Я слышала отдалённые голоса, но разобрать их получалось с трудом. В голове всё шумело, во рту пересохло, а разум напоминал кисель, в котором все мысли вязли.

С трудом распахнув глаза, увидела белый потолок с простенькой люстрой и голые стены, возле одной из которых наблюдался стол со стульями и двухдверный шкаф.

«Я не дома…» — пришло осознание, а следом за ним…

От нахлынувших воспоминаний, выбивающих воздух из лёгких, я всхлипнула, чувствуя, как рыдания подкатывают к горлу.

«Мой малыш… Мой маленький… Они же… Врачам удалось его спасти? Господи, пожалуйста…» — молила я, глотая жгучие слёзы.

— Мне очень жаль, — донёсся приглушённый голос из коридора, — но у Леры случился выкидыш.

От услышанного перед глазами всё поплыло, и я, пошатываясь, приподнялась на локтях, сама не понимая, зачем это делаю.

Меня всю трясло, дыхания не хватало, но я упрямо пыталась принять вертикальное положение, чтобы… А что, собственно, чтобы? Я и сама не знала ответ на этот вопрос.

Между ног ощущалась прокладка, и стоило только встать, как из меня вытекло горячее, разрывая душу в клочья.

"Кровь…" — я захлёбывалась бесшумными рыданиями, всем сердцем желая, чтобы происходящее оказалось кошмарным сном, но, увы, это была реальность, обрёкшая меня на вечные страдания.

Шаг…

Слабость в теле так и клонила к полу, но я отчаянно продолжала передвигать ногами, направляясь к слегка приоткрытой двери, за которой, как раз и происходил разговор, вырвавший меня из наркозного забытья.

Ещё шаг…

Моё тело страдало от потери малыша, отдаваясь лёгкой болью внизу живота, но душа страдала от этого в тысячу раз сильнее.

— Ну? — донеслось самодовольное из коридора.

Сразу узнала, кому принадлежит этот надменный голос — моей свекрови Любовь Ивановне, женщине, невзлюбившей меня с первого взгляда.

— Что я тебе говорила, сын? — продолжала она, будто наслаждаясь моментом и радуясь тому, что я потеряла самое драгоценное в своей жизни. — Ты привёл в дом никчёмную девушку, которая даже ребёнка выносить не смогла!

Задыхаясь от накативших эмоций, прижала ладонь к низу живота, где до недавнего времени развивался наш с Максом малыш. Хотелось реветь в голос.

«Как? Как можно быть настолько бессердечной женщиной? Да, она ненавидит меня, постоянно придирается по поводу и без, но ребёнок… Причём здесь ребёнок?»

— Теперь-то, — брызгалась ядом свекровь, — когда она с тобой ничем не связана, может, выставишь её за дверь?

«Что? — сердце больно сжалось от услышанного. — Макс не станет вас слушать! Он любит меня! — хотелось крикнуть ей, но… мой супруг почему-то молчал, не спеша возражать своей матери. — Ответь же ей! — молила его мысленно. — Скажи, чтобы не лезла в нашу жизнь! Чтобы оставила нас в покое!»

Зажав рот рукой, проклинала эту старуху, хотя по внешности её сложно было назвать таковой. Неизвестно, через сколько процедур ей пришлось пройти и сколько раз она ложилась под скальпель пластического хирурга, но вместо своих пятидесяти пяти свекровь выглядела на сорок с небольшим хвостиком.

Она жила вместе с нами, в огромном особняке, изо дня в день выказывая мне своё недовольство и упрекая во всём, в чём только можно. Каждый день, конечно же, пока не видит Максим, Любовь Ивановна капала мне на нервы и доводила до слёз, высказывая с ядом на устах и со всем своим высокомерием, что я нечистоплотная неряха. Что я запудрила её сыну голову, при первом же удобном случае раздвигая перед ним ноги. Она не знала всей правды, а я и не спешила доказывать её, потому что видела, это не имеет никакого смысла. Мне всё равно не поверят. И даже несмотря на то, что без Макса свекровь была кровопийцей и фурией, а с ним спокойной женщиной, игнорирующей меня, я всё равно была счастлива, хотя нормальному человеку, наверное, сложно в это поверить.

— Ты достоин той, кто даст тебе всё самое лучшее, — коснулось моего слуха.

В небольшую щёлку я видела, как Любовь Ивановна ласково коснулась руки своего сына, стоявшего ко мне спиной.

— В том числе и детей, а Лера … — заботливая улыбка тронула уста бездушной женщины. — Как видишь, Лера бракованная, сын, и тебе точно не подходит! Она не сможет подарить тебе наследника!

«Неправда!» — рвался из горла немой крик.

— Тем более, насколько мне известно, ты и женился-то на ней из-за того, что она понесла от тебя, — равнодушно пожала плечом свекровь. — Знаешь, есть такая поговорка — «Всё, что не делается — всё к лучшему!» Ты освободился от ненужного балласта, так что живи дальше и больше не совершай ошибок, мальчик мой!

Полгода назад.

Вечер тридцатого декабря. Один день до нового года. Коллеги давно разбежались по своим домам, и только мы с генеральным директором Максимом Александровичем Савельевым добиваем последние срочные договора, которые ну никак нельзя оставить не подписанными до начала следующего года.

Мыслями я уже была не на рабочем месте, а в своей съёмной однушке, одетая в плюшевую пижаму с ведром шоколадного мороженого на коленях, смотрящая на ноутбуке «Три орешка для золушки».

— Валерия Анатольевна, принесите мне копию договора с «Сириус групп», — раздался на всю приёмную громкий приказ из селектора, вырывая меня из мира фантазий.

— Одну минуту, Максим Александрович, — подскочила на месте, суетливо ища ногой под столом скинутые туфли.

Да где же эти орудия пыток?

Ненавижу шпильки. К концу дня ноги после них гудят просто невыносимо, а кровавые мозоли не успевают заживать, но на что только не пойдёшь ради работы с зарплатой выше среднестатистической по региону.

Все предыдущие помощницы нашего генерального, были куклами модельного роста. Казалось бы, куда уж мне до них с моими скромными метр шестьдесят и грудью двоечкой? Но Макс… то есть Максим Александрович, из всех претенденток выбрал меня. В кадрах, не стесняясь, ставили на то, что такая мышь как я и месяца не продержится, но вот уже почти год я занимаю эту должность.

Одна туфелька закатилась слишком далеко под стол. Пришлось обойти его, чтобы подлезть на четвереньках. Швы на узкой юбке делового костюма, опасно натянулись и затрещали, грозя лопнуть в любой момент.

Сжимая в руке красную лодочку, я попятилась назад, пока не упёрлась многострадальной частью тела в неожиданно возникшее препятствие. Дёрнувшись от испуга, я больно приложилась затылком о столешницу.

— Осторожнее! — прозвучал надо мной бархатистый голос начальника.

В следующий миг на мои бёдра опустились горячие ладони и потянули на себя.

— Валерия Анатольевна, что вы там делали? — спросил мужчина, помогая подняться.

— Простите, Макс…сим Александрович. Я… туфельку потеряла, — голос предательски дрожал, а от столь интимной близости начальника и нашей неоднозначной позы, меня охватила оторопь.

Спиной ощущала жар, исходящий от тренированного мужского тела, скрытого дорогим костюмом, а в ноздри проник пряный аромат премиального парфюма с нотками чёрного перца.

— Спасибо, что помогли.

— Значит, вы у нас сегодня Золушкой подрабатываете, Валерия? — прошептали мне в шею, запуская по позвоночнику табун мурашек. — Туфельки теряете.

Я сама не заметила, как моя обувь оказалась в его руках.

— Побуду сегодня вашим прекрасным принцем.

— Макс…им Александрович, что вы собираетесь?.. — только и успела ахнуть я, разворачиваясь.

Мужчина опустился передо мной на колено прямо в своих серебристых брюках. Туфелька медленно скользнула на ногу, задевая свежую мозоль, вот только боль ни разу не отрезвила. Этот простой, казалось бы, жест, но сколько в нём было магии, ожидания и предвкушения.

Рука генерального скользнула вверх, задирая осточертевшую юбку, пока не коснулась кромки чулка. Очертив пальцами кружево, двигается дальше, касаясь оголённой кожи. А я… позволяю это делать с собой.