Глянув в глазок, она бессильно материться и все-таки открывает дверь, тут же впуская Костю в квартиру. Еще не хватало, чтоб особо любопытствующие и вечно мучающиеся от бессонницы соседки решили, что она к себе мужиков водит, пока бабуля спит. Да и ладно б мужиков, но Костя…

– Вешалка, тапки. – Ткнув пальцем, Лера терпеливо ждет. Понимает, что просто так бывший однокурсник не завалился бы в три часа ночи к чухонской большухе.

***

Костя осматривается. Он помнит эту квартиру другой: теплой, уютной. Сейчас же. Нет, в ней не холодно. Можно даже сказать теплее, чем у него дома, но само ощущение: холодное и серое. Он помнит на этих стенах обои с цветами и жар-птицами, но Лера, кажется, сделала ремонт и теперь в коридоре белый свет бьет по глазам, ослепляет. Как и белые обои со строгим серым геометрическим рисунком делает больно на физическом уровне. Превращаюсь в одного из этих «раньше было лучше», думает Костя в ужасе и отпинывает эти мысли куда подальше. Нормальные обои, что он выдумывает.

– Чай или что покрепче?

– Чай. Мне за руль еще. Хочется сегодня домой попасть.

– Не смею задерживать, – фыркает Лера. Костя дожидается пока, она пойдет на кухню. Резко выдохнув, будто набравшись смелости, он шагает за бывшей однокурсницей. И успевает застать, как Лера подогревают воду в чайнике одним щелчком пальцев. Кидает в большие кружки тканевые мешочки, наполненные травами, и заливает их кипятком. По кухне разносится глубокий аромат ромашки и еще чего-то.

– А с ромашкой что? – Костя с любопытством смотрит на жидкость, как та медленно приобретает цвет.

– Не боись, не отравлю, – хмыкает Лера и первая отпивает из кружки.  – Эхинацея. – И тут же продолжает: – Ну что там по протоколу обычно у бывших одногруппников спрашивают: как ты? Жена, дети?

Но Костя игнорирует такое бытовое любопытство. Или попытку отвлечь. Зависит от того, что у Леры на уме. За ее спиной дзинькает микроволновка и она достает пышущий жаром бутерброд. Костя не может не поддеть:

– В лапотника превращаешься?

– Так вкуснее, – жмет плечами ведьма и, наконец, садится за стол. И тут же совершенно серьезно: – Нам нужно готовиться, да?

И Косте бы ее успокоить, сказать, что никто их не тронет. Не придет с обысками и не будет обвинять, только допросят. Но Костя сомневается, что у него получится сказать это достаточно уверенно. Достаточно, чтобы поверить самому. Про Леру с ее интуицией вообще говорить нечего. Проще промолчать.

– Прямо сейчас меня интересует только одно: что пошло не по плану и почему оно собственно так сложилось. И не меня одного, – Лера понимающе кивает и продолжает задумчиво жевать бутерброд. «Задумалась? Боится говорить в открытую?», мелькает в голове, «думает, что за их квартирой следят? Или точно знает, что следят?» – хоровод мыслей в момент закручивается параноидальной спиралью, на конце которой только один вопрос: «А если ты об этом подумал, значит, тоже опасаешься? Так, может, есть чего?».

Костя тоже задумчиво молчит. Он иногда думает, что какой-то неправильный, слишком зацикливается. Особенно на ошибках, но ничего с этим поделать не может. И крутит в мыслях каждую деталь вечера, пока не поймет, что не так, ведь у него все и всегда отлично спланировано. И не заснет, скорее всего, пока не… Зато он точно сможет обезопасить Леру, даже если к ним заваляться с обыском.

– Артефакты все-таки придется изъять.

Лера откидывает в раковину чайную ложку, которой размешивала мед в чае. Стальная ложка, да об стальную раковину. В полной тишине. Костя уверен, именно так звучит ее раздражение.

– А это и не артефакты. Это дары, – она все-таки находит что ответить. – Даже не так. Можно сказать, обереги.

– Это казуистика, – парирует Костя и дует на все еще горячий чай. – Мы оба знаем, что обереги не так работают.

Лера фыркает, то ли делает вид, то ли ей на самом деле всё равно: даром больше, даром меньше. Костя уверен, если начала, то сколько бы он вещиц ни изъял, она новых наделает и никакой закон не помеха. Ведьма со стуком ставит кружку на стол, стремительно выходит. Не проходит и минуты, как на стол из сумки высыпаются камушки, блокнот, шарики – какие-то наполненные магией, какие-то нет.

– А якоря где? – Костя будто сканирует предметы. Забирает только несколько заряженных шаров, пустые оставляет.

Лера хмурится, осматривает содержимое сумки. Качает головой:

– Кажись, где-то на набережной остались.

– Ты ж понимаешь, что там все прочешут.

– Это все? – дает понять, что разговор окончен.

– Вроде да, – кивает Костя и снова берет кружку, снова дует, но только собирается отпить душистый напиток, как слышит:

– Значит, тебе пора, – отрезает Лера и встает. И не садится, ждет, пока он встанет. Провожает до прихожей.

– Лер…

Она молчит, поэтому Костя послушно влезает в насквозь мокрую одежду и едва ли сухие сапоги. С мыслью, что лучше в парадной все высушить. И разве что кивает на прощание. Хлопок старой двери звучит однозначно и без сожалений. Как бы давая понять, что хозяйка еще вечность ни с кем из администрации дело иметь не намерена.

— А газеты на стены, зачем клеят, по-твоему?

– Так обои крепче держатся, сцепка со стеной. Все такое.

Лера и Костя жмутся друг к другу под хлипким зонтом. Штормовой ветер, а тоненькие спицы не гнутся, не выворачиваются. Магия.

– А вот и нет. Так, стены укрепляют, — Лера замечает подозрительный взгляд друга. — Ну что ты на меня так смотришь? На страницах история отпечатана. История народа — это особая энергия. И вот ею оклеивают стены, чтобы семья крепче была…

– Но есть же те, кто это делают и газеты не срабатывают.

– Потому что это только часть ритуала, — жмет плечами Лера и подталкивает друга в арку двора-колодца.

«Этот двор еще Достоевского помнит!» — мелькает в голове Кости. Ветер пробирается за ворот пальто, холодный сентябрьский дождь попадает на разгоряченную быстрой ходьбой кожу. Костя ежится. Сейчас бы дома сидеть, в «Ведьмака» играть, а падающие желтые листья видеть только в окно. Но нет. Костя, лучший студент на потоке, о современной магии знает все, а здесь такой шанс. В учебниках о потомственной магии написано мало, информация сухая, без подробностей. Все, что нашел про празднование осеннего равноденствия, прочитал за несколько часов: накрывают праздничный стол, готовят из овощей и фруктов, украшают ветками и цветами, благодарят природу за урожай. Ну да, так он и поверил, что все исключительно просто.

Пиликанье домофона отвлекает Костю.

– Это я, — Лера собирает зонт и забегает в парадную. Костя следом.

– Знаешь, когда я еще только собирался переезжать, мне казалось, что называть подъезд парадной — это просто снобство, — оглядывая огромные, украшенные витражами окна, Костя замер на месте.

– Ты, наверное, и про шаверму так думал, — Лера кивает в сторону лестницы.

– Всем на Кавказе известно, что шау… — договорить не получается. Подруга закрывает ладонью рот.

– Нас ждут, давай быстрее, — и Лера бежит вверх, только успевай за ней.

Дверь в квартиру уже открыта. Из коридора пахнет запеченной тыквой и корицей. И почему-то…

– Чеснок? Только не говори, что от вампиров, — хмыкает Костя, снимая пальто. Даже первокурсники знают, что в северных широтах обитают исключительно энергетические вампиры, а от них чеснок не помогает.

– О, ты удивишься, — таинственно улыбается Лера, оставляя на пороге насквозь мокрые кеды. И тянет за руку.

Коридор такой длинный и темный, кажется, это портал в другой мир. Так и есть, понимает Костя, когда оказывается на освещенной желтым светом кухне. Прямо по центру длинный стол, за которым десяток женщин разных возрастов чистят, режут, перемешивают. Колдуют, в общем.