Несмотря на то, что я размышляла над этим последние три дня, ответа на вопрос так и не было, поэтому я просто ответила:

– Пока останусь, а там видно будет.

– Ну хорошо, я думаю, тебе у нас понравится, – с улыбкой заметила хозяйка.

Участок, отделенный покосившимся штакетником, разительно отличался от современного ухоженного дома Лидии. Дом Клавдии был каменным, судя по кладке и арочным окнам, еще дореволюционной постройки. Спереди было кованое крыльцо, настолько заросшее каким–то вьющимся растением, что сквозь сплетение его побегов едва можно было разглядеть дверь. Кое-где с фасада осыпалась штукатурка, обнажая кирпичный скелет здания. Сквозь пыльные окна внутрь едва проникал солнечный свет, дом казался заброшенным и неприветливым.

Чтобы добраться до крыльца, пришлось продираться сквозь высохшие заросли сорняков, которые заполонили весь двор и щетинились острыми иглами, преграждая дорогу каждому, кто решился проникнуть в дом.

– Какой… необычный дом, – сказала я, стараясь подобрать наиболее нейтральное слово, дабы не выдать своего разочарования. Я, конечно, ожидала увидеть заброшенную избу, но этот дом отчего-то пугал.

– Да, – согласилась соседка, – но ты не смотри, что он такой заброшенный. Само здание было построено еще в девятнадцатом веке, и раньше относилось к церковному приходу. С момента постройки храма здесь жил священник с семьей. В некотором роде, это настоящий памятник архитектуры.

Мы обошли дом и сквозь спутанные ветви одичавшего сада я разглядела церковь на другом берегу пруда, к которому от дома Клавдии вела шаткая деревяная лесенка.

– Если спуститься к пруду, видна будет старая усадьба. Но лестница совсем плохая, так что будь осторожнее.

Я заверила Лидию, что сломать шею не входит в мои планы, она рассмеялась и мы двинулись дальше. Сбоку к дому была пристроена большая застекленная веранда. От времени она покосилась, некоторые стекла были выбиты, какие–то покрылись сеткой трещин, деревянные ступеньки прогнили и провалились. Наверное, никто много лет уже не пользовался этой частью дома, и она явно нуждалась в капитальном ремонте.

Мы вернулись к крыльцу, и Лидия уверенно вставила в замочную скважину ключ. Он повернулся с трудом, соседке пришлось навалиться на дверь плечом, чтобы услышать заветный щелчок открывающегося замка.

– Попрошу Егора зайти смазать, иначе так и будешь с этим старым замком мучиться.

Я в очередной раз поблагодарила ее за заботу, а она, ставшим уже привычным жестом, от меня отмахнулась.

– Анют, ты не стесняйся, ко мне можешь всегда обратиться. И вообще, если страшно одной в доме оставаться, можешь пожить у меня. Места всем хватит.

– Ой, нет, что вы! Спасибо большое за приглашение, но я лучше здесь останусь, не хочу вас обременять еще больше. Вы и так столько для меня сделали!

– Да не выдумывай! Я только рада буду компании! А Клавдии дом всю зиму стоял нетопленный, весь отсырел небось. Но пойдем, сама все увидишь.

Дверь со скрипом отворилась, и мы вошли в дом. На нас пахнуло спертым застоявшимся воздухом и сыростью. Внутри ощущение запустения и заброшенности только усилилось. В темных углах клубилась пыль, сквозняки щекотали затылок и ледяной змейкой вились по ногам.

Клавдия умерла три месяца назад, но дом выглядел так, будто простоял заброшенным не одно десятилетие.

Внутри он оказался довольно большим, и комнаты могли быть просторными и светлыми, если бы не огромное количество разномастной мебели и тяжелые пыльные шторы, поглощавшие дневной свет.

Мы обошли все комнаты, около одной Лидия остановилась, подергала дверь и с удивлением обнаружила, что та заперта. У входа я приметила связку ключей, возможно, один из них отпирает эту дверь, но с этим можно разобраться позднее. Гораздо важнее было узнать, как пользоваться газовым котлом, где находится бойлер и включается вода. Лидия еще несколько раз предложила пожить у нее, но в очередной раз убедившись, что я не испугалась запустения старого дома, оставила меня осматривать его в одиночестве.

Мне было не привыкать жить в чужих домах и пусть этот сильно отличается от жилья, к которому я привыкла, пара дней уборки сделают его довольно сносным, а газовое отопление справится с сыростью и пронизывающим холодом.

Я закрыла за Лидией дверь и в очередной раз огляделась. В коридоре примостилась старая подставка для обуви, с рядами разномастных тапок и резиновых сапог, на вешалке рядом висели старый плащ и сильно поношенное пальто. На крючке у двери – та самая связка ключей. Я неспеша двинулась в сторону кухни, половицы сопровождали каждый мой шаг тихим поскрипыванием. Кухня была маленькой, но с большим окном, у которого стоял деревянный стол, накрытый клеенкой. Напротив – старинный буфет, за стеклянными дверцами которого был выставлен столовый сервиз в мелкий цветочек, хрустальные фужеры, фарфоровые чашки. Всю посуду покрывал толстый слой пыли – свидетельство того, что ею давно не пользовались. Вдоль другой стены расположились кухонные шкафчики, собранные из разных гарнитуров, плита и большая раковина. Там же располагался вход на веранду. Я заглянула сквозь решетчатые двери в пристройку и увидела большой круглый стол, окруженный старыми венскими стульями. Через мутные стекла я рассмотрела еще одну картину запустения: сквозь разбитые стекла залетала листва, пол и мебель были покрыты толстым слоем пыли и песка.

Рядом с кухней был санузел. Как типичный городской житель, я была уверена, что все удобства в деревне располагаются на улице, но нет, в деревенском доме было все для относительно комфортной жизни. Раковина и ванна были покрыты желтым налетом, плитка местами потрескалась, некоторые фрагменты и вовсе отсутствовали, но вода в кране была, а это уже что-то.

Следующая дверь вела в гостиную. Она была какой-то странной, неправильной формы и здесь было особенно мрачно: бордовый велюровый диван из 90–х соседствовал с потертым креслом из 60–х, в углу стоял проигрыватель, накрытый кружевной салфеткой. Сверху громоздился горшок с каким–то засохшим растением. Всю длинную стену занимала темно-коричневая лакированная стенка, все полки и шкафы которой были забиты книгами. Собрания сочинений, романы, детективы, ботанические справочники, российская и зарубежная классика – здесь было все, что душе угодно. Я не ожидала, что Клавдия была таким ценителем литературы. Хотя, что я вообще о ней знала?

Напротив гостиной были еще две двери. Ключ от запертой комнаты так и остался висеть в коридоре, и мне не хотелось за ним возвращаться, поэтому я направилась в соседнюю комнату. Там оказалась спальня. Почти все пространство занимала массивная кровать с пирамидой взбитых пуховых подушек, аккуратно накрытых вышитой тюлевой занавеской. В углу стоял лакированный шифоньер, рядом комод и у кровати небольшой столик. На нем остались лежать очки и недочитанная книга. "Три сестры" Чехова. Я раскрыла старый переплет и из книги выскользнула фотография. Видимо, Клавдия использовала ее как закладку. Я подняла карточку. На ней были изображены две смеющиеся девушки. От них веяло молодостью, счастьем и беззаботностью. Интересно, кто это? Подписи на обороте не было. Но, судя по возрасту снимка, на нем вполне могла быть изображена бабушка с какой-то подругой молодости. Я вернула фотографию на место и продолжила свой осмотр. На комоде тоже обнаружились снимки, но уже в красивых рамочках. На одной из них я узнала маму в школьной форме с пышными белыми бантами и лентой с надписью "Выпускник". А вот свадебная фотография родителей. Мама улыбается и держит в руках букетик красных гвоздик. Папа, обнимая молодую жену, просто светится от счастья. На соседнем снимке мама держит на руках щекастого младенца. А это снова я, сижу в саду с большущей миской ягод. Лицо довольное и перепачканное сладким соком. Здесь я уже первоклассница. Стою перед школой с огромными гладиолусами. На последнем снимке танцую на своем выпускном с одноклассником Владом Николаевым.