Одна из главных причин неудачи попыток прорыва в ночь на 4 июля заключалась в том, что они совпали с немецкой атакой, предпринятой против ПМ 023. Здесь она наткнулась на сильное сопротивление и окончательно захлебнулась под ударами контратакующих групп. «Противник в отчаянии яростными контратаками пытается обрести себе свободу. Без какого-либо порядка противник густыми волнами накатывался на передний край. Женщины атаковали в первых рядах. С рассветом можно было видеть ужасающее воздействие нашего собственного оборонительного огня»[506]. Как оказалось, в ночном бою атакующие немцы столкнулись с советскими бойцами, командирами, гражданскими лицами, шедшими на прорыв.
В одном из таких прорывов принял участие и командир 953-го артполка 388-й дивизии подполковник В.В. Полонский. В атаке он получил ранение в живот, и начальник разведки его полка И.Д. Пыжов[507] перенес своего командира в окопчик, а с наступлением утра они перебрались под скалы. Здесь подполковник попрощался со своим сослуживцем, попросил после войны найти свою семью в Краснодаре и передать ей «все как было». Потом В.В. Полонский поднялся, вошел в воду и пустил пулю себе в висок[508].
Некоторые из советских бойцов и командиров попытались спасаться самостоятельно, сооружая импровизированные плавсредства, рассчитывая на них добраться до Кавказа или до Турции. Военинженер 2 ранга А.И. Лощенко и полковник Ф.Ф. Гроссман построили небольшой плот из надувных автомобильных шин. Но плыть на нем оказалось невозможно, так как дырявые шины выпускали воздух. Пришлось вернуться под скалы.
Днем 4 июля на шестивесельном яле отошла в море группа бойцов 9-й бригады под командованием командира 1-го батальона капитана В.В. Никульшина и военкома батальонного комиссара Е.И. Рылькова. Несколько суток ял находился море, пока 13 июля его не прибило к берегам Турции. Через несколько дней в г. Инеболи прибыл советский консул в Турции капитан 2 ранга Михайлов и на гидрографическом судне «Черноморец» отправил спасшихся, а также бойцов и командиров, ранее прибывших из Севастополя (а их оказалось около 100 человек), в Советский Союз[509].
Те, кто не смог ночью прорваться в горы и сохранил волю к сопротивлению, приготовились к отражению немецких атак. Кто возглявлял оборону – осталось неизвестным. По косвенным данным можно предположить, что таким человеком оказался полковник И.Ф. Хомич. Именно к нему в этот день обратился начальник отдела кадров Приморской армии интендант 1 ранга Л.Г. Хученок с просьбой подписать приказ на нескольких человек, представленных к награждению орденом Красного Знамени. Полковника И.Ф. Хомича просили дать распоряжение, как поступить со знаменами частей: уничтожить их или спрятать. Медицинские работники просили его организовать эвакуацию оставшихся раненых[510].
Тем временем вокруг возможности эвакуировать последних защитников Севастополя в советских штабах различного уровня разгорелись нешуточные страсти. Поводом стал неудачный рейд группы наших катеров к берегам мыса Херсонес.
Утром 4 июля в Севастополь из Новороссийска отбыл отряд из четырех сторожевиков: МО-019, МО-071, МО-074 и МО-0132. При подходе к 35-й батарее они попали под сильный артиллерийский обстрел, так что командиры катеров не решились подходить к берегу ближе, развернули корабли и ушли обратно. И это оказались последние надводные корабли, отправленные для эвакуации гарнизона осажденного Севастополя.
Во второй половине дня 4 июля начальник оперативного управления Генерального штаба РККА генерал Н.В. Ватутин и военком управления Н.И. Рыжков направили командованию Северо-Кавказского фронта телеграмму за № 155980. В ней говорилось: «На побережье СОР есть еще много отдельных групп бойцов и командиров, продолжающих оказывать сопротивление врагу. Необходимо принять все меры для их эвакуации, послав для этой цели мелкие суда и морские самолеты.
Мотивировка моряков и летчиков о невозможности подхода к берегу из-за волны неверная, можно подобрать людей не подходя к берегу, а принять их на борт в 500—1000 м от борта.
Прошу приказать не прекращать эвакуацию, а сделать все возможное для вывоза героев Севастополя»[511].
Маршал С.М. Буденный отправил эту телеграмму непосредственно командующему Черноморским флотом с резолюцией «Для исполнения». И вскоре на нее от Ф.С. Октябрьского был получен ответ: «Операции по съемке и вывозу отдельных групп начсостава, бойцов СОР не прекращались и не прекращаются, хотя это связано с очень большими трудностями и потерями корабельного состава.
Подводные лодки прорваться в Севастополь не могут. Все фарватеры противник закрыл своими катерами. О трех подлодках еще не получены сведения, где они, хотя все сроки их возвращения прошли. Вернувшиеся лодки весь путь преследовались авиацией, катерами-охотниками, на каждую лодку сброшены сотни бомб.
Еще не вернулись два катера МО. Сегодня послал еще шесть катеров МО, которые вернулись. Каждый доставил больше сотни человек. Буду продолжать операции»[512]. Но фактически операция по эвакуации Приморской армии уже была свернута, и никаких действенных мер более уже не предпринималось.
Пока шли штабные споры, положение последних защитников Севастополя стало критическим. Утро 4 июля началось с сильной немецкой артиллерийской подготовки, и вплоть до 6.45 немецкие орудия вели уничтожающий огонь по плато Херсонесского полуострова, стремясь подавить всякую волю к сопротивлению. Как и в предшествующие дни, у немецкого командования вызывала беспокойство ее точность, так как уже неоднократно в боях на мысе Херсонес пехота попадала под «дружественные обстрелы». За период со 2 по 4 июля это произошло четыре раза: дважды 2 июля (в 13.00 и 17.15), один раз 3 июля в 11.00 и еще раз 4 июля в 2.45. Общие потери составили 11 человек убитыми и 19 ранеными[513].
Как только смолк грохот разрывов и осела пыль, в атаку пошла пехота. В 7.10 ударная группа достигла крайней северо-восточной точки – ПМ 023. Сопротивлявшиеся части были подавлены огнем штурмовых орудий, минометов и малокалиберных зениток[514]. В ходе боев и последующих зачисток на небольшом пространстве от ПМ 023 до Херсонесского маяка, между которыми можно было едва насчитать полтора километра, было взято в плен почти 30 тыс. человек. Среди них оказался командир 110-го артиллерийского полка полковник В.А. Матвеев. Потери убитыми не поддавались подсчету.
Только в отдельных местах группы советских бойцов продолжали оказывать сопротивление. Его удавалось сломить только путем применения гранат и огня штурмовых и легких полевых орудий. Особенно упорным было сопротивление в юго-западной части полуострова, там, где еще держались группы бойцов и командиров, укрывавшиеся в прибрежных гротах и пещерах. У них уже отсутствовало единое командование, военнослужащие перемешались с гражданским населением. И хотя они были преисполнены решимости бороться до конца, отсутствие боеприпасов обрекало все их усилия на неизбежный провал.
При подходе к Херсонесскому маяку, когда немцы были от него всего в ста метрах, по ним вновь нанесла удар собственная артиллерия. Между 8.30 и 11.15 батарея 150-мм орудий выпустила до десяти выстрелов по юго-западной оконечности полуострова. Среди немцев на этот раз потерь не было, но пострадало значительное количество пленных[515].
В первой половине дня 57-й и 401-й полки приступили к штурму 35-й батареи, а 105-й полк занял береговые укрепления в квадрате ПМ 021, где находилась ложная 35-я батарея. Этими событиями бои на мысе Херсонес в основном завершились. Оставшиеся в пещерах и гротах последние защитники Севастополя были уничтожены или взяты в плен в ходе последующих зачисток. К таким «уничтоженным» следует причислить и несколько десятков раненых, которых немцы завалили, подорвав скалу в Херсонесской бухте. Из 150 человек в живых осталось всего 15.
