Нотабли не оспаривали необходимости реформ, по, вместо того чтобы утвердить программу Калонна, они потребовали от правительства отчета о его финансовой деятельности, раскритиковали систему пенсий, раздававшихся двором, наконец, выдвинули идею созыва Генеральных штатов. Прения продолжались, страсти кипели, пи к какому решению прийти не удавалось. Король отправил в отставку Калонна. Возглавивший финансовое ведомство, ранее яростно критиковавший Калонна Ломени де Бриенн также попытался осуществить фискальную реформу, распространив поземельный налог на все сословия.
6 августа 1787 г. предложенная Бриенном реформа была законодательно оформлена королевским указом. Личное участие короля в заседании Парижского парламента позволило преодолеть оппозицию магистратов, не желавших регистрировать закон, частично уничтожавший фискальные привилегии дворянства. Но на следующий день парламент объявил указ незаконным. «Бунтовщики» были наказаны ссылкой в Труа. Но парижских магистратов поддержала судебная аристократия провинций. Ломени де Бриенн капитулировал. Возвращение магистратов в Париж приветствовали толпы народа.
Невозможность разрешения кризиса между королевской властью и высшими слоями дворянства, представленными в парламентах, провинциальных штатах и в собрании нотаблей 1787 г., ни путем компромисса, ни путем возобладания одной из сторон привела к необходимости апелляции к голосу нации — к созыву Генеральных штатов. Затянувшийся институционный конфликт, в основе которого лежал вопрос о путях и средствах преобразования страны, создал ситуацию, контроль над которой с катастрофической быстротой ускользал из рук власть предержащих. Король, его администрация и традиционная, можно сказать, квазиконституционная оппозиция вступали в область непредсказуемого. Никто не мог предвидеть, чем явятся созываемые Генеральные штаты, но каждая из сторон надеялась приобрести в их лице союзника.
Министры, члены парламентов, знатные дворяне, епископы боролись с упорством, но соблюдая все правила хорошего тона. Когда мятежное бретонское дворянство направило ко двору двенадцать своих делегатов (они должны были представить королю рескрипт с гневным обвинением министров), глава Королевского совета финансов Ломени де Бриенн их арестовал и отправил в Бастилию, но при этом приказал наилучшим образом меблировать специально приготовленные для бретонцев помещения, разрешил им свидания с родными и свободную переписку{147}. Масса состоятельных людей третьего сословия лишь со стороны наблюдала развертывавшиеся в 1787 — первой половине 1788 г. события. Для участия в политике того времени приглашали. Незваным гостям не было места ни в парламентах, пи на ассамблеях нотаблей. Положение па-чало меняться после событий в Дофине.
В борьбе с королевской администрацией аристократическая оппозиция пыталась адресоваться к низам, не останавливалась и перед прямым разжиганием народных волнений. В Бретани ей удалось вызвать бунты в городах. В Дофине и Беарне мятежные настроения охватили и крестьянство. 7 июня 1788 г. в Гренобле в защиту парламента, члены которого получили приказ о высылке, восстали городские ремесленники, носильщики, рыночные торговки; к ним присоединились крестьяне окрестных деревень. Хотя на улицы было выведено 2 пехотных полка, восстание победило. 14 июня в ратуше Гренобля состоялось собрание представителей всех трех сословий, которое потребовало созыва провинциальных штатов, в коих число представителей третьего сословия было бы равно числу представителей духовенства и дворянства, вместе взятых, и депутаты назначались бы путем свободных выборов. Вскоре новые по сути революционные штаты Дофине собрались на свои заседания.
Непосредственным стимулом для пробуждения активности широких буржуазных кругов третьего сословия послужил призыв Людовика XVI присылать правительству меморандумы, предложения, записки о принципах созыва и порядке проведения Генеральных штатов. 5 июля 1788 г., день обнародования постановления о созыве Генеральных штатов, — рубеж, с которого началась невиданная ранее пропагандистская кампания. Свобода печати знаменовала собой первый шаг на пути к получению гражданских прав образованными членами третьего сословия. Отныне любое политическое событие порождало самые разноречивые отклики в тысячах брошюр, листовок, памфлетов. Люди объединялись для того, чтобы сформулировать коллективное мнение по тому или иному вопросу. Гражданское общество быстро революционизировалось.
Пристальное внимание в Париже и провинции вызвало королевское решение о проведении в декабре 1788 г. второй ассамблеи нотаблей, на которой они должны были высказать свои соображения о механизме выборов в Генеральные штаты. Озабоченные тем, что их интересы некому будет отстаивать в Генеральных штатах, деловые люди в прошениях на высочайшее имя в верноподданической форме, по настойчиво просили о включении представителей торговых палат и консульских присутствий (выборных арбитражных судов по торговым и промышленным вопросам) в число депутатов. Торговцы и промышленники Монтобана выражали беспокойство, что на ассамблеях нотаблей третье сословие представляли только мэры крупных городов: мэры, чаще всего бывшие магистраты или военные, «вряд ли смогут удовлетворительно судить о проблемах торговли и политической экономии своих провинций», — писали они{148}.
В конце февраля 1789 г. начались собрания по выборам депутатов в Генеральные штаты и по составлению наказов. Согласно королевскому регламенту, правом голоса обладал всякий француз, достигший 25 лет и внесенный в податные списки, так что подавляющее большинство мужского населения страны имело возможность принять участие в выборах.
Весть о созыве Генеральных штатов дошла до самых глухих деревушек Франции. Во всех селениях были расклеены афиши с указом Людовика, объявлявшего, что он нуждается в содействии своих подданных для выяснения истинного положения вещей в королевстве, для устранения злоупотреблений и финансовых трудностей. Воззвание короля к народу читалось священниками во всех церквах.
За исключением бездомных и бесхозных бедняков, все крестьяне допускались на первичные собрания по выборам делегатов и составлению наказов. Правда, для третьего сословия были установлены многоступенчатые выборы со сложной системой отбора делегатов в Генеральные штаты. У дворян выборы были прямыми, у духовенства — для одной части прямыми, для другой двухступенчатыми. Администрация на местах, не имея прямых указаний сверху, руководила выборами на свой страх и риск. Более или менее единодушно отсекали городских бедняков: рабочих, подмастерьев, поденщиков. Особенно жестко эта политика проводилась в Париже. Регламент, устанавливавший порядок выборов в столице, гласил, что из членов третьего сословия к участию в первичных собраниях допускались полноправные члены ремесленных цехов и торговых гильдий, лица, занимавшие государственную должность либо имевшие университетскую степень, а также все уплачивавшие подушную подать в размере не менее 6 ливров в год. Лишь в Марселе, Труа, Реймсе подмастерья нескольких профессий провели собрания, составили наказы и избрали делегатов на ассамблеи второй ступени.
Не обошлось и без эксцессов. В Реймсе получили право собраться лишь плотники и кровельщики; ткачи, рабочие самой массовой в городе профессии, были лишены такой возможности. 11 и 12 марта в Реймсе произошел бунт. Толпа рабочих разгромила хлебный склад, несколько пивоварен, бакалейных лавок и харчевен, затем ворвалась в зал, где заседали выборщики. Бунтовщики возмущались, что рабочие не будут представлены в Генеральных штатах{149}. В Руане, как сообщала анонимная брошюра, в дни заседаний выборщиков у городских ворот собралась толпа, которая одобрила список требований и пожеланий, выброшенных из официального сводного наказа третьего сословия Руана и округи{150}.
В Париже устранение наемных работников из политической жизни страны породило лишь скромный отклик в нескольких брошюрах. Автор одной из них шевалье де Море считал недопустимым тот факт, что самый многочисленный, самый полезный и самый драгоценный для государства класс столичного населения лишен представительства в Генеральных штатах; авторы остальных брошюр ограничивались тем, что указывали на лишения рабочего люда и призывали короля, Неккера и Генеральные штаты их облегчить. Сказывалось то, что подавляющее большинство людей из народа и не помышляло о каких-либо политических средствах воздействия на государство. Как отмечал знаток народного быта, писатель Луи-Себастьян Мерсье, простой народ производил впечатление обособленной единицы, отдаленной от остальных сословий{151}.
