Первоначальные отношения ребенка со своей матерью чисто биологические и симбиотические. Кроватка заменяет матку. Мать - всезнающая и всемогущая. Психоанализ описывает отношения ребенка со своей матерью, как первую оральную зависимость, так как беспомощный младенец полностью зависит от еды, ухода и тепла, которые обеспечивает мать. Зависимость от потребностей маленького человека дольше, чем к у других видов животных. Именно этот факт делает человека общительным, зависящим от взаимодействия с другими.
Отец приносит в жизнь ребенка третье лицо, у которого нет отношения к его биологической зависимости. Когда он отключает отношения ребенка с его матерью, он перерезает психологическую пуповину, как доктор отрезает пуповину новорожденному. Во-первых, он дает ребенку возможность передавать ему чувства и надежду; позднее, он переносит ребенка в более активную внематеринскую сферу и все больше обучает его социальным отношениям. Специфичная роль отца, как переносящего прообраза не такая простая, как это кажется многим отцам. Отец не просто игрушка, с которой ребенок иногда может поиграть.
Ребенок нуждается в отождествлении себя с этим гигантом, который живет с ним и с Матерью; он хочет познакомиться с гигантом, он хочет, чтобы гигант стал частью его мира. Ребенок хочет даже большего, чем это - он хочет быть рад Отцу, так чтобы он мог любить Отца также, как любит Мать. Но ребенок передаст часть своей любви и эмоциональных стремлений Отцу, только если увидит в нем подобие Матери. Отец может делать те же самые вещи, которые делает Мать - он может кормить ребенка, может ему сопереживать, может о нем заботиться - таким образом ребенок может поддерживать чувство благодарности и привязанности к этому третьему лицу. Однако, этот перенос чувств может иметь место только когда между родителями есть спокойные отношения. Как ребенок может отождествлять себя и любить своих родителей, когда они находятся в постоянном конфликте друг с другом?
Эта картина - конечно, что-то вроде упрощения. Есть матери, которые ведут себя как холодные, отдалившиеся отцы и отцы, которые ведут себя как теплые, близкие матери. Есть бабушки и дедушки или приемные родители, которые могут взять это на себя. Есть множество тех, кто может заменить мать и отца. Но это не мой вопрос. Мой вопрос в том, что в каждой ситуаций должен быть некоторый человек, который может стать обучающим прототипом для отношений ребенка с новыми существами.
Этот первый человек, скорее всего будет отцом и именно он изменяет биологическую зависимость ребенка на психологические отношения. Когда образа отца нет или отец слишком слаб или слишком занят или отвергает и тиранически относится к ребенку, результатом становятся длительные отношения ребенка с матерью и сильная зависимость от нее. Следовательно, необходимость ребенка в социальном участии и общении с другими, может стать для него всепоглощающей потребностью. Во взрослом состоянии он будет готов присоединиться к любой социальной группе, которая пообещает ему поддержку и уверенность. Или его не осознанное недовольство отцом, который не помогал ему в расти и становиться независимым, может быть направлено в недовольство другими символами власти, таких как само общество. Так или иначе ребенком могут управлять неумение приспосабливаться и трудности. Так или иначе ребенок может стать незрелым взрослым.
В изучении жизни через представителя, я описал подавленное эмоциональное развитие, которое стало результатом невыполнения отцом своей четкой роли или его отсутствия. Выросший в такой эмоционально неполноценной атмосфере ребенок, постоянно ищет сильные фигуры, которые могут стать посредником для нормальных отношений, которые ребенок не имел бы иначе. Я рассмотрел несколько случаев гомосексуализма и других форм подавленного развития у мужчин и женщин, жизнь которых в результате такого окружения была почти напрямую крепко накрепко, симбиотически, связана с матерью.
В построении осознания человеком своей независимости и способности создавать легкие, расслабленные отношения со своими собратьями, отец, как естественный руководитель и защитник семьи, играет важную роль. Он обрывает связь. Он может внушить впоследствии образец зависимости и независимости. Его потенциальное психологическое господство может стать благословением или проклятием для детского эмоционального расположения к своему отцу, как прототипу для своего отношения к будущим лидерам и к самому обществу.
Мы ясно увидели это в случае с нашим "шпионом", в жизни которого никогда не было сильного авторитета мужского пола. У множества исследованных мной людей, которые приняли решение идентифицировать себя с агрессивными тоталитарными группами, была такая же проблема. Для таких людей, тоталитарная партия стала и хорошим отцом, который принял их и полномочиями который дали возможность выразить всю их скрытую и нереализованную ненависть. Партия решает, как это было, их внутренние проблемы. Конфликт родителей в раннем детстве, противоречия и угрозы, отношение к ребенку без любви, прокладывают путь к восстанию и подчинению, а также повторению этого образца поведения позднее в жизни. Желание вырваться из семейных образцов поведения может привести к восстанию, но характерные особенности формы восстания будут зависеть от того, какие политические движения могут изменить и направить возмущение человека.
Это конечно не означает, что у людей с тоталитарными взглядами, вскормленных в колыбели догм своих тоталитарных родителей отдавших себя самих партийным задачам, потому что они никогда не знали другой жизни, нет твердого ядра. Согласно Элмонду, эти типы, в частности обнаружены в нашем Западном мире среди высокопоставленных экстремистов. Они впитали с молоком матери тоталитарную форму социализма; они - члены растущей группы потомственных тоталитарных конформистов. Здесь, чтобы стать исключительным революционером, не требуется никакого восстания против отца. Большая часть мужчин и женщин с тоталитарными взглядами в демократических обществах вовлечены в этот разрушительный образ жизни по внутренним эмоциональным причинам неизвестным им самим.
Мои опыты как с коммунистами, так и с нацистами во время Второй мировой войны продемонстрировали мне эту правду множество раз. В Голландии, как и в других оккупированных нацистами странах, коммунисты и их сочувствующие смело боролись вместе с нами в подполье, как наши временные компаньоны. Даже в течение того периода национального кризиса и террора, они никогда не отказывались от горьких упреков и возмущения по отношению к нам. Они настаивали, что их идеология была единственно правильной и после победы над нацистами показывали, открыто или тайно, что предпочли бы возобновить свою борьбу с общественным строем. Позвольте мне проиллюстрировать этот тезис одним примером. Один из коммунистов был очень храбрым врачом (не тот, о котором я говорил ранее). Он убил нацистского лидера и позже сам умер ужасной смертью.
Это был взрослый мужчина, который никогда не был в состоянии преодолеть определенное подростковое самодовольство и агрессивность. Однажды ночью, находясь в смертельной опасности, укрываясь в моем доме, он почувствовал необходимость вовлечь меня в длинное, полное недовольства, теоретическое политическое обсуждение. Он презрительно упрекал другие группы сопротивления, потому что они не разделяли его политических взглядов. Его взгляды и идеалы, я должен сказать со всей справедливостью, казались мне искренними, но он был переполнен такой неразрешенной враждебности к правительству своей родины, что был готов в любом случае свергнуть его.
Ядром его ошибочного рассуждения, которое я обнаружил, была путаница в окончании и средствах борьбы за социальную справедливость. Для него тактика и стратегия стали важнее, чем окончательная цель мирного сосуществования между людьми на земле. Его насильственная смерть - после убийства офицера СС - частично, была результатом того, что он преследовал тактику вне границ стратегических потребностей текущего момента. Правда, в итоге он отдал жизнь ради своих идеалов и родины, но он до конца нес сильное недовольство всеми теми, кто не был полностью согласен с его мыслями и чувствами. Именно личное недовольство и враждебность привели его к плохому планированию и окончательно решили его судьбу. Большинство из нас не осознает четко и абсолютно, что рядом с нашим желанием быть хорошими, приспособленными гражданами, мы также скрываем желание нарушать нашу преданность социальной формации, членами которой мы являемся. Эти желания не основываются на причинах и разуме; они чисто эмоциональны. Они основаны на способах, которыми нас воспитывали, на наших отношениях с родителями, на нашей системе образования, на наших отношениях к самим себе и к власти.
