Тридцатилетняя Итала обладала минимальным ростом и максимальным – а может, и слегка чрезмерным – весом для сотрудницы полиции. Круглое лицо, часто краснеющие щеки, хмурая улыбка и черное каре делали ее похожей на одну из домохозяек из рекламы бульонных кубиков, которых обычно запечатлевают в фартуке в цветочек и с половником в руке. Но когда она направлялась к элегантному палаццо в двух шагах от театра Понкьелли – «маленькому Ла Скала», – лицо ее выглядело гораздо менее жизнерадостным и напоминало скорее бультерьера. Она сердилась из-за того, что пришлось в последнюю минуту изменить планы и оставить сына с домработницей, вместо того чтобы сводить его в кинотеатр «Падус» на «Большой бой Астерикса». Но прежде всего она чувствовала беспокойство. С тех пор как Италу перевели в Кремону, она встречалась с Нитти всего пару раз, и в предстоящей «неформальной» беседе наверняка крылись какие-то подводные камни, которые она в данный момент не могла распознать.

Нитти, облаченный в дымчато-серый свитер с высоким горлом, открыл ей дверь. Выглядел он примерно на шестьдесят, и его лицо напоминало чернослив.

– Моей жены нет дома – так нам будет спокойнее, – сказал он, провожая ее в гостиную.

Окно выходило на освещенную колокольню Торраццо, и Итала полюбовалась ею несколько секунд с легкой завистью.

– Принести вам что-нибудь выпить? – спросил Нитти. – Ликер, бокал вина?

– Я еще не ела, но все равно спасибо.

– Хотите, я посмотрю, не оставила ли жена что-нибудь в холодильнике? Не ожидал, что вы придете на пустой желудок…

– Не беспокойтесь, все в порядке. Могу я закурить?

– Конечно. – Он указал на напольную пепельницу из хромированного металла.

Итала подтянула ее к себе и закурила «МС»[8]. Магистрат, обрезав сигару «монтекристо», зажег ее длинной деревянной спичкой.

– Я слышал о вас много хорошего, суперинтендант.

– И что же?

– Говорят, вы большая ловкачка и делаете все возможное, чтобы это скрыть. – Нитти выдохнул дым. – Точно ничего не хотите? Даже содовой?

– Точно.

Нитти выбрал из комода-бара бутылку мандаринетто, налил себе на два пальца и снова примостился на край кресла.

– Позвольте, я перейду прямо к делу. Что вы знаете о Букалоне?

Итала снова удивилась – не только потому, что он спрашивал о самом важном расследовании в этой области за последние годы, но и потому, что он употребил кремонское название рыбы, в честь которой получил прозвище убийца.

– То же, что и все. Я никогда не вникала.

– Давайте я расскажу вам о его жертвах. Семнадцатилетняя Карла Бономи жила в Эзине, что в провинции Брешиа, и работала официанткой в семейной пиццерии «Якорь». Каждый день в девять утра она открывала заведение. Но однажды утром, три года назад, когда приехали ее родственники, рольставня все еще была опущена, а велосипед девушки был прислонен к стене. На протяжении года они не получали от нее никаких вестей, а потом…

– Потом нашли труп, – произнесла Итала, закуривая еще одну «МС». Она надеялась, что Нитти не затянет свое повествование слишком надолго.

– Да, в ручье в паре километров от ее дома, – подтвердил Нитти. – А примерно через год пропала Женевьева Рейтано. Тот же возраст, жила в Изола-Доварезе… Знаете, где это?

Итала кивнула. Это был небольшой островок на реке Ольо.

– Женевьева училась на секретаря при церкви Санта-Мария дельи Анджели в Кремоне. Она происходила из очень бедной и достойной семьи, и, к сожалению, это обернулось проблемой. – Нитти встал, чтобы налить себе еще мандаринетто. – Родственники не сообщили о случившемся, будучи уверены, что девушка сбежала из дома из-за их финансовых обстоятельств. Только через пару месяцев они поговорили об этом со священником, который убедил их обратиться к карабинерам, но к тому времени восстановить ее передвижения оказалось очень сложно. И когда ее несчастные останки нашли в шлюзе По, смерть сочли несчастным случаем.

– Но это было не так, – не выдержав его слащавого тона, встряла в паузу Итала. – Третью девушку нашли пару месяцев назад у опоры моста Понте ди Ферро. Кристине Мадзини тоже было семнадцать лет. Я присутствовала на ее похоронах.

– Никто не заподозрил, что это убийства, и мне пришлось распорядиться, чтобы все аутопсии были проведены повторно, – продолжал Нитти, раздраженный тем, что его перебили, – и изучить передвижения жертв. Благодаря этому я обнаружил связь между тремя девушками и человеком, которого я арестовал. Как вы, возможно, знаете, это Джузеппе Контини, заправщик с несколькими судимостями. Несмотря на разницу в возрасте, он состоял в отношениях с третьей жертвой, его заправка находилась по дороге в школу второй жертвы, и он посещал пиццерию первой жертвы. А если не было четвертой, так это потому, что мы вовремя его остановили.

– Разве его только что не выпустили? – изумилась Итала.

– Судья по предварительному расследованию посчитал, что у нас недостаточно оснований, чтобы отправить его на скамью подсудимых. – Голос Нитти сочился сарказмом и раздражением. – По мнению моего глубокоуважаемого коллеги, обвинению не хватает вещественных доказательств и свидетельств очевидцев. До сих пор карабинеры оказывали мне всяческое содействие, но дело явно зашло в тупик, и я не могу просить у них большего. Понимаете теперь, почему я пригласил вас?

– Откровенно говоря, нет.

– Я бы хотел, чтобы этим занялись вы.

– Господин Нитти, кажется, вы меня с кем-то путаете.

– Я прекрасно знаю, кто передо мной, – возразил магистрат, снова зажигая сигару. – Вас ведь называют Королевой, верно?

– Это всего лишь прозвище.

– Которым вы обязаны вашему умению улаживать дела – даже такие, которые находятся, как бы сказать… на грани закона, если не далеко за его пределами.

– Я не знаю, о чем вы говорите, господин Нитти. Кроме того, я при всем желании не могу вам помочь. Я не служу в судебной полиции, и вам следовало бы поговорить с моим начальством.

– Я прошу вас не подключиться к расследованию, а найти улики против Контини. Способ я оставляю на ваше усмотрение.

– Мое усмотрение говорит мне, чтобы я встала и попрощалась. Именно это я и собираюсь сделать.

Нитти фыркнул:

– Суперинтендант, до настоящего момента меня не заботило, чем вы занимаетесь на службе или вне ее, но у меня уйдет две секунды, чтобы завести против вас дело. Взяточничество, сбыт краденого, хищение государственного имущества, растраты… Я буду перетряхивать вашу жизнь, пока что-нибудь не найду, а мы оба знаем, что мне есть что искать.

Взгляд Италы стал каменным. Лицом она больше не напоминала домохозяйку из рекламы.

– Почему вы не задействуете мобильное подразделение или Центральную оперативную службу?

– Потому что это политически неразумно. – Теперь, раскрыв карты, Нитти стал менее напряженным и откинулся на спинку большого кожаного кресла. – Это было бы равносильно выражению недоверия карабинерам, а я не желаю настраивать их против себя.

– Стало быть, вы предпочитаете шантажировать меня.

– Я вас не шантажирую. Скажем, я использую неблаговидное средство, чтобы исправить нечто еще более неблаговидное.

– Вы имеете в виду свою карьеру?

Нитти с ненавистью уставился на нее:

– Моя карьера в полном порядке. Я иду с вами на компромисс, потому что хочу добиться справедливости для этих трех девушек.

– Ваша карьера далеко не в порядке, господин Нитти. Вам осталось два года до пенсии, а вы застряли в провинциальном городишке, где никогда ни черта не происходит. Разумеется, помимо Окуня. Ваше дело уже в руках генерального прокурора, и ваш единственный шанс не быть оттертым в сторону – это Контини.

– Вы во всем видите дурное, потому что сами прогнили насквозь, но ваши взгляды на мир меня не интересуют. Да или нет?

Итала выругала себя за несдержанность. Это не игра «Кто кого перекричит».

На сей раз она действительно встала: