Редактор серии Е. Ирмеш

Дизайн обложки Д. Васильченко

© Кожевникова Д. С., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

До площадки, где он останавливался на своей фуре на ночлег, оставалось около ста километров. Около часа пути. Борис глубоко вздохнул, пытаясь отогнать усталость. Дорога ровно стелилась под колеса, монотонно мелькала разметка. Дальний свет фар бежал впереди машины, на изгибах дороги выхватывая из темноты подступающего к трассе с обеих сторон леса отдельные деревья. И лишь изредка попадались встречные машины, внося хоть какое-то разнообразие в монотонное движение по ночному шоссе. Мелькнул придорожный указатель… Восемьдесят! До площадки осталось восемьдесят километров. Такой пустяк на фоне тех многих тысяч, которые Борису довелось проехать за время его работы дальнобойщиком, и даже на фоне тех относительно немногих километров, что он уже проехал за этот рейс! Но усталость делала их длиннее. Темная трасса, тихий рокот мощного двигателя, лес по бокам, свет фар… Сознание коварно пыталось отключиться. Борис бросил в рот пару перченых орешков: пока жуешь, особенно что-то кислое или острое, дремота отступает. Потеребил золотую сережку в ухе, до боли перекручивая мочку. Лиза, жена, нередко подкалывала его по поводу этого украшения или дразнила пиратом. А ему нравилось! И он не рассказывал ей, как это иногда помогает бороться со сном. Он вообще старался не озвучивать ей негативных моментов своей работы.

Девчушка лет пяти выскочила на дорогу прямо из леса, и так внезапно, что Борис чудом успел среагировать. Сна как не бывало! Какое там! Организм мгновенно переключился в режим ЧС. Фура надсадно завыла, прицеп закачался, грозя опрокинуться. Борис не стал резко тормозить, понимая, что это не только опасно, но и бессмысленно. Нет, он сразу вывернул руль, пытаясь прикинуть в уме, куда сейчас может кинуться испуганный ребенок. Главной задачей было попытаться пропустить девочку между колесами, а не задавить и не накрыть прицепом, если тот все-таки опрокинется! Конечно, с ног он ее при этом собьет, но так у нее были шансы выжить. А если попадет под колесо – никаких! Борис лихорадочно прислушивался к своей ушедшей в управляемый занос машине – за годы работы он стал чувствовать ее как продолжение себя, и больше всего на свете боялся ощутить сейчас роковой, обманчиво мягкий толчок, как если бы одно из колес прокатилось по лесной кочке, легко сминая препятствие.

К счастью, на трехполосной дороге в этот момент других машин не было! Сложившаяся под углом фура наконец-то остановилась, все-таки устояв на колесах и перекрыв собой почти все три полосы. Борис врубил весь свет, все габаритки и аварийки, чтобы машину было заметно издалека. А сам выскочил из кабины и принялся высматривать, где ребенок. Сердце колотилось в грудину отбойным молотом, словно пытаясь пробить хозяину ребра, все тело покрыла испарина. Только бы не задавил! Только бы осталась жива!!! У него у самого сын был ненамного младше этой козявки!

Он обнаружил девчушку, упавшей на шоссе за прицепом, по звуку: отходя от шока, та заплакала. Значит, жива! И скорее всего, просто испугана, потому что от боли плачут совсем иначе.

– Маленькая моя, ты как здесь оказалась?! – Борис кинулся к ней, пронырнув под фурой, чтобы не оббегать ее по всей длине. Успевшая вскочить девочка забилась в его руках, как пойманный зверек. Он присел перед ней, взял за плечи:

– Малышка! Смотри на меня! Все хорошо! Ты как сюда попала, скажи?!

Не отвечая, девочка билась в истерике. И, как можно было догадаться, не только от встречи с машиной. Ребенок, один на дороге, ночью – тут для истерики наверняка были и другие причины. Борису ничего не оставалось, кроме как бегло осмотреть ее в поисках повреждений. Но повезло вдвойне: похоже, девчушка упала сама, от испуга, а не была опрокинута прицепом. Не найдя на девочке ничего серьезнее царапин с синяками, Борис отнес ее к кабине и засунул внутрь: не оставлять же на обочине! Застывшую поперек дороги фуру нужно было срочно вывести на свою полосу, пока кто-нибудь все-таки не нарисовался и не попытался ее протаранить, несмотря на то, что она сияла огнями не хуже новогодней елки. Борис по опыту знал, что ночью на трассе уставшие глаза могут неадекватно оценивать расстояние и очертания предметов.

– Ну-ка, еще вот так… – пробормотала Лиза себе в маску, стоя перед перевязочным столом и орудуя марлевым тампоном. Она уже могла все заклеить со спокойной душой. Но под предлогом как следует обработать рану на самом деле хотела просто еще раз, получше ее рассмотреть. Найденного утром на улице человека привезли на «Скорой» в приемный покой после ночной драки. Рядовой случай, у Лизы, хирургической медсестры, таких за годы работы было уже несчетное множество. Но… Лиза напоследок еще раз, очень внимательно осмотрела последнюю из гематом, оставленную на теле пациента, избитого кулаком неприятеля. Ту, где на багровеющей коже совершенно ясно сейчас проступал рисунок печатки, которая была надета на руку ударившего. С инициалами «БС» – Борис Смоляков. Лиза хорошо ее знала, эту печатку! И Борьку своего знала. Мастер уличных кулачных боев, он никогда не торопился демонстрировать свое мастерство окружающим и не ввязывался в драки по пустякам, до последнего пытаясь решить конфликт мирным путем. Но если его все-таки вынуждали драться, то противнику приходилось несладко! Как этому вот, которого привезли в больницу. Лежит сейчас перед ней на перевязочном столе, такой весь несчастный, что впору пожалеть! Однако хорошо знакомая с Борькиным характером, Лиза смело могла заявить, что он вовсе не жертва, какой тут пытается выглядеть, а как раз тот самый злодей, который честно сам напросился. Только где? И как?!

Сделав последний мазок тампоном, Лиза все-таки заклеила рану, напоследок буквально сфотографировав взглядом оттиск печатки рядом с рассеченной кожей. Тот теперь скрылся под краем пластыря, но упорно продолжал стоять у Лизы перед глазами. И пока Лиза доделывала перевязку, и пока замачивала инструменты, уже передав своего пациента дальше по инстанции, зашитого и даже загипсованного в двух местах, – мысль о печатке не покидала ее ни на миг. Могло ли это быть совпадением и у какого-то другого отчаянного парня было похожее украшение? Как Лизе хотелось в это верить! Но факты, с позавчерашнего дня не дававшие ей покоя, упорно приводили к обратным выводам. Все вместе! А печатка стала лишь тем последним звеном, которое помогло связать их оедино и прийти к выводу: Борька, надежный и верный Лизин муж, начал ей врать, впервые за четыре года совместной жизни.

Нет, в измене или каких-то похожих интрижках Лиза Борьку не подозревала. Все было гораздо хуже: похоже, у него возникли какие-то крупные неприятности, которые он от нее пытался скрыть. Потому что, как всегда оберегая ее, взялся решать свои проблемы в одиночку. Только что же это за проблемы такие, вынудившие Борьку даже скрываться от семьи?! Ведь он, дальнобойщик, после каждого рейса бежал домой, едва поставив машину, чтобы поскорее увидеть своих жену и сына. Обнять, с радостной улыбкой достать из сумки подарки, которые привозил каждый раз, хотя прекрасно знал, что тут и без них его счастливы видеть. А в этот раз… Вместо ожидаемого возвращения он позвонил Лизе и сказал, что задерживается из рейса, потому что возникли какие-то проблемы с документами, ничего серьезного, просто дурацкая бюрократия. И про телефон сказал, что пока регулярно созваниваться у них не получится, связь будет барахлить, так что пусть она будет к этому готова и не волнуется. Лизу сразу встревожил этот звонок! Наверное, даже не умом, а сердцем она почувствовала, что что-то не так, даже не столько в сочетании перечисленных фактов, сколько в Борькиных словах, в его голосе. Вроде таком же оптимистичном, как и всегда, но… теперь Лиза понимала, что именно в тот раз была в нем какая-то нарочитость, наигранность. А теперь вот эта печатка! Если действительно у кого-то нет похожей, прямо один в один, то это говорит о том, что Борька сейчас не в рейсе, а уже в городе. Неизвестно, с каких пор, и при этом скрывается вместе со своей весьма приметной фурой, которую он купил когда-то развалюшкой, заново собрал своими руками, а попутно не поленился оттюнинговать в своем вкусе. Так что фура выглядела под стать хозяину, смуглолицему и белозубому «пирату», любящему тельняшки еще с армейских времен. Яркому, с задорной щеточкой усов, а еще, кроме печатки, с золотым медальоном на шее, где он хранил портреты жены и сына, и с сережкой в ухе. И с браслетом, только уже не золотым, а из нержавейки – ну, любил Борька навешивать на себя всякие побрякушки! Так что хозяина и его машину трудно было не заметить издалека. Но где тогда они могли быть?!