Елена Сергеевна чуть мнется, насколько это вообще возможно для человека, к которому приходят убитые горем матери и старушки, заранее готовящие себе место в ее вотчине.

– Евгений, буду с вами честна. Я рассматриваю вас на эту должность только потому что… Как бы сказать помягче…

Решаю помочь ей:

– Все предыдущие сторожа Жаровихинского кладбища стали его вечными обитателями.

Бабушки и запитые алкоголики, нашедшие себе приют в кладбищенской сторожке. Люди, которым было некуда податься. Брошенные, либо же никому не нужные. Древние, как мать земля бабульки, грубые мужики, вышвырнутые волею судьбы на обочину жизни. Так она хотела сказать.

– Да! Поэтому я спросила вас, зачем вам эта работа.

Она имеет ввиду: «Я все равно не доверяю тебе». Я ее понимаю.

– Ответ я уже дал.

Пусть она считает меня избалованным жизнь пацаном, который хочет доказать что-то себе и всему миру. Пусть лучше так, чем решит, что я, например, почитаю культ смерти и собираюсь устраивать на кладбище всякие непотребства. Санта Муэрте? Не знаю такую.

Затем она предупреждает, что задаст мне ряд нестандартных для собеседования вопросов. Но если учесть, на какую должность я претендую, вопросы не должны колоть подозрением.

– Евгений, вы употребляете наркотики?

Почти не колют.

– Нет. Не употребляю.

Хотя бы потому что у меня нет денег на них. У меня на еду-то нет денег. В лесу, где стоит моя палатка, я жарю собранные грибы на украденной сковородке.

– У вас были беспорядочные половые связи?

– Беспорядочных не было, к сожалению.

Давлю улыбку.

К двадцати одному году с девушками у меня было всего два раза. До армии. До того момента, когда я понял, что нужно держаться от людей как можно дальше.

– Вы пьете?

– Нет. У меня врожденная непереносимость алкоголя.

Это правда. ВНА не смертельно, но приятного мало, так что от алкоголя я отказался в семнадцать лет.

– Вы верите в Бога? – продолжает бомбардировку вопросами Елена. – Я спрашиваю потому что это важно. Большинство людей, приходящих на кладбище, верующие.

– Я понимаю. А те, к кому они приходят, похоронены под крестом.

Я не особо религиозен. С висящим надо мной проклятием хочется и надеяться на Бога, и проклинать его.

Впрочем, если он и существует, проклинать его глупо.

– Да, верю.

Елена щелкает что-то в своем рабочем ноутбуке: возможно, смотрит новых кандидатов на эту должность. Хочет найти моральный повод отказать мне?

Но мне чертовски нужна эта работа. Любой ценой. Хотя бы потому что я уже четыре месяца живу в палатке посреди леса, а впереди зима, и пережить ее будет очень тяжело. Потому что по ночам, лежа в этой холодной палатке, мне кажется, что я готов кого-нибудь убить за миску горячего супа.

И я начинаю контрудар по Елене:

– Знаете, я ответственный и довольно стационарный человек. Я могу сидеть на одном месте очень долго. Тем более, учеба. А ваша вакансия пришлась кстати. Поэтому я мотивировался еще больше.

– Евгений…

– Просто Женя. Не люблю свое полное имя.

– Женя, говорю сразу: работа будет не сахар.

Да-да, убитые горем матери, скорбящие родственники похороненных.

Но я готов.

Елена продолжает:

– Женя, вы же понимаете, что быть кладбищенским сторожем означает определенный риск.

– Например, пьяные подростки, которые ночью решат, что побродить по кладбищу под луной жутко романтично. Если вы про это, то все в порядке. С двумя-тремя пьяными сопляками справлюсь, не сомневайтесь.

Когда я ушел из дома и бродяжничал по лесам и вдоль трасс, мне приходилось отбиваться от кое-кого пострашнее, чем деревенские драчуны. Один из таких актов самообороны закончился травмой напавшего на меня. Не для меня, как можно догадаться.

Пауза. Нарушаю ее:

– В конце концов, можно вызвать полицию. Участковый пункт здесь относительно недалеко.

Под «здесь» я имею ввиду там, у Жаровихинского кладбища.

– Да, вы подготовились к собеседованию, – Елена благосклонно кивает. Затем добавляет: – Впрочем, в сторожке, где вам предстоит жить, есть ружье. На крайний случай.

«Где вам предстоит жить». Она так сказала. Значит, работа у меня в кармане. Боясь отпугнуть удачу, я внутренне ликую. У меня будет крыша над головой. Я буду в тепле. Спать на кровати. Под одеялом!

Есть такой старый анекдот: «Сторож на кладбище верит в Бога сутки через трое». Я, получив эту работу, готов обложить всю сторожку иконами и молиться на каждую по десять раз в день. Знаю, читай всевышний мои мысли, он просто посмеется над ними, но человек не всегда отвечает за свои слова в минуты счастья.

– Вы улыбаетесь, – возвращает меня с небес на землю Елена. – Вижу, вы действительно рады этой работе.

Как я уже сказал, в последние несколько лет я мало общаюсь с людьми, поэтому отвык контролировать свои эмоции. По этой же причине я часто болтаю сам с собой.

– Или вы улыбаетесь при упоминании оружия? – запоздало спохватывается она.

– Нет-нет, оружие я не люблю. Все эти мальчишеские пристрастия, вроде оружия, машин и футбола обошли меня стороной. Как-то с детства сложилось, что я фригиден к таким вещам. Предпочитаю книги.

Снова тишина разбухает в кабинете.

– И, кстати, у вас будет друг, – режет тишину Елена. Затем спрашивает: – Как вы относитесь к собакам?

– Нейтрально.

– При кладбище есть одна, ее приютил один из последних сторожей. Зовут Лара. Очень дружелюбная.

Интересуюсь из вежливости:

– Лара сокращенно от Лариса?

– Нет, – отмахивается Елена. – От Лары Крофт, расхитительницы гробниц. Есть серия компьютерных игр с таким персонажем. Собака любит копать чужие могилки. Дорожки на кладбище вымощены плиткой, поэтому она может начать рыть ямы над могилами. Отсюда ее кличка. Вашей задачей будет следить за тем, чтобы она не побеспокоила покой усопшего.

Киваю согласно.

– О, это будет самая сложная часть моей работы. И не говорите мне, что ее еще придется кормить!

Елена улыбается, потом как-то сникает немного. Затем говорит:

– Знаете, отвечать за кладбище очень сложно. Родственники умерших приходят по любому поводу. То им не нравится место захоронения, то земля. Однажды ко мне пришли друзья покойного и потребовали выделить другой участок, потому что им не нравился кто-то из соседей усопшего. Приходят проконсультироваться, где ставить крест над могилой: в ногах или в голове покойного, и в какую сторону хоронить головой – на запад или восток: оказывается, по какому-то погребальному канону это важно. Поэтому мне нужны надежные люди, но, согласитесь, сторожами на кладбище надежные не идут. Здесь как в ресторане фаст-фуда: приходят либо пересидеть-подработать, либо от безысходности.

Она смолкает, взгляд ее чуть теплеет, будто, выговорившись, она связала нас какой-то тайной, и теперь я вхожу в круг доверенных. Переживаю этот взгляд, как сильный, но короткий порыв ветра. Ничего не отвечаю, чтобы не выглядеть подлизой. Елена Сергеевна сама привыкла кивать клиентам с казенной скорбью на лице, так что мое лицемерие раскусит сразу.

– Итак, перейдем к условиям, – тон хозяйки страны мертвых становится деловым. – Вы работаете в четыре смены, оклад, соответственно, у вас четвертной. Это будет продолжаться до тех пор, пока я не найду вам сменщика. Покидать территорию кладбища нельзя. Неподалеку от кладбища есть небольшой магазин, все продукты можете покупать там, но когда кладбище закрыто. Связь со мной по «скайпу» каждый день утром и вечером. Также я сама буду связываться с вами и докладывать, когда будут захоронения, в какой части кладбища будет свежая могила. Зарплата на карту. Вопросы?

– Да. Прямо сегодня заступать можно? Во-первых, сторожка пустовать не будет, во-вторых, обживусь, пока обязанностями не закабален.

Пальцы Елены изящно нырнули в карман пиджака, а вылезли оттуда уже со связкой ключей. Всего их было четыре.

– От сторожки, от больших ворот, от малых ворот, от сарая, – она показала мне все четыре ключа и прокомментировала их назначение.