– Ты хочешь стать жрецом? – недоумённо спросил я.

– Конечно нет. Я лишь хочу обрести их силу, но не давать никаких обетов, как это сделал Адамант и все остальные. Таким образом жрецы сильно ограничивают себя, а это не входит в мои планы, – усмехнулся отец.

– Я сразу сказал, что эта пещера недостаточно глубокая. Я не столь силён, как сумеречные. Для поддержания портала мне нужны определённые условия. Более глубокое и тёмное место – это одно из них, – начал оправдываться Адамант, но отец прервал его, обратившись ко мне:

– Что тебя сюда привело?

– Я хотел предупредить, что мне нужно уехать, – растерянно промямлил я.

– Это настолько срочно, что ты не мог подождать, пока мы вернёмся во дворец? – с раздражением фыркнул отец.

– Ты же знаешь Хессвандая. Если ему что-то нужно, то это сразу становится срочным. Он просит меня сопроводить его в крепость Десмонтас и помочь в одном деликатном вопросе с бароном. Боится, что без участия твоего представителя его не станут слушать. И он хочет ехать прямо сейчас. А если я не вернусь в ближайшее время, он уедет без меня. Но ты же знаешь, одного его отпускать нельзя, он может ляпнуть лишнего, а там неизвестно, как к этому отнесётся барон.

Моего лучшего друга, графа Хессвандая Вольмана, окружающие знали лучше меня. Мы вместе росли в стенах нашего дворца, и Хесс был своего рода воспитанником отца. Это нас и сблизило. Получив в наследство титул и кучу записей своего родителя, он помешался на справедливости и бросился на борьбу с нечеловеческими условиями труда, которые чаще всего встречались на любых месторождениях нашего королевства. Сейчас Хесс с чего-то решил, что на алмазном карьере барона Десмонтас процветает рабство и беззаконие, что каралось смертной казнью. Допустить подобные обвинения в адрес подданного моего отца от своего друга я не мог и поэтому собрался поехать с ним. Отпускать его одного было слишком опасно.

– Конечно, отправляйся. Мне не нужно сейчас лишнее внимание со стороны короны, а если Хессвандай случайно начнёт войну, ничем хорошим это не закончится. Возьми свою гвардию на всякий случай, – недовольно буркнул отец. Он вручил мне лампу и махнул ладонью в сторону туннеля за моей спиной. – А заодно вели привести сюда ещё одного приговорённого, только кого-нибудь без совести.

Я кивнул, развернулся и пошёл прочь, не желая вникать в то, чем именно занимались мои родственники в самой глубокой пещере наших шахт. Пусть творят что хотят, их дело. На мне лежала более сложная миссия – удержать рот слишком импульсивного друга на замке и не допустить войны между ним и бароном Десмонтас.

За сто семьдесят семь дней до их прихода

Криста

На одном из штандартов был изображён оранжевый шар с паутинкой линий по всей поверхности, похожих на застывшие языки пламени. Выделяясь своей яркостью на чёрном фоне, этот рисунок в первую очередь привлекал к себе внимание и затмевал все остальные. Всматриваясь в него, я пыталась понять, кому он принадлежал, но из-за скрупулёзной зубрёжки учебников истории окончательно запуталась в вариантах. В нашем королевстве существовало целых три крепости, избравших своим символом похожее изображение. У каждой оно обозначало что-то своё. Вот если бы я могла с такого расстояния отличить апельсин от янтаря, то угадала бы. Так что требовалось подождать, пока процессия приблизится к воротам.

На втором штандарте было изображено зелёное пятно на чёрном фоне. Ничем другим, кроме обозначения рода Вольман, оно быть не могло, и на самом деле представляло собой крону массивного дуба с двумя разветвлёнными стволами, однако в глаза бросался только затмевающий всё цвет предполагавшейся листвы. Почему-то больше никто не использовал близкие оттенки в символике. Я знала только один похожий герб – это был лавровый венок рода Лоренс, но их род считался угасшим, а символ – потерянным. Что именно случилось с представителями, я не помнила.

Вглядываясь вдаль в надежде увидеть другие штандарты, я недовольно сморщила нос. К моему великому разочарованию, их оказалось всего два, а значит, к нам едет не делегация, а представители всего двух родов. Скукота. Ради них даже пир устраивать не будут, если вообще удостоят аудиенции. Отец всегда трепетно относился к своему времени и не тратил его на бессмысленные визиты непонятных послов и представителей. Только поистине важный вопрос мог заставить его сесть на высокий трон в конце длинного и узкого зала приёма делегаций. Ну или, если бы сам граф Вольман удостоил нас своим визитом, а не прибыл бы какой-нибудь гонец от него. В иерархии нашего королевства титул отца значился среди низших, и не встретить такого гостя было бы оскорблением.

Впрочем, на моей памяти нас ещё никогда не посещали столь высокопоставленные персоны, только их представители, коих чаще всего встречал Стеллан. Ему отец полностью доверял и исполнение своих обязанностей, и присмотр за нами: своими дочерьми.

Стеллан был жрецом, приставленным к нашей крепости Великим храмом, он отвечал за нашу безопасность перед Богами и верховными жрецами. Не доверять ему во всём казалось глупостью – кому тогда доверять, если не ему?

Процессия, что приближалась ко рву, окружавшему массивные каменные стены, состояла всего из десятка всадников. Взгляд в первую очередь упал на двоих мужчин, что ехали рядом, как раз между теми, в чьих руках возвышались штандарты. С такого расстояния рассмотреть лица гостей мне не удалось, но прямая осанка и то, с какой непринуждённостью оба держались в седле, вызвало невольное восхищение. Не все наши гвардейцы выглядели так, когда покидали стены крепости верхом, а мне удавалось проследить за ними, пока они не скрывались за поворотом дороги среди деревьев.

– Почему я не удивлён, что ты здесь? – неожиданно раздался знакомый мужской голос у меня за спиной, заставив вздрогнуть и обернуться.

При виде Стеллана я почувствовала, как мои щёки покрылись румянцем. Попытки этого не допустить в очередной раз успешно провалились. Он всегда заставлял меня краснеть, если оказывался рядом. В его присутствии по моей коже начинали бегать мурашки, а руки непроизвольно тряслись от волнения.

Сейчас жрец выглядел просто сногсшибательно. Никто при виде него никогда бы не догадался, что именно он в нашей крепости выступает посланником храма. Одетый в серую рубашку под чёрным жилетом и удлинённым кожаным пиджаком такого же цвета, мужчина стоял в шаге от меня, чуть склонив голову так, что его тёмно-коричневые, почти чёрные волосы с пробором ближе к левой стороне достигали подбородка. Тёмно-серые глаза смотрели прямо на меня, заставляя сердце бешено ускорять ритм. Надо было срочно отвернуться и перевести дыхание.

– Ты знаешь, кто к нам едет? – спросила я, вернув внимание процессии, что уже приблизилась к подвесному мосту через ров и остановилась в ожидании, пока его опустят. Путь оттуда до парадных дверей в наш замок, располагавшийся в самом сердце крепости, занимал около получаса. За это время мне нужно было успеть спуститься с башни, убедиться в своём идеальном внешнем виде и явиться в зал.

Хоть я и не являлась наследницей отца, но с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, моё присутствие при встрече гостей может быть обязательным. Никто никогда не знал, где находилась моя старшая сестра и успеет ли она, а хоть один представитель рода Десмонтас обязан встречать прибывших важных персон. Если, конечно, отец не планировал явиться в зал приёма сам. Впрочем, в это верилось с трудом.

– Конечно знаю. Их гонцы прибыли ещё утром, но я не успел поймать тебя в покоях. А побывав и на псарне, и в конюшнях, как-то не подумал сразу пойти сюда. Слишком поздно, а обычно ты бываешь здесь раньше.

Все в крепости знали, где следует меня искать, если в других очевидных местах не нашли. Чаще всего утро я проводила там, где в нашей крепости обитали животные – любые, ведь я их обожала. Здесь, на самой высокой башне, были развешены мои кормушки для птиц. Каждое утро я исправно поднималась сюда, преодолевая триста двадцать ступенек, с целью наполнить их зерном. Основной птичник с почтовыми голубями располагался в другой, южной башне, и оттуда постоянно гоняли бедных птиц, не состоявших на службе. Это меня расстраивало, и я решила подкармливать их здесь. Вот и прикормила так, что каждое утро меня уже ждали. Сейчас пернатые друзья щебетали на карнизе чуть ниже подоконника, но всё моё внимание по-прежнему было привлечено к всадникам, столпившимся перед опускавшимся мостом.