Говорят, что при падении вертолетов, в силу отказа двигателя, существует некая Зона Смерти. Ежели отказ произошел ниже этой зоны, то шанс на выживание сохранялся. За счет того, что падать предстояло не лишком с большой высоты. Но самое интересное, что при аварии на высоте превосходящей верхнюю границу Зоны Смерти, шанс выжить был даже поболее. Поскольку в этой ситуации винт вертолета раскручивался встречным потоком воздуха, что приводило к существенному замедлению скорости падения. И хотя подобный сценарий падения вертолетов вряд ли правомерно было распространять на инвалидные коляски, стометрового падения все же оказалось достаточно, чтобы Паломник, после полного принудительного обнуления энергии молнией, все же накопил некий мизер, позволивший ему буквально у земли немного притормозить. Что, впрочем, не спасло инвалида от многочисленных переломов, а колеса инвалидной коляски от деформации.
И если с первичными последствиями переломов удалось попервах справиться, вколов в бедро дозу спека, из числа запасов ранее принадлежавших мурам. Тремя дозами чудотворного стимулятора Видящая экипировала инвалида, благоразумно вложив в нагрудный карман жилетки Паломника коробочку, навроде портсигара, с заряженными шприцами. То глядя на перекореженные колеса транспортного средства и сидение, царапающее землю, оставалось разве что надеяться на способность любого землянина при необходимости быстро обучиться «катать квадратное».
В ближайшие два часа Паломнику на собственной шкуре удалось прочувствовать всю эффективность забористого наркотика, одновременно являющегося и мощным стимулятором, а так же веществом, подстегивающим регенерацию в десятки раз. Несмотря на то, что на инвалиде, что называется, живого места не осталось, ему хотелось «петь и смеяться как дети…», а так же немедленно совершать массу других идиотских поступков, включающих такой например как: водрузить на спину поломанную инвалидную коляску и бегом, на переломанных ногах, отправиться в ближайшую ремонтную мастерскую Великого Устюга. С тем, чтобы срочно эту самую коляску отремонтировать, а потом устроить загонную охоту на пришлых элитников. В этом плане его неадекватность после укола спека во многом превзошла даже реакцию Рыжей и Блонды, у которых все же сохранились остаточные элементы разумности.
К счастью второй поток сознания, непосредственно отвечающий за действия на уловки третьего не поддался. Будучи по своей природе глубоко рациональным и прагматичным, в чем-то даже ограниченным, он категорически заблокировал реализацию многочисленных глупостей, которыми под действием спека буквально фонтанировал третий поток сознания. Причем в качестве довода использовал тупое, но увесистое: «на сломанных ногах ходить нельзя». Как в этой ситуации вел себя первый поток мышления, отвечающий, по классификации Паломника, за рациональное мышление, инвалид, отчасти придя в себя через два часа и обретя некую целостность сознания, так вспомнить и не смог. Да и не до того ему было. К этому времени обезболивающий эффект спека закончился и Паломника буквально скрутило приступом боли. Отчего он и потерял сознание. Следующие двенадцать часов он провел сидя в коляске и прибывая в состоянии перманентного бреда с краткосрочными периодами пробуждения и просветления сознания.
Чего только не насмотрелся за это время Паломник. Тут и Рыжая в образе суккубы. Причем с хвостом и рогами. И Судья Фараона на фоне тысяч и тысяч крестов, врытых в каменистую выжженную землю, причем на каждом них висел распятый элитник. Особо назойливой выглядел периодически повторяющийся кошмар, с неназываемым в главной роли. Огромная белая многоножка, чуть ли не в сотню метров длиной, взгромоздить тысячетонной тушей на Алтарь венчающий пирамиду и настоятельно требовала от Паломника Белый Камень, категорически отказываясь принимать Алый и Зеленый.
— И где я тебе Белый Камень достану? — возмущался Паломник таким цветовым дофенизмом. — Может быть Белых и не бывает вовсе. Жри что дают. Подобную храбрость и неосторожные высказывания в адрес монстра, имя которого не рекомендовалось даже произносить, можно было объяснить разве что спутанностью сознания Паломника.
По окончанию двенадцати часов, очнувшись в очередной раз, Паломник обнаружил, что его физическое состояние ежели и не соответствует полностью высоким стандартам олимпийского чемпиона по гребле, то весьма близко к этим кондициям. Объективно говоря, он был полностью здоров. Кости срослись. Тело практически не болело. Да и кошмары развеялись. Разве что в ногах ощущалась некая слабость. С другой стороны, когда речь идет о той же академической гребле, в которой, по утверждению знатоков, задействовано девяносто пять процентов всех мышц, то тонус мышц ног имеет первостепенное значение. И тут впору переиначить упреки, предъявляемые стареющим молодоженом к своей юной невесте в первую брачную ночь: На робкое: «Слушай, дорогой. У меня уже руки болят», отвечающим: «А какого ж хрена ты с больными руками замуж выходишь?».
Но на фоне того, что раньше, вплоть до падения, Паломник и вовсе своих ног не чувствовал, а имитировал ходьбу с помощью различных телекинетических уловок, нынешняя тянущая боль в ногах представилась ему долгожданным благом.
От радости он даже скаламбурил: «Надо было падать вниз головой, а не ногами. Тогда, возможно, и поумнел бы немного».
На первый взгляд с Паломником наконец-то все было хорошо. Но это утверждение представлялось справедливым, если рассматривать проблему изнутри. Руки-ноги целы, голова, чтобы ею есть, на месте, а что человеку еще надо. Но если взглянуть вовне, то ситуация выглядела не столь радужной. И причиной тому послужили те же то ли сурки, то ли суслики, которые во множестве расплодились в степи. Вообще-то, ранее Паломник из тех же передач о природе канала Дискавери, которые он во множестве смотрел в своей прошлой жизни, был свято уверен, что для стабильного биоценоза должна была существовать жесткая пищевая пирамида. Естественно, рассуждать о стабильном биоцинозе в Улье было допустимо исключительно по отношению к стабильным кластерам. Имеющим многолетнюю историю существования. Применительно к нынешнему случаю, со степью, в основе этой пирамиды должна была находится та же трава, как кормовая база для следующего уровня. Выше те же суслики и сурки, питающиеся травой, а над ними хищники в лице волков и хищных птиц. При желании, сверху над хищниками, можно было разместить человека. Куда же без него. Вот только в Улье подобная цепочка обрывалась на первых двух уровнях. Трава наличествовала, хотя непонятно было как она произрастает, ежели дождей в стиксе практически не бывает. За исключением тех случаев, когда очередное обновление кластера прихватит с собой дождевую тучу. Суслики плодились и размножались, судя по числу нор в неимоверном количестве.
А вот с хищниками случился полный затык. Всякие орлы, судя по всему, попали под ограничение, регулирующее допустимую высоту полета. И были выбиты молниями. А те же волки и шакалы обладали весом, превосходящим критическую массу. И в большинстве своем заразившись спорами, трансформировались в монстров. Ну а далее либо погибли, став жертвами других монстров, либо эволюционировали во что-то значимое и отправились да хотя бы в район того же Белогорска. Где было значительно сытнее. Так что травоядные сурки и суслики остались без контроля со стороны хищников. И, по идее, должны были начать бесконтрольно размножатся, с тем чтобы сожрать вся траву в степи. И в конечном счете вымереть от голода. Во всяком случае тот же Дискавери утверждал, что травоядные просто не могут нормально существовать без хищников. К сожалению, но хищник таки обнаружился. И сейчас он самым настойчивым образом попытался изменить своему традиционному блюду в лице грызунов, с тем, чтобы сожрать Паломника, по логике земных ученых, стоящего на вершине пищевой цепочки. Что, несомненно, являлось грубейшим нарушением биологических законов, регулирующих биоценоз. К сожалению, монстр, приближающийся к коляске инвалида с грацией беременного бегемота, только раз в десять крупнее этого самого бегемота, на эти самые законы плевал со второго этажа. Что до некоторой степени соответствовало его размерам.
