
«Боже мой… — подумалось мне. — Неужели и она?!»
Не веря самому себе, я рванулся на знакомый до боли голос.
В добротной волевой манере военного разговорника давних лет, разбрасывая направо и налево «Энтшульдиген! Энтшульдиген!», я врезался в толпу, окружавшую Нани Брегвадзе, и увидел… молоденькую, красивую девочку лет двадцати — двадцати двух, в джинсах и какойто невзрачной курточке.
Отвори потихоньку калитку / И войди в тихий сад ты как тень, / Не забудь потемнее накидку, / Кружева на головку надень… — пела эта девочка голосом Нани Брегвадзе.
Она легко перебирала гитарные струны, а у ног ее лежал старый облезлый футляр от гитары, в котором поблескивали десятка полтора монеток.
Я ошеломленно уставился на эту девчонку.
В ней даже на грош не было ничего грузинского! Разве что большие, темные, широко расставленные глаза. Но такие глаза могли быть у любой русской, французской, украинской, еврейской девочки. Хотя и еврейского в ней тоже не было ничего.
Тонкое породистое лицо с прямым носиком и четко очерченными губами, а под неказистой курточкой и стиранными-перестиранными джинсиками угадывалась прекрасная фигура.
Аплодисменты, которыми наградила разноликая толпа эту девчонку, вызвали у нее отчасти благодарную, но в большей степени ироничную улыбку. И мне это ужасно понравилось!
А когда отзвенели еще с десяток монет, брошенных зрителями в старый гитарный футляр, девчонка недобро сдвинула брови, жестко рванула струны и вдруг, без малейшего намека на грузинский акцент, запела знаменитую песню Галича:
Мы похоронены где-то под Нарвой, под Нарвой, под Нарвой. / Мы похоронены где-то под Нарвой. Мы были — и нет… / Так и лежим, как шагали — попарно, попарно, попарно… / Так и лежим, как шагали попарно — и общий привет!..»
Грустная участь у наших дарований — петь и играть на гитаре в чужих краях, с болью вспоминая Отечество, столь неласковое к своим талантам, равно как и к самому народу!
ЭЛЬДАР АЛЕКСАНДРОВИЧ РЯЗАНОВ
Рязанов, Эльдар Александрович (1927–2015) — российский кинорежиссер-комедиограф, драматург. Народный артист СССР (1984), лауреат
Гос
ударственной премии
СССР
(1977), Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых
(1979).
В автобиографической книге «Неподведённые итоги» Эльдар Рязанов неоднократно вспоминает о гитаре и о благотворном влиянии, которое она оказала на его жизнь.
Первое знакомство с гитарой:
«К сожалению, в детстве слон наступил мне на ухо. Но, несмотря на полное отсутствие слуха, я всегда очень любил музыку.
Еще в младенческие лета обожал петь, громко фальшивя и терзая уши окружающих. В студенческие годы на занятиях по ритмике, акробатике и танцу я был последним учеником — бегал, прыгал и танцевал не в такт, сбивался с ритма и вызывал насмешки однокашников. Но все равно я продолжал питать к музыке нежное и верное чувство. Красивая мелодия всегда вызывала во мне какое-то брожение, восхищение, экзальтацию, восторг. Во время экспедиции на остров Сахалин я решил научиться играть на гитаре. Отправился в магазин и приобрел самую дешевую семиструнную гитару. В нашей съемочной группе нашлись добрые люди, которые терпеливо мучились со мной, пытаясь обучить хотя бы трем аккордам. Под их аккомпанемент можно было исполнять множество песен. Мой учитель, вернее дрессировщик, прекрасный кинооператор Юрий Серов, сам необыкновенно одаренный музыкально, бился со мной несколько месяцев, пока продолжалась экспедиция. Я сладострастно бил по струнам, истязая тонкий слух своего добровольного педагога. Аккомпанемент звучал сам по себе, а я малоприятным голосом выкликал слова песен. Понимая безнадежность обучения, Серов говорил мне:
