С другой стороны, преступники, либо отвергали каждое обвинение с тоном справедливого негодования, либо делали признания, которые перерастали в истеричные поиски жалости. Оказываемый магический эффект на всех анонимных зрителей — в связи с тем, что свидетель или ответчик воображал их одобрение или неодобрение - влиял на результат слушания. Все мы, наблюдавшие их, подчиняли свои собственные субъективные ожидания, чтобы выдержать эти слушания.

Телевидение ставит массовый опыт таким слушанием, и непреднамеренная несправедливость, вместо изменчивых чувств общественности, становится частью атмосферы зала суда. Любая часть доказательств на таком слушании, окрашена слухам и эмоциями, потрясенных зрителей оставляют с чувством подозрения и внутреннего предчувствия, что слушание в реальности не преступило к фактам осуждения.

Поиски разъединения

Чувство справедливости человека имеет очень тонкий смысл. Как только "Юстиция" начинает флиртовать с влиятельными друзьями или становится абсолютно покорной, люди чувствуют себя неуверенно и их беспокойство растет. Но человеку больше необходимо чувство справедливости, чтобы почувствовать удовлетворение и радость, чем просто безопасность. Чувство справедливости - внутреннее отношение, стремящееся к реализации идеальных правовых норм, которые могут вдохновить сообщество и поднять его на более высокий моральный уровень. Оно нуждается не просто в минимальном достойном поведении, которое проводится в жизнь в соответствии с законом, а еще и максимальной личной инициативы и взаимной честной игры. Оно требует личной и социальной справедливости, взаимного ограничения в обслуживании взаимных отношений между людьми, а также между людьми и их правительством. Любое идеальное чувство справедливости требует жертв и подразумевает самоограничение. Эмоционализм его враг. Этот идеал справедливости не только действителен для людей, но и должен также управлять сообществами и странами. Только в такой атмосфере свободного взаимного пожертвования силами во имя растущей справедливости, может вырасти демократия.

Могут ли люди научиться смотреть объективно и в такой же манере выделять свои персональные чувства? Да, они могут. Методы предвзятого видения и свидетельствования можно изменить. Множество людей осознают, что люди вредят себе и другим, когда они подчинены коллективной страсти и предубеждению. Эти люди с помощью проницательного расследования и наблюдения, постоянной переадаптации психики и взгляда, с помощью поиска действительности, учатся тому, как уменьшить предвзятость, как видеть события.

Заключенные концентрационных лагерей или лагерей для военнопленных, постоянно так засыпаются слухами и внушением, их наблюдения настолько искажены потребностью в самозащите, что они едва ли в состоянии дать объективный отчет относительно поступков своих товарищей. Отношение коллектива изо дня в день направляет их мнения. Товарищ, ставший козлом отпущения, функция которого в облегчении общего гнева его сотоварищей, никогда не будет в состоянии нейтрализовать все последние отчеты о себе, просто из-за количества так называемых объективных свидетельств против него.

Очень трудно отделить слухи от фактов и нейтрализовать вросшие психические ногти. В человеке есть инстинктивная потребность становиться на сторону большинства, соответствовать мнению сильного. Эта потребность внедрена в биологическую потребность в безопасности. Именно поэтому у военнопленных солдат появилось сильное чувство соучастия. Результатом была полная неосознанная фальсификация того, что происходило. Индивидуальное наблюдение потерялось в сильном влиянии массового мнения.

В будущем психологии, когда проникновение в поведение человека будет лучше пониматься и применяться, мы станем лучше понимать важность надежных свидетелей. Каждый отчет и каждая часть свидетельства, за или против, будут исследованы и взвешены в свете их психологического и исторического фона. Гражданин будущего будет смеяться, оглядываясь назад, на когда-то потерянное в судах время, потому что очевидные факты одной стороны не принимались для оспаривания таких же очевидных фактов другой стороны. Эти граждане будущего поймут, что мы только разоблачили нашу взаимную враждебность и чувство страха, опасное поведение, те чувства, которые навязчиво и тонко побуждают нас делать субъективные перестановки наших воспоминаний и впечатлений. Он покажет, что в то время объективные взгляды были в своём младенческом состоянии.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

 СТРАХ КАК ИНСТРУМЕНТ ТЕРРОРА

 Страх перед жизнью

В нашу эру, пробужденный человеческими отношениями страх настолько силен, что бездействие и психическая смерть, часто кажутся более привлекательными, чем психическая осторожность и жизнь. Классическая психология часто говорит о страхе перед смертью и большой неизвестностью, как о причине многих неприятностей, но современные психологические исследования показали нам, что страх перед жизнью - более сильный, глубокий и пугающий.

Часто кажется, что жизнь вне нашей власти. Продвижение из относительно безопасной детской зависимости на свободу, одновременно рискованно и опасно. Жизнь требует активности и спонтанности, проб и ошибок, сна и пробуждения, соревнования и сотрудничества, адаптации и переориентации. Жизнь включает множество отношений, у каждого из которых есть тысячи условий и трудностей.

Жизнь удаляет нас от мечты о защищенном состоянии и требует, чтобы мы ежедневно выставляли свои слабые места и преимущества, перед нашими собратьями, со всей их враждебностью, также как и их склонностями. Она требует от нас создания полезной защиты и постепенного ее дополнения, так как мы меняем наши цели и наши отношения. Она требует от нас одиночества для свободного сотрудничества. Она призывает нас к подчинению и покорению, к приспособлению и восстанию. Она отбирает у нас детскую дремоту удовлетворения и волшебства всемогущих фантазий младенчества.

Жизнь требует не только брать, но и отдавать. Прежде всего, жить значит - любить. И многие люди боятся взять на себя ответственность в любви, в передаче своих эмоций близким. Они хотят быть единственными любимыми и защищенными; они боятся любовных ран и отверженности. Мы ясно видим это в том, как множество людей горячо воспринимают все возникающие в их жизни ограничения и расстройства - невротические ограничения обычных предубеждений или навязанные политикой власти тоталитарные ограничения. В своей книге «Бегство от свободы», Эрих Фромм ясно описывает, как давление свободы, когда оно не уравновешено ответственностью и пониманием, может довести людей до тоталитарного состояния разума и отказа от их с трудом завоеванных свобод. Такое состояние - не что иное, как медленная психическая смерть.

Тоталитарные лидеры, правые или левые, знают лучше любого, как использовать этот страх перед жизнью. Они процветают на хаосе и неразберихе. В периоды волнений в международной политике они наиболее спокойны. Стратегия страха одна из их самых ценных тактик. Растущие сложности нашей цивилизации и их руководства, оказывает влияние на политику власти, которая ощущается лучше, чем когда-либо прежде. Когда тоталитаристы добавляют к своей тактике все те умные фокусы, которые мы уже обсуждали в описании павловских рефлексов, повторяющееся внушение, ослабление рефлексов от скуки и физической деградации - они могут победить в битве за контроль над разумом человека.

В первых главах этой книги мы в некоторых деталях описали методы, которыми можно превратить человека в робота на службе тоталитаризму и некоторые управляющие склонности, которые даже в свободных странах могут отнять у человека его психическую целостность. Нам важно понять, что акцент на подчинение и страх перед спонтанной жизнью, может иметь почти такой же разрушительный эффект, как и преднамеренное тоталитарное нападение на разум. Подчинение и страх перед жизнью отнимают свободный образ жизни, её самый большой актив в борьбе с тоталитаризмом.