Но вот всего лишь несколько относительно невинных прикосновений — и Таша с замершим сердцем ждет продолжения. Жаждет его. И боится до невозможности. Когда он так близко, становится даже неважным то, что Рик безжалостно и с наслаждением эксплуатирует помощницу, не прощая ни единого промаха. Неважно, что чаще всего она огрызается и ругается на него шепотом. Когда он прикасается к ней — это все становится неважным. Главным в жизни остается только мужчина, к которому она прижимается изо всех сил, который целует так, что забываешь об окружающем мире.

— Прекрати это, Рик, — простонала Таша, обнимая его за шею (и когда только он успел отпустить ее руки?). Выгнулась, подставляя губам горло, зарываясь пальцами в светлые волосы, и снова мучительно выдохнула: — Нужно остановить это…

— Не могу, — Деррик чуть прикусил кожу у основания шеи, и видящая всхлипнула, подаваясь ближе. — Да и не хочу. И ты не хочешь, только все еще продолжаешь прятаться за какие-то… неправильные представления.

— Они… правильные, — возразила Таша, обхватывая лицо Рика ладонями и возвращаясь к его губам. — Это мы… неправильные.

Рука Деррика, скользнув по спине, перешла на живот и, погладив его сквозь майку, воровато скользнула под ткань. Видящая задохнулась, кожей почувствовав прикосновение его пальцев. Застонав, выгнулась сильнее, открывая себя Рику еще больше.

— Поздно, искорка. Ты уже попалась.

Дурацкое прозвище и удовлетворенная констатация факта слегка отрезвили девушку. Открыв глаза, она увидела над головой серый потолок спортзала, узкие зарешеченные окна высоко над полом, поднятые за ненадобностью снаряды — части маленькой полосы препятствий. Звезды, они ведь с Риком в зале, в который может спуститься любой! Она уже практически висит на нем, его рука под ее майкой, и останавливаться Деррик, похоже, не собирается. И через пару минут, не назови он ее искоркой, Таша сама не подумала бы прекращать все это.

Ударив Рика по руке и вырвавшись, Таша отскочила от капитана. Она тяжело дышала, руки непроизвольно сжались в кулаки. Волосы, перед тренировкой собранные в хвост, растрепались, норовя залезть в глаза и прилипая к щекам. В ее взгляде, направленном на капитана, смешались желание, страх, злость, отчаяние, сожаление…

— Таша, — Деррик сделала шаг в ее сторону, протянув руку. Всего лишь шаг, но его хватило, чтобы напряженная пружина внутри Таши взвилась.

— Не смей вызывать во мне эти эмоции, слышишь! Не смей! — вскрикнула она, раненым олененком бросившись к выходу. Чуть не налетела на косяк, чудом увернувшись в последнюю секунду, споткнулась о ступеньку, содрав кожу на правой ладони… Но даже не подумала притормозить. Вот только от Рика она пыталась убежать — или все же от себя?

— Поздно, искра, — в тишине повторил капитан. — Вызванный тобой пожар мне одному не погасить.

Он стоял, выравнивая дыхание, и ждал, когда собственные эмоции прекратят бешеную пляску. Однако напряжение не отпускало. Развернувшись, кулаком врезал по груше, выпуская злость. Она сбежала! Сначала цеплялась за него, словно тонула и лишь в нем видела свое спасение, а потом умчалась, сделав его виноватым!

— Ненавижу, — удар, — эту, — удар, — девчонку! — удар.

Дождь на улице не прибавил Таше хорошего настроения. Из зала она сбегала в растрепанных чувствах, и за то время, что она судорожно собиралась, спокойней не стало. Сдалась ей эта груша! Стоило сразу домой идти, а не выдумывать глупых способов для снятия раздражения. Дома мама, ее мягкий голос и верные советы помогли бы справиться ничуть не хуже. А теперь Таша, не только не пришедшая в норму, но и добавившая к вороху отрицательных эмоций еще десяток, мокнет под дождем. Чтоб тебя волки съели, Деррик Ирлин! Хотя… наверняка ведь подавятся… Представив незнакомых ей пока близнецов Эйгрен, в звериной форме старательно жующих Рика, видящая фыркнула. Это было бы замечательное решение их с Лианой проблем. Жаль, неосуществимое…

Погруженная в свои мысли, Таша машинально обходила лужи, даже не осознавая, что перед ней возникает препятствие. Такая невнимательность не могла не проявить себя: в одну из луж задумавшаяся девушка все же наступила, утонув по щиколотку. И неглубоко вроде, и высокие ботинки не позволили промокнуть, а все равно жутко обидно. Хотелось закричать, выплескивая все накопившееся, но видящая лишь опустила голову, страдальчески поморщившись:

— А, чтоб вас всех!..

С тоской оглядев мокрую штанину, Таша поправила сумку на плече и пошла дальше. Зонт тоже спасал мало, но хотя бы голова оставалась сухой в этом безрадостном влажном царстве. Редкие прохожие, такие же серые тени, как и она, мелькали где-то рядом, не оставляя после себя ничего, кроме следа из тоски и равнодушной усталости.

В этом году, похоже, все против нее, даже погода. Отец разорен; работать приходится не с картинами и вазами, а с маньяками и их жертвами, да еще и под руководством Рика Ирлина; природа — и та бунтует. В середине декабря должен идти снег, а не дождь, но лето в этом году затянулось, подвинув осень, и последняя упорно отвоевывала у зимы первый месяц, торопясь вылить на жителей столицы тонны ледяного дождя. Какая из нее искра… В такую погоду даже самый жаркий огонь погаснет…

— Ты сегодня снова поздно, — с легким упреком заметила инара Виола, забирая у промокшей дочери сумку. — Опять Деррик Ирлин, да?

Таша испуганно дернулась, решив, что мама по каким-то только ей видным признакам догадалась о том, что произошло между ней и Риком.

— С чего ты взяла? — как можно спокойней спросила видящая, вытаскивая руки из рукавов мокрого, потемневшего пальто.

— Этот капитан вечно заставляет тебя задерживаться, подсовывает всё новые задания и совсем не позволяет отдохнуть. Из-за кого же еще ты можешь прийти такая мрачная? В последнее время ходишь угрюмая и уставшая. Не помню даже, когда мой огонечек в последний раз искренне смеялся, — инара покачала головой, неодобрительно поджав губы. — Погреешься у камина или сначала переоденешься?

— Пойду переоденусь: мокрая с головы до ног.

И это действительно так и было. В новые лужи Таша больше не попадала, но это помогло мало. Ближе к концу неторопливо-грустного пути разгулялся ветер, швыряя пригоршни капель то с одной стороны, то с другой, и зонт перестал служить для них хоть какой-то преградой. Повлажневшие волосы неприятно липли холодными прядями к лицу и шее, и хотелось поскорее закутаться к теплый сухой халат, а уж после можно и свернуться в кресле у камина.

Инор Ивор сидел в кабинете, вчитываясь в лежащие перед ним документы. Таша застыла в коридоре, изумленно вглядываясь в приоткрытую дверь, манившую мягким светом. В последние месяцы девушка редко видела отца в этой комнате: после неудачной сделки, превратившей его в банкрота, Ивор почти не заходил сюда, предпочитая даже со счетами разбираться в гостиной, и потому неожиданно было застать его именно здесь.

— Папа? — Девушка заглянула за приоткрытую створку. — Добрый вечер.

— Таша? — отец поднял голову и на несколько секунд зажмурился. — Глаза устали, — пояснил он, потирая переносицу под очками. Взглянул на часы на каминной полке: — Ты сегодня поздно.

Девушка тоже глянула на циферблат. Ну да, подзадержалась. На два с половиной часа.

Секундная стрелка завершила очередной круг, отсчитав еще одну минуту и чуть слышно щелкнув, и Таша неожиданно для себя улыбнулась, вспоминая. В детстве она боялась этих часов и наотрез отказывалась заходить в кабинет, если их не накроют какой-нибудь салфеткой, а во время звона, отмечавшего наступление нового часа, пряталась за мамины юбки, хныча. Хотя ничего страшного в них не было — обычные часы из темного дерева, без особых изысков: круглый циферблат, тонкой резьбы узоры да маленький шпиль наверху. Красивая старинная вещица. Вполне можно было понять, почему после очередного ремонта эти часы каждый раз возвращались в обновленный кабинет. А вот воскресить в памяти причины страха уже и не удавалось. Помнила разные облики отцовского кабинета, помнила, как выглядывала из-за маминых юбок — но не помнила, чем же часы ее так пугали. Теперь они не казались страшными, теперь они — лишь еще одно воспоминание из детства, в котором не было места взрослым проблемам и жестокости.