– Раз уж ты такая любопытная, то да, я убил твоего папочку, – заявляет, обжигая тяжёлым дыханием куда-то в шею. Дёргаюсь, но меня припечатывают так, что чуть не ударяюсь затылком об стену. – И сделал бы это снова. Я ненавижу его и всех этих тварей. И ты не должна быть частью их мира.

Я уже часть этого мира, и отношусь к нему куда больше, чем к этому… Этому… А кто он вообще?

Убийца как минимум моего папы. А может, и мамы тоже? Я ведь только с его слов знаю, что на неё якобы напал какой-то волк. Хоронили в закрытом гробу. Я не видела её после смерти… А человек, которого всегда считала отцом, ещё и полицейский на хорошей должности. Запросто мог сделать так, чтобы ни у кого лишних вопросов не возникло.

Холодею. С одной стороны, все эти рассуждения – разбушевавшаяся от страха фантазия, а с другой… Ничего ведь нельзя исключать.

Впрочем, все эти мысли тут же вылетают из головы, стоит мне только почувствовать, как его руки жёстко мнут мне грудь, а губы слюнявят шею. Он ещё и затягивается моим запахом – так мерзко. Мерзко от каждого его жеста.

– Пахнешь тоже, как она, – заявляет явно бездумно, а сам руку себе на ширинку опускает, расстёгивая.

Меня колотит. Поверить не могу, что всё так. Я думала, он родной мне… Отец…

Боже, до чего же разрывает видеть его таким, слышать всё это, ощущать.

Не знаю, как я вообще набираюсь сил резко оттолкнуть его, врезав по только что расстегнувшейся ширинке. Слышу приглушённый мат, с которым этот человек корчится от боли. Бегу, как сама не своя – к двери. Буквально вылетаю оттуда и продолжаю бежать, не оглядываясь.

Кажется, в итоге я забегаю в тот самый лес, который у нас дома. Темно. Страшно, сыро и звуки словно со всех сторон самые разные. Хищные птицы, треск веток, даже шевеление в кустах – будто тут звери всякие гуляют. И ведь да, лес немаленький и много кто тут водится.

Сердце стремительно колотится по груди, вытесняя мысли о выворачивающем поведении «папы», к которому всё это время всё равно была привязана – болезненно, безнадёжно, но крепко. Теперь на переднем плане другое. Я одна в диком лесу, с собой у меня только телефон (который в кармане лежал) и на этом всё. Сумочку отложить успела где-то дома, куда теперь ни за что не вернусь.

Но что делать дальше?..

Нельзя больше идти навстречу ублюдку. И не буду – до тех пор, пока не выполнит свою часть уговора. Да, знаю, что согласие мудака на тот самый уговор я не получал, но всё-таки даю ему последнюю попытку. Ради Светы. Всё же не хочется вплетать её во всё это.

Раздирает тот её яростный взгляд, как и то, что она слышала мои угрожающие слова. Ещё больше выводит мысль, что, возможно, хотя бы часть их придётся реализовать… Например, просто похитить девчонку будет достаточно – наверняка обо всём остальном Василий домыслит сам.

Но всё равно не хочется такого расклада. Помимо того, что это не в моих правилах, так ещё и волк во мне странно на всё это реагирует. Забрать её хочет, присвоить, но и чтобы сама была не против. Не обижать, не пугать, но себе взять. М-да, расклад на грани нереального, да и какого хрена такая реакция на обычную девчонку?

Разве человеческая девушка может быть истинной?..

Теряюсь от собственной мысли. Впервые обозначив такую возможность в голове, теперь никак не могу от неё отделаться. Если бы люди могли быть истинными, я бы знал. В теме оборотней ориентируюсь едва ли не лучше всех. К тому же, разве при таком раскладе Света не должна на меня реагировать тоже?

Она, конечно, реагирует. По-всякому. Но настороженность там преобладает. Нет такого, что я наблюдал в самых разных истинных парах. И не волчица она. Я бы уж точно уловил, будь что-то иначе.

Так что нет, это просто дикое желание – бывает и такое влечение. Может, и стоит реализовать, пусть и не таким нахрапом, который её папаше обозначил.

Противоречивость собственных мыслей начинает раздражать. Захожу в лес, сбрасываю одежду. В полнолуния мы оборачиваемся без собственного желания и толком себя не контролируем: я в таких случаях запираю свою стаю в специальном подземном бункере на цепях и себя вместе с ними. А вот в любое другое время суток мы можем превращаться в волков по желанию.

И сейчас оно уж точно есть. Для человека слишком уж много разрывающих непонятных эмоций. Как зверь лучше вывезу: особенно, если пробегусь по местному лесу.

И вот я уже волк. На четырёх мощных лапах больше свободы действий, да и бег почти опустошает голову. Инстинкты обостряются…

Чувства тоже.

И среди мешанины звуков вот уже ночного леса преобладает сбившееся дыхание девчонки. Её колотящееся сердце… Нежный почти малиновый запах. Света.

Что она делает здесь? И почему в таком состоянии?

Сейчас я куда больше волк, чем человек, а для волка вопросов нет: тянет к ней, значит, надо туда. Успокоить, защитить, согреть, если понадобится. Просто рядом быть.

И даже неважно, откуда такие желания – я просто делаю. Тем более что вдруг слышу и другое: матерящегося и бегущего за ней папашу. И, кажется, у него с собой ружьё.

Совсем что ли псих? На дочку с оружием? На ней вымещал ярость после общения со мной? Как-то обидел, и поэтому она теперь такая дрожащая и напуганная?

Переполняет ярость. Я вдруг готов даже рвать.

В какие-то несколько прыжков догоняю Свету и тут же закрываю собой от приближающегося папаши. Она потрясённо прижимается к какому-то дереву, смотрит на меня безотрывно, а сердце у неё колотится с такой скоростью, что мне даже не по себе. Девчонка перепугана до смерти и, судя по тому, как не сводит с меня взгляда – боится именно меня.

Вряд ли она вообще слышит, что к ней там отец подбирается с ружьём и оскорблениями в её адрес. Зато я весь в чутьё превращаюсь, внимаю тому, где он сейчас и что делает. Даже слова его слышу. В основном там про то, что Света такая же шлюха, как и её мать.

Сомнительно. Даже очень. Сейчас, когда я в облике зверя, чувствую куда больше, чем человеком. И знаю, что девчонка ещё девственница. Неужели ей перепадает просто за то, что я до дома подвёз?

А ведь судя по её реакции на меня в облике волка – ничего она про оборотней не знает. Трясётся вся, того и гляди, сознание от страха потеряет. В то дерево уже вжалась так, что чуть не срастается. И да, я одновременно умудряюсь и обстановку контролировать, и Свету из поля зрения не упускать.

И вот уже отец девчонки приближается. Переходя на чуть ли не ласковые обращения, зовёт её. Он теперь совсем недалеко, всего какие-то метры остаются, как увидит нас. Наверняка она уже его слышит. Слышит, как он говорит, что погорячился, что не обидит и что ей одной здесь оставаться опасно. Призывает просто выйти к нему, и домой пойдут.

Напрягаюсь. Что если Света поведётся? Это я хорошо различаю фальшь в голосе мудака, а для неё он любимый папочка. И как бы ни обидел, наверняка сможет достучаться. Хотя я и не представляю, что там сделать надо было, чтобы она кинулась без всего убегать, да ещё и ночью, да ещё и в лес этот забрела…

Но девчонка боится меня и явно предана ему. Я ведь это ещё в том нашем разговоре в машине почувствовал. И теперь слышу, как Света слабо всхлипывает.

Не нахожу ничего лучше, чем мягко и осторожно приблизиться к ней. Даже разворачиваюсь так, чтобы к ней мордой быть. Папашу всё равно не упущу, с контролем полный порядок. Исключая то, что почти непреодолимо тянет к ней…

Света чуть не давится всхлипом, когда мы всё-таки сталкиваемся взглядами.

Замирает. И я вместе с ней. Не знаю, улавливает ли она, что я смотрю не как животное, а куда более осмысленно. Видит ли в моих глазах что-то знакомое? Глупая мысль. Мне ведь и не нужно, чтобы знала.

Но нужно, чтобы доверяла. И несмотря на всё ещё сильный страх, исходящий от девчонки, она смотрит уже чуть спокойнее. Добавляется любопытство, с которым рассматривает, уже даже не отвлекаясь на явно приближающегося, но ещё плутающего папашу.