Я надеялся, что Лёша не оставил сканеры включенными, врагу на радость. Предположительно находящийся в рубке галлунь знает, что на борт «Теймара» прибыл катер, и будет готов к неожиданностям, но я рассчитывал его переиграть.

Двумя бесплотными дýхами, мы поднялись на вторую палубу и направились к медотсеку. За спиной с шелестом опустилась аварийная переборка. Оставалось понять: известно ли в рубке, что мы успели подняться, или галлунь полагает, будто мы внизу, а он нас отрезал от основной части корабля.

Внезапно со всех сторон обрушился гулкий лай – галлунь что-то заорал по громкой связи. Я включил свой лингводешифратор и махнул замершему на месте курсанту: двигаем дальше.

Галлунь смолк, и дешифратор не успел ничего перевести. Из-за плавного изгиба коридора донесся новый лай, уже не такой оглушительный. Сквозь него пробился басовитый рев переводчика: «Открыть немедленно! Открыть сейчас!» Мы побежали – невидимо и беззвучно.

Вот и они. Четверо вымогателей собрались у двери в медотсек.

С изрядной натяжкой, галлуней можно считать гуманоидами. Во всяком случае, когда хотят, они принимают форму человеческого тела. Сейчас они этого не хотели. Их тела, облачённые в защитные костюмы – того же бесконечно чёрного цвета, что и корабль, но усыпанные блестящими звездами, – колыхались и струились, будто густой дым, слегка растрёпанный ветром. Они опирались о палубу короткими прямыми ногами – у каждого по одной – а верхняя часть тела жила своей собственной жизнью: поднималась вверх, склонялась вниз, растекалась по горизонтали, собиралась в колеблющийся столб… Чёрные, в звездах, фигуры наводили на мысль о пьяных участниках маскарада, которые нарядились в костюмы древних звездочетов.

Маскарад был невесёлый. По крайней мере, для нас. Колыхающиеся галлуни обступили Дим-Палыча и теснили его, прижимая к двери медотсека. И лаяли. «Открыть немедленно! Открыть сейчас!» – ревел его переводчик, и ему вторил мой собственный, орал в уши: «Открой сейчас же!»

Командир был безоружен и полураздет – в одних брюках и носках, без ботинок. Очевидно, его обыскали и отняли всё, что посчитали небезопасным. А лингводешифратор не забрали, и умный приборчик держался над правой ключицей, цветом сливаясь с кожей.

Остальных наших мужиков я не увидел: их увели в плен раньше.

– Молчать! – рявкнул Дим-Палыч, и его дешифратор зашелся от лая. Удивительно, как долго можно лаять короткую команду.

Похожие на звездочетов галлуни притихли, однако продолжали колыхаться, расползаясь чёрными облаками с блестками звезд.

– Здесь – военный госпиталь! В нём – тяжелораненый и врач. Забрать их отсюда значит убить раненого.

Лингводешифратор свирепо гавкал; громкая связь тоже залилась лаем. Мы с курсантом подошли совсем близко, и галлуни забеспокоились. Взблескивающие серебром облака собрались в столбы на крепких ногах и приобрели отдаленное сходство с человеческими фигурами – длинное тело, вытянутая голова и нелепые короткие ручонки.

Защитный костюм планеторазведки – классная вещь. Когда включена маскировка, разведчик подобен сгустку мрачной пустоты, которая гонит прочь любого, кто оказался рядом. Если ты сам не разведчик, действие маскировки не распознаешь и невольно постараешься убраться подальше.

Ближайший к нам галлунь сдвинулся, потеснил собрата. Чёрные столбы соприкоснулись, звезды на миг ослепительно вспыхнули. Четверо галлуней разом выпустили по второй ноге и укрепились ещё надёжней; чёрные ромбы «ступней» вросли в ребристое покрытие палубы.

Мы придвигались – потихоньку, помаленьку, чтобы не вспугнуть вымогателей. Галлуни тревожились, упирались, обретали все большее сходство с человеком. И лаяли, как десяток осатанелых псов. Переводчики надрывались: «Прочь с дороги! Освободи проход! Лыжню!» А порой гудели рассерженным гудом, избегая крепких словечек.

Айвер Джан Хелла то ли хрюкнул, то ли икнул. Ему смешно; а я понимаю, что галлуни гораздо менее восприимчивы к нашей защите, чем я рассчитывал, и вытеснить их с «Теймара» будет не так-то просто. К тому же дешифраторы не переводят лай, несущийся по громкой связи. Особый пиратский язык, который переводчик не распознаёт. Положеньице…

Курсант-смертник неловко переступил и задел маскировочным полем Дим-Палыча. Командира едва не отнесло в сторону (вместо галлуней!), однако он сообразил, в чем дело, и удержался на месте, приник спиной к двери медотсека. Комгруппы отключил свой дешифратор и сказал:

– Сергей, уйди. Уйдите оба.

                        иллюстрация Галины Маас

Громкая связь разразилась бешеным ором. Мы отступили на пару шагов.

Дим-Палыч снова включил переводчик.

– Убить раненого равносильно объявлению войны! – чеканил он фразы. – Ваш корабль уничтожат! И больше никто! Никогда! Не получит выкуп! Убийства Земля не простит!

Земля простит что угодно, если сочтет политически выгодным. Возможно, проклятые галлуни в этом уверены… как и я.

Внезапно сделалось тихо. Ещё несколько мгновений гремел лай по громкой связи, затем и он смолк. Галлуни перестали колыхаться и дружно сделали полный оборот. Четыре продолговатые головы одинаково вытянулись в нашу с курсантом сторону.

– Это кто? – проскрипел на общем галактическом один из вымогателей.

Неужто они нас видят – со всей нашей хвалёной маскировкой?

Суровые губы Дим-Палыча сжались. Командир не ожидал такого поворота.

– Это волчата, – вымолвил он с заминкой. – Дети.

– Чьи дети? – надсадно проскрипел другой галлунь.

– Мои, – решительно объявил комгруппы.

Громкая связь взорвалась рёвом и хохотом; четверо галлуней застыли, как будто внимательно вслушиваясь. Звёзды на чёрных костюмах поблекли.

– Дети – малые, – наконец проскрежетал более въедливый галлунь, поводя головой из стороны в сторону – дескать, нет, не обманете. – Эти – большие.

Айвер Джан Хелла отключил маскировку и шагнул к командиру. Правильно: невысокий, по-мальчишески тонкий курсант рядом с рослым Дим-Палычем смотрелся подростком.

Громкая связь заходилась. Вымогатели вроде бы слушали, однако не отвечали ни гавком, ни тявком. А может, и откликались, да нам этого не было слышно.

– Эта – деть, – постановил въедливый галлунь, но не отвязался: – Вторая – деть?

Тьфу, пропасть! Я съёжился, как мог: нагнул голову, опустил плечи, втянул живот, присогнул ноги в коленях – и выключил маскировку. Ох и зрелище. Дим-Палыч глядел бесстрастно, курсант-смертник с трудом подавил усмешку.

Галлуни молча меня обозрели.

– Деть, – изрек въедливый.

– Деткáм и ранéным нет вреда. Она остается в этой корáбеле. Ранéный со врáчей – под аресту, мы уследим, – сообщил один из двух галлуней, которые до сей поры молчали. С общим галактическим языком у них у всех было не очень. – Капитана, окажи честь пройти в нашу корáбель. Твоя главная экипажа уж там. Просю! – Движением коротких ручонок галлунь показал, куда он приглашает Дим-Палыча, – к выходу с «Теймара».

Хохот и рёв наконец унялись. Было слышно, как медотсеке сомкнулись створки внутренней двери тамбура. Очевидно, там слушали, что творится снаружи, прильнув ухом к внешней двери.

– Дим, прости: большего не смог, – вздохнула громкая связь голосом измученного Шайтана. – Они сейчас покинут «Теймар». Безопасность и жизнеобеспечение не отключат. Удачи!

Так значит, это наш ксенопсихолог орал и лаял на языке, который даже лингводешифраторы не знают! Он внушал галлуням, чтобы обошлись с нами помягче, пощадили «детей» и «раненого» с врачом. Как только у него сил достало?

– Спасибо, Геныч, – проговорил Дим-Палыч в пространство. У командира отобрали коммуникатор, и по громкой он не мог общаться, и в медотсеке его уже вряд ли слышали. А он всё равно поблагодарил Шайтана – и с такой теплотой, что можно было сдохнуть от зависти.