Похититель был помешанным, но действовал с военной предусмотрительностью и намеренно показал белый фургон, чтобы затем выехать на государственную дорогу в другом цвете – не на другом автомобиле, который уже был бы найден, а просто в фургоне, который выглядел иначе. Он сэкономил время и избавил себя от необходимости добыть еще одну машину.

Джерри вернулся в машину и помахал виниловым обрывком перед сонными собаками, которые продемонстрировали равнодушие к его находке:

– Что скажете, это тот самый?

Ответа он не получил. Заин, трехлапый метис, неуверенно лизнул ему руку.

Вернувшись в «убежище», как он окрестил свой арендованный домик, Джерри принял душ и переоделся, затем покормил собак и вымыл в ванне пса, извалявшегося в коровьем дерьме. Затем вернулся к ювелирам и оставил им на экспертизу обрывок ПВХ.

Позже он открыл на айпаде свою записную книжку, спрятанную в программе, похожей на игровое приложение. В ней находились досье примерно пятидесяти человек, и Джерри поискал совпадения с именами, которые назвал ему Нитти. Совпадение нашлось одно – шестидесятилетний мужчина, в настоящее время занимающий должность начальника уголовной полиции Монцы.

Джерри мало что знал о нем, кроме того, что трижды в неделю он ходит на массаж в медицинский салон из-за проблем с позвоночником, вызванных давним несчастным случаем. Он ездил с водителем, по совместительству телохранителем, который дожидался его у выхода, и жил со своей семьей. Сегодня был день массажа, и Джерри тронулся в путь, приехав как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот вылезает из автомобиля и входит в салон. Здесь было слишком много людей, чтобы последовать за ним, а улица изобиловала камерами. «Жаль, не получится его допросить», – подумал Джерри, обматывая пальцы скотчем.

Он сел в машину, уехал из Сан-Джерардо и кружил по улицам, пока его взгляд не засек мотоцикл с мощным двигателем – владелец в этот момент как раз припарковывал своего железного коня. Оставив машину на расстоянии километра, Джерри вернулся, взломал багажный кофр байка и надел шлем, который нашел внутри, затем открыл замок на цепи и завел двигатель ножиком в тот момент, когда владелец вышел из магазина и безуспешно попытался его догнать.

Кружным путем он вернулся на улицу салона, где подождал ровно пять минут, прежде чем вышел его человек. Когда водитель вылез из автомобиля, чтобы открыть ему дверцу, Джерри прибавил скорость и вылетел на тротуар, а в нескольких метрах от мужчины повернул и позволил мотоциклу упасть, откатившись в сторону перед столкновением.

Болид попал в мужчину и сорвал дверцу автомобиля, зацепившую водителя. Оба упали, и первый превратился в кровавое месиво. Джерри поднялся и, специально для прохожих крикнув: «О боже!» и «Я не хотел!», подбежал к двоим, лежащим на дороге.

Его человек еще дышал, и Джерри сбежал, пройдясь по его голове, которая, как он почувствовал, раскололась под подошвами армейских ботинок. Так после тридцати пяти лет почетной карьеры погиб Даниэле Амато.

Франческа оказалась в машине, даже не осознавая, что села в нее, и ехала по провинциальной дороге, ощущая себя старухой. Руки у нее дрожали, мысли путались, еще более путаные воспоминания всплывали, чередуясь со вспышками необычайной ясности.

В паре километров от съезда на Кремону она остановилась на стоянке на шоссе, бессмысленно глядя на поток машин.

«Что, если это правда?» – в сотый раз спросила она себя.

Рациональная часть ее сознания отказывалась в это верить. Франческа не верила ни в призраков, ни, как поется в той песне Ника Кейва, в божественную «интервенцию»[17]. И все же…

Она вылезла из «теслы», и ветер привел ее в себя. Вероятность, что похищение Амалы каким-то образом связано с Контини, составляла один на миллиард. Но она не могла позволить себе отбросить эту единственную возможность спасти племянницу.

По обочине медленно проехал патрульный автомобиль, и один из полицейских уставился на нее в окно. «Они спрашивают себя, кто эта чокнутая, болтающая сама с собой», – подумала Франческа. И они были правы, потому что ее связь с реальностью ускользала. Она усилием воли вернула ясность мышления, с тоской подумала, что раньше могла бы зажечь сигарету, и вернулась в контору.

Хотя мысли ее блуждали далеко, Франческа до вечера проводила встречи со старшими сотрудниками. Все они были превосходными юристами, которые предпочли остаться под ее руководством, но еще не прониклись к ней тем доверием, с каким относились к ее отцу. Самуэле вошел в кабинет начальницы, когда остальные выходили. Кавальканте уже разговаривала по телефону с братом, который кричал в трубку, что эти недоумки-карабинеры ведут поиски через задницу и что он… и так далее.

– Держись, Тан, – сказала она наконец и со вздохом завершила звонок. – Черт…

– Если хотите, я вернусь завтра… – смущенно произнес Самуэле.

– Не надо… Тебя покусали, когда ты входил? – спросила Франческа.

– Нет, но, думаю, они с удовольствием покусали бы вас. Если встреча длится меньше двух часов, они чувствуют, что ими пренебрегают. Так говорил ваш отец.

Франческа невольно улыбнулась:

– За словом он в карман не лез… Ты закончил с папками?

– Нет. К сожалению, мне не хватает контактных данных некоторых бывших клиентов. Но я уже неплохо продвинулся.

– Хорошо, прервись пока. Сначала мне понадобится новое исследование, чуть посложнее.

Самуэле протер линзы очков амарантовой тряпочкой.

– Простите, госпожа адвокат, но я веду два процесса и чудовищно отстаю. – Он снова надел очки, как раз вовремя, чтобы увидеть выражение ее лица. – Понял, вас это не интересует. Но остальные мои повелители придут в ярость.

– Я потом с ними поговорю… Послушай… – Франческа с трудом заставила себя вслух заговорить о том, что казалось ей больными фантазиями. – Мне нужно, чтобы ты провел небольшое исследование в отношении пропавших девушек – несовершеннолетних девушек от шестнадцати до семнадцати лет, которые, возможно, были убиты, но чьи смерти никто не расследовал или расследовали плохо. Ограничься теми, которые пропали между Ломбардией и Эмилией-Романьей, особенно если несколько месяцев спустя их обнаружили в реках.

– За какой период? – в замешательстве спросил Самуэле.

– За последние тридцать лет.

– Госпожа адвокат… простите, уж не ищете ли вы связь между вашей племянницей и печально известным Речным монстром?

Франческа несколько мгновений молчала.

– Что ты об этом знаешь?

– Контини – наша местная гордость, а вы защищали его, я видел в групонах. А ваша племянница – ровесница жертв заправщика… Простите, зря я это сказал.

– Действительно зря. – Франческа холодно посмотрела на него. – Если не хочешь, чтобы твоя стажировка закончилась, ни с кем не обсуждай эту историю.

– Послушайте, я не трепло, – встревоженно сказал Самуэле. – Значит, это правда? Вы ищете нового Окуня?

– Не факт, что нового. Возможно, Контини не был убийцей…

– Если не ошибаюсь, на него указывали физические улики. Нижнее белье жертвы и окровавленный нож…

– Перечитав досье, я задаюсь вопросом, как вообще были приняты эти улики. Нашли их случайно при обыске по подозрению в хранении наркотиков, и никто так и не провел анализ земли из горшка, где они были спрятаны. К тому же Кристину, девушку Контини, задушили, как и остальных жертв. При чем здесь нож?

– Может, он взял немного крови в качестве сувенира. Иногда серийные убийцы так поступают.

– Так делал Декстер[18]. Я тоже смотрю «Нетфликс».

Самуэле покраснел:

– Но почему его приговорили, если не было высокой степени вероятности вины?

– Контини был наркоманом, встречался с несовершеннолетней и никому не нравился. Он был из тех, кто может убить кого-то в драке – возможно, даже девушку, но не трех. Три – это патология.