– Со своим напряжением я справлюсь сам. Но поскольку сегодня мы подъедем к крепости, вопрос стоит в том, сдержишь ли ты своё. – Обойдя мою кровать, Нейтан нагнулся и поднял дневник с пола. Присев, друг открыл его и принялся перелистывать страницы, словно разыскивая что-то конкретное.

– Я своё только что сбросил.

– Хесс, меня не волнует, будешь ли ты делать непристойные предложения придворным дамам, главное, чтобы ты не делал их самому барону.

От слов друга я рассмеялся настолько громко, что схватился за живот. Этой ночью я точно никому не дам уснуть, даже эти несколько часов перед рассветом. Ну вот зачем так смешить? Стоило вспомнить, как выглядит барон Роберт Десмонтас, и смех только усилился, причём до слёз. Их я ощутил в уголках глаз и поспешил сразу смахнуть.

– Не переживай, непристойных предложений барону я делать точно не буду.

– Просто обвинишь его в использовании рабского труда, основываясь на записях отца? Ты даже не знаешь, правдивы они или нет. Прошло несколько лет, барон мог уже всё изменить сам. Тут нужен более тонкий подход. Нельзя заявиться в его тронный зал, ткнуть этой тетрадкой и попросить всех отпустить.

– Давай обсудим это позже, мне нужно хоть немного поспать, – устало взмолился я, успокоившись и закрыв глаза.

– Раньше надо было об этом думать. До того как потратил половину ночи на девку. Отец велел мне не допустить войны с бароном, а тот вполне может прийти в ярость от таких обвинений. С чего ты вообще подался в ряды борцов против угнетения и рабства? – спросил Нейтан.

– Если бы я не потратил половину ночи на девку, то точно сделал бы пару непристойных предложений, и хорошо, если не жене барона, за такое он мне точно войну объявит. И… я не подался ни в чьи ряды, я пытаюсь очистить свою душу.

– Что ты пытаешься сделать? – Возмущению друга не было предела. Мне пришлось приподняться на локтях, чтобы, когда глаза снова открылись, они могли видеть его, сидевшего в ногах моей кровати.

– Очистить свою душу. Ну, ты листай-листай, там всё написано, на последних страницах, – сказал я и снова упал на подушку, вытянув руки и ноги в разные стороны.

Как же хотелось спать! Закрыв глаза, я слушал звук перелистывания страниц дневника. Нейтан был моим лучшим и единственным другом. Больше десяти лет я провёл под крышей его дома, нас обучали одни учителя, мы были неразлучны, ведь мой отец отдал меня герцогу на воспитание. Сам же герцог Нейрон за всё это время не обмолвился со мной и десятью словами. Нейтан хоть и приходился ему младшим сыном, но тоже не особо удостаивался длительных бесед. Но ведь главное не это?

– Твоей душе уже ничего не поможет, – злобно проговорил друг.

– Наш бывший жрец, тот, с бешеными глазами, проболтался моему отцу, что сумеречные не приходят к тем, кто чист сердцем и совершает бескорыстные поступки, – пробубнил я, догадываясь, что Нейтан будет ещё долго рыться в дневнике в поисках нужных страниц, а значит, мне не удастся даже немного выспаться.

– И ты решил бескорыстно освободить рабов со всех рудников и карьеров королевства?

– Только с тех, о которых мне известно. Их перечень у отца тоже был, но там в основном его братья и близкие друзья. В том числе барон Десмонтас. Отца больше нет, я им ничего не должен, так почему бы не воспользоваться шансом? Дядьям я уже отправил письма, а вот барона придётся просить лично.

– Ты знаешь значение слова «бескорыстный»? – спросил Нейтан. Его голос доносился до меня так, словно друг находился где-то на дне колодца.

– Знаю, – промямлил я.

– Тот факт, что ты хочешь освободить рабов ради очищения души и лишь бы за тобой не пришли, уже делает этот поступок небескорыстным.

– Отец хотел бы этого. Он сам писал, что неоднократно думал о способах пресечения рабского труда на их рудниках, но не успел ничего сделать, – сказал я и ощутил горечь во рту. Ну вот, опять скорбь по отцу пробилась сквозь мою броню безразличия, а всему виной стали дурацкие вопросы Нейтана. Неужели ему было до этого дело?

– Развязать войну с бароном – не лучший способ почтить память твоего отца.

– Избавь меня от своих нотаций, поговорим утром, – отмахнулся я от друга.

Мне срочно требовалось поспать, пока мысли снова не вернулись к волнительным воспоминаниям о человеке, которого больше нет.

– Утро уже наступило, Хесс.

Я ничего не ответил, но услышал удаляющиеся шаги и как в соседней комнате хлопнула дверь. Ну и ладно. Я знал, что Нейтан разозлится на меня, однако через несколько часов отойдёт, и всё снова станет как прежде. Ведь у него тоже не было никого, кроме меня, даже при живом отце, матери и старшем брате. Ему повезло родиться вторым, а мне – нет.

В моей семье в живых осталась только мать. Отец и младший брат трагически погибли несколько месяцев назад при обрушении в одной из шахт, где как раз проводили осмотр нового месторождения. Ещё один младший брат получил травмы на охоте, несовместимые с жизнью. Промучился неделю и оставил нас с матерью вдвоём. Ей я был безмерно благодарен за то, что именно она взяла на себя все вопросы, связанные с управлением нашей крепостью и рудниками. Хоть официальным наследником выступал я.

Пока меня терзали свалившиеся на нас несчастья, мать хладнокровно выполняла мои обязанности. Смысла взваливать всё на себя и соответствовать полученному титулу графа я не видел, ведь всего через каких-то сто семьдесят семь дней мне должно было исполнится двадцать два. А это означало либо неминуемую смерть, либо шанс обрести силу жрецов, дальнейшее обучение в их храме и принятие дурацких обетов. Ни один из вариантов меня совершенно не радовал, вот я и отрывался как мог.

Случайно найдя дневник отца и прочитав его, я зацепился за одну фразу.

«Сумеречные приходят только к тем, чья душа познала тьму».

Я так и не разобрался, что это значит, но нашёл кучу теорий и решил попытаться воплотить хоть одну из них. После весьма разгульного образа жизни на протяжении последних лет очистить мою душу от тьмы, если мне и правда довелось познать её, представлялось делом непростым. Но разве помощь многим сотням людей, обречённых на рабский труд на алмазном карьере барона Десмонтас, не перевесит прошлое? Если мой отец не соврал о том, что барон использует рабов для сокращения расходов на производство, то моя роль в их освобождении должна стать моим очищением. К тому же так я исполню и одно из желаний отца, записанных на страницах дневника. Ему самому никогда не хватало духу поступить так, как собирался сделать я. Ничего лучше придумать я не смог и надеялся, что этими действиями оправдаю своё прежнее поведение и искореню тьму в душе. Ну а что до девиц… Вот спасу хоть кого-нибудь и сразу после этого завяжу. Может, даже женюсь, как велит мать, и успею зачать законного наследника. А пока надо урвать от жизни всё.

Когда мне на голову прилетело что-то мокрое, я резко вскочил с кровати. Руки невольно потянулись к поясу, но кинжалов на нём не оказалось. Они вместе с ножнами были заботливо уложены на сундук в ногах кровати Нейтана. Именно там я их и оставил перед тем, как отправился на миссию по соблазнению дочки хозяев заведения, намереваясь сделать всё быстро и вернуться в течение часа. Настолько быстро не получилось, а сдаваться я не привык, потому весь процесс и затянулся почти до самого утра.

Встряхнув головой и зарывшись в волосы пальцами, я сонно осмотрел подушку, не понимая, что меня разбудило. Взгляд случайно скользнул по полу между кроватями, куда и свалилось полотенце, которого здесь не должно было быть. Быстро повернувшись к двери, я встретился со злыми глазами друга.

– Приведи себя в порядок, а то выглядишь как бродяга. Я бы тебя в таком виде даже в крепость не пустил. И одежду смени на запасную. Поторапливайся, у тебя полчаса, – скомандовал Нейтан, не дав мне вставить и слова. Соображая, а удалось ли мне поспать, я нехотя слез с кровати и пошатнулся, стоило ногам коснуться пола.

– Да куда так спешить, – пробормотал я.

– Барон принимает посетителей только до полудня. Если явимся позже, он не соизволит даже встретить нас, не то чтобы поговорить, – сообщил друг, развернулся и вышел.