Снежана Масалыкина

Родную тётку по матери я никогда не видела. В тот год, когда я родилась, сёстры-двойняшки поссорились и с тех пор не общались. Ссору эту в нашей семье никогда не вспоминали. Молчали и про тётку – известную в нашей стране писательницу Диану Салмаз, автора многочисленных бестселлеров и мистических романов. Сколько себя помню, всегда удивлялась, почему Ди (как звала её бабушка) не покинула наш маленький южный городок на берегу Таганрогского залива и не переехала в Питер с его туманами и тайнами.

Став знаменитой и богатой, Диана Владимировна Хумар (по паспорту) осталась жить в провинции, купила запущенный купеческий особняк в старой части города и переехала в него сразу после окончания восстановительных работ, установки современных систем охраны и высокого забора. Светские мероприятия она не посещала, редко давала интервью, и мало кто мог похвастаться, что видел её вживую.

На фотографиях в глянцевых журналах и популярных интернет-изданиях тётя выглядела всегда очень молодо и поражала меня странной немеркнущей красотой.

Разбирая тётины вещи в тишине и прохладе старинного дома, отписанного мне Дианой Хумар, перебирая её фотографии, я не могла отделаться от мысли, что с этим наследством что-то не так. Но посмертных посланий нотариус при оглашении завещания не передал, барабашки по дому ночами не бродили, а поскольку тётка ещё и денег завещала поровну всей нашей семье, то от особняка я решила не отказываться и переехала в него жить.

К своим тридцати пяти годам я, Аина Дмитриевна Сергеенко, неплохо зарабатывала на удалёнке журналистом и копирайтером, параллельно сочиняла фэнтези и выкладывалась на литпорталах. Публиковалась я везде и всегда под своим именем, но с маминой девичьей фамилией. Аина Хумар – звучало загадочно и необычно.

Последний год мои книги начали пользоваться популярностью, гонорары приятно росли, и я даже стала подумывать полностью переключиться на писательство. Тётин особнячок как нельзя лучше располагал к реализации задуманного.

Единственное, что смущало меня в обстановке, – многочисленные зеркала в тяжёлых резных рамах. Большие и средние, они украшали комнаты и простенки. Ни одного современного, все по меньшей мере из девятнадцатого века. Хотя я в антикваре не разбиралась, и красивые вещицы могли оказаться новоделом. Но рамы явно были ручной работы, резные с замысловатыми узорами. Зачем тётя Ди окружила себя таким количеством зеркал, я не понимала. Мама предположила, что сестра не могла налюбоваться своей нестареющей внешностью, оттого и навешала столько стекла в доме.

Менять в особняке я ничего не стала, перевезла свои пожитки (предварительно разобрав и выбросив кучу ненужностей), выдраила дом от входной двери до чердака и вот теперь, счастливая и довольная, сидела в гостиной в большом кресле с высокой спинкой, перебирала тётины фотографии и бумаги, неторопливо потягивая вино и лениво размышляя о загадочной Диане Салмаз.

Кошка Эдина (шикарный мейн-кун дикой расцветки) запрыгнула на мои колени, едва не задев бокал с вином. Я дёрнулась, пытаясь удержать руку, бумаги с фотографиями съехали на пол, и только толстая тетрадка в оранжевой обложке застряла между ногой и подлокотником. Чертыхнувшись, я поставила фужер на столик, выбралась из кресла, собрала разлетевшиеся карточки и листы и сложила в коробку. Вытащила тетрадь и, перелистав пожелтевшие страницы, залипла на содержимом.

На первом листе размашисто и витиевато красовалось тётино имя «Диана Хумар». Чуть ниже стояло «Рассказы». От этой находки в груди что-то ёкнуло, когда я осознала, что в моих руках оказалась рукопись с первыми историями тёти Ди. Уверена, мир о них так и не узнал, поскольку все романы она писала и издавала исключительно под псевдонимом.

Однажды из чистого любопытства я попыталась отыскать транскрипцию псевдонима, а нашла значение имени. Салмаз в переводе с азербайджанского значило «немеркнущая». Чем-чем, а скромностью моя тётя не страдала.

Притащив с кухни бутылку вина, клубнику и воду в графине, я передвинула кресло поближе к окну, выходящему в сад, и уютно устроилась, приготовившись приятно провести вечер. Ветер стих, и на секунду мне показалось, что старый дом замер в ожидании чего-то неизбежного. Но Эдина запрыгнула на подоконник, и волшебство упорхнуло, оставив в душе лёгкое послевкусие тревоги и оранжевую тетрадку на моих коленях.

К моему удивлению, на второй странице оказались стихи, написанные аккуратным, почти каллиграфическим почерком, подписанные незамысловато «Ди Ху – Птица счастья».

Собственно, наша фамилия по маминой линии – Хумар – переводится с персидского именно так. Что примечательно, персов в роду не было. Когда-нибудь я всё-таки напишу историю, в которую вплету замысловатую историю нашего рода со всеми легендами и сказками, рассказанными бабушкой.

Но сейчас я читала тёткины стихи и будто наяву слышала её неторопливый волшебный голос. Однажды я видела интервью с ней по телевизору и была очарована его тембром. Мелодикой голос Дианы напоминал мамин. Но если мама журчала ручейком, то Ди звучала полноводной горной рекой, непредсказуемой и уверенной в своём величии.

«За все грехи свои я заплачу сама

Без сожаления, раскаянья и страха.

Без оправдания и помощи глупца,

Без трепета – сама взойду на плаху.

И я прощу – любивших не меня.

И пожалею – жалких и несчастных.

И поглотит остывшая земля

Меня саму и всех ко мне причастных.

Я рассмеюсь в лицо пустой толпе,

И палачу я поцелую руки,

И я прощу – доставшихся не мне,

И отпущу – страдающим их муки.

И на колени стану я сама,

И улыбнусь, кладя главу на плаху.

Мне жизнь была дана всего одна,

Но, с ней прощаясь, я уйду без страха.

Ди Ху – Птица счастья».

Задумчиво перевернув страницу, я на несколько секунд выпала из реальности, пробуя на вкус тёткины мысли и чувства. А когда подняла глаза, мне показалось, что в саду мелькнула какая-то тень. Я вздрогнула и отыскала глазами кошку. Но Эдина спокойно спала, свесив лапы и хвост с подоконника. Если бы кто-то пробрался во двор, моя домашняя рысь уже бы выглядывала свою жертву через москитную сетку.

Я отхлебнула вина и продолжила чтение.

«Когда на небе загорается новая звезда, значит, на Земле родился хороший Человек. Когда Звезда падает и, умирая, скользит по Своду Небес, это чьё-то Сердце, обожжённое пламенем Настоящей, но Безответной Любви, отдаёт свой Жар Любимому Человеку».

Часы пробили двенадцать. Тёмное небо за окном было по-зимнему холодным и далёким. Февраль. Алмазы звёзд мерцали ровным светом, даря земле своё холодное сиянье. Вдруг одна из них сорвалась, но не сгорела мгновенно, подобно искре на ветру, а медленно заскользила по сине-чёрному граниту ночи.

«Странно, почему звезда так медленно падает?» – подумала Она, глядя из окна тёмной комнаты на звёздное небо. В открытую форточку острыми морозными иглами врывались звуки ночи.

«Одна минута первого», – мысль возникла ниоткуда. И неожиданно Она поняла, что давно уже не слышно звуков ночного города: глубокая тишина вошла в крохотный мир её комнаты, словно живое существо, заполняя собой пространство.

Звезда, казалось, не спешила сгорать. Она словно отдавала кому-то свой последний и потому особенно яркий огонь. Как будто пыталась поведать миру свою историю.

Девушке у окна вдруг вспомнилось, что завтра, а вернее, уже сегодня, наступает День святого Валентина. «А пока – и только для меня – ночь Падающих Звёзд», – усмехнувшись, подумала Она и прошептала: