Перекур шести-семи минутный, дважды в день — один раз поздно вечером, другой утром, спрятавшись глубоко в недрах корабля. Если бы Мак-Нил знал о бессоннице Гранта, он не рискнул бы выкурить эту ночную сигарету в своей каюте.

Только роковая случайность позволила Гранту застигнуть его за курением.

Для человека, лишь сейчас решившегося на убийство, Грант действовал на удивление целеустремленно.

Не раздумывая, но соблюдая осторожность,  он пересек затемненную кают-компанию к укрепленному на стене рядом с камбузом аптечному шкафу, и открыл аптечку с четко обозначенными отделениями, предназначенными почти для любой чрезвычайной ситуации, которая могла произойти в космосе.

Даже самая крайняя необходимость была предусмотрена — крошечная бутылочка, удерживаемая эластичными лентами, которую он сейчас искал, и чей образ все эти дни прятался глубоко в неведомых глубинах его сознания. На белой этикетке под изображением черепа и скрещенных костей стояла четкая надпись: «Примерно полграмма вызовут безболезненную и почти мгновенную смерть».

Безболезненная и мгновенная смерть — это было хорошо. Но еще лучше был факт, который не был упомянут на этикетке: яд не имел вкуса.

Почти весь следующий день прошел без особых событий.

Еда, которую готовил Грант, не имела ничего общего с произведениями кулинарного искусства, выходившими из рук Мак-Нила. Человек, любящий вкусно поесть и вынужденный большую часть жизни проводить в космосе, обычно учится хорошо готовить. И Мак-Нил давно уже освоил эту вторую профессию.

Грант же, напротив, смотрел на еду как на досадную необходимость, с которой он всегда старался справиться побыстрее. И это естественно отражалось на его стряпне. Мак-Нил уже давно перестал ворчать по этому поводу. Но сейчас за столом он заметил все возрастающую нервозность Гранта, и ему было очень интересно узнать, какие неприятности доставляет Гранту именно эта трапеза.

Ужин протекал почти в полном молчании, но это стало уже обычным: все возможности непринужденной беседы были давно исчерпаны. Когда с едой было покончено, Грант отправился на камбуз готовить кофе.

Это отняло у него довольно много времени, потому что в последний момент ему вдруг вспомнился некий классический фильм прошлого столетия: легендарный Чарли Чаплин, пытаясь отравить опостылевшую жену, перепутывает стаканы.

Совершенно неуместное воспоминание полностью выбило Гранта из колеи.  На миг им овладел тот самый «бес противоречия», который, если верить Эдгару По, только и ждет случая поиздеваться над человеком заставить его совершить самоубийство[26]. — А не высыпать ли яд в свой сосуд?

Прошла добрая минута, прежде чем Грант, дрожа всем телом, сумел взять себя в руки. Должно быть, его нервы находятся в еще более худшем состоянии, чем он предполагал.

Впрочем, Грант, по крайней мере внешне, был уже совершенно спокоен, когда внес пластиковые сосуды с трубочками для питья. Ошибка исключалась, потому что свой стаканчик инженер давно пометил, крупными буквами выведя на нем: «Мак».

При этой мысли Грант едва удержался от истерического смешка, признавшись себе, что совсем уже не владеет своими нервами.

Как зачарованный, наблюдал он за Мак-Нилом, который, угрюмо глядя в пространство, вертел свою чашку, не спеша отведать напиток. Потом он все же поднес трубочку к губам.

Когда он, сделав первый глоток, поперхнулся, сердце у Гранта остановилось. Но инженер тут же спокойно произнес:

— На этот раз вы сварили кофе, как полагается. Он горячий.

Сердце Гранта медленно возобновило прерванную работу, но на свой голос он не надеялся и только неопределенно кивнул. Инженер осторожно пристроил чашку в воздухе, в нескольких дюймах от своего лица.

Он глубоко задумался. Казалось, он подбирал слова для какого-то важного заявления. Грант проклинал себя за слишком горячий кофе: такие вот пустяки и приводят убийц на виселицу. Он боялся, что не сможет долго скрывать свою нервозность.

— Я полагаю, — тоном, каким говорят о самых обыденных вещах, начал Мак-Нил, — вам уже приходило в голову, что только для одного из нас здесь хватит воздуха до самой Венеры.

Неимоверным усилием воли Грант оторвал взгляд от гипнотической чашки и выдавил из пересохшего горла слова:

— Эта… эта мысль у меня мелькала.

Мак-Нил потрогал свой сосуд, нашел, что тот еще слишком горяч, и задумчиво продолжал:

— Так не будет ли всего правильней, если один из нас выйдет через наружный шлюз или примет… скажем, что-то оттуда? — Он ткнул большим пальцем в сторону аптечки на стене, неподалеку от того места, где они сидели.

Грант кивнул:

— О да, это было бы вполне разумно.

— Вопрос, конечно, в том, — прибавил инженер, — кто из нас будет тем несчастным парнем. Я полагаю, нам надо как-то бросить жребий.

Грант смотрел на Мак-Нила с восхищением, которое почти перевешивало его растущую нервозность. Не верилось, что инженер может так спокойно обсуждать эту тему.

Заподозрить он ничего не мог — в этом Грант был уверен. Просто оба они думали об одном и том же, и по какому-то случайному совпадению Мак-Нил сейчас, именно сейчас, затеял этот разговор.

Инженер пристально смотрел на него, стараясь, видимо, определить реакцию на свое предложение.

— Ты прав, — услышал Грант собственный голос. — Мы должны обсудить это.

— Да, — безмятежно подтвердил инженер, — должны. — Он взял свою чашку, зажал губами трубочку и стал медленно потягивать кофе.

Ждать конца этой сцены Грант был не в силах. Облегчения, на которое он надеялся, он вовсе не испытывал. Скорее его даже кольнуло нечто похожее на жалость, хотя с раскаянием это не имело ничего общего.

Было уже немного поздно думать сейчас о том, как одиноко ему будет на борту «Стар Куин», преследуемому своими мыслями, в грядущие дни, прежде чем придет спасение.

Он не хотел видеть Мак-Нила умирающим. Внезапно его затошнило. Не оглянувшись на свою жертву, он бросился к выходу.

Раскаленное солнце и немигающие звезды смотрели на неподвижный, как и они, «Стар Куин». Невозможно было заметить, что эта крохотная гантель достигла теперь своей максимальной скорости относительно Земли и вот-вот из меньшей сферы вырвутся миллионы лошадиных сил и создадут мощную тягу, чтобы затормозить корабль на парковочной орбите возле Порт-Геспера. И ни что не говорило, что в большей сфере есть еще кто-то живой.

Люк на теневой стороне корабля медленно открылся, и во тьме повис яркий круг света. Почти тут же из корабля выплыли две фигуры. Две громоздких фигуры в скафандрах. В темноте происходило что-то непонятное. Потом одна из фигур начала двигаться, сперва медленно, однако с каждой секундой набирая скорость. Когда из отбрасываемой кораблем тени ее вынесло на слепящее солнце, стал виден укрепленный на спине небольшой газовый баллон, из которого вился, мгновенно тая в пространстве, легкий дымок.

Эта примитивная, но эффективная ракета позволила трупу, а это был труп, преодолеть ничтожное гравитационное поле корабля и очень скоро бесследно исчезнуть вдали.

Все это время другая фигура неподвижно стояла в шлюзе. Затем наружный люк закрылся, яркий сияющий круг пропал, и на затененной стороне корабля осталось лишь тусклое отражение бледного света Венеры.

Следующие семь[27] дней в  непосредственной близости от «Стар Куин»  ничего не происходило.  

Когда она догнала мужчину в униформе, он уже шагал по набережной на территории Совета Миров, направляясь прочь от центрального офиса Комитета Космического Контроля. Сады зеленели нежными молодыми листьями распускающихся деревьев, на Манхэттен пришла еще одна весна…

— Помощник инспектора Трой, командор. Мне сказали поторопиться, а то вы можете уйти.