Действия властей вызвали мощный взрыв возмущения общественности. 13 февраля около миллиона парижан пришли к кладбищу Пер-Лашез проводить погибших и потребовать немедленного прекращения войны в Алжире.
Встревоженное широким подъемом демократического движения правительство вынуждено было изменить тактику. С целью успокоить общественное мнение оно рассекретило содержание франко-алжирских переговоров, а 7 марта 1962 г. начало завершающий тур теперь уже открытых переговоров в Эвиане. Уже 18 марта были подписаны Эвианские соглашения, положившие конец восьмилетней войне и означавшие окончание 130-летнего колониального господства Франции в Алжире. Франция признала полную независимость Алжирской республики, хотя и сумела на первых порах оговорить себе определенные «преимущества» экономического и культурного характера в этой стране. Подавляющее большинство французов с облегчением встретили долгожданное прекращение алжирской войны. На референдуме об одобрении Эвианских соглашений, проведенном во Франции 8 апреля 1962 г., 90,6 % голосовавших сказали «да» прекращению войны и только 9,3 % высказались «против». Твердая решимость алжирского народа идти по пути национальной независимости была продемонстрирована на референдуме 1 июля 1962 г. о самоопределении Алжира, в котором приняли участие 6 017 680 алжирцев: 99,72 % принявших участие в голосовании высказались за независимый путь развития и только 0,28 % избирателей (остававшиеся еще в Алжире «черноногие» и местные коллаборационисты) проголосовали против.
В июле же завершился массовый «исход» алжирских французов в метрополию. Алжир, освободившись от пут колониальной зависимости, стал на путь независимого развития.
Окончание восьмилетней войны в Алжире имело важные последствия и для Франции, ее внутреннего положения и внешней политики. Это значение президент де Голль кратко определил следующим образом: «У Франции отныне свободные руки»{216}. Эта формула может быть применена в целом к освобождению Франции от ее колониальной империи, ставшей к середине 50-х годов непосильным бременем для ее хозяйственно-политического организма.
После утраты Алжира Франция сохранила за собой лишь одну сотую часть по площади и одну семидесятую часть по населению прежней французской колониальной империи. Она удерживала под своим господством несколько островов, разбросанных в обоих полушариях, и два континентальных владения — Французскую Гвиану (Южная Америка) и Французский Берег Сомали (Восточная Африка).
В 60–70-х годах продолжался процесс размывания остатков бывшей колониальной империи Франции. Народы многих французских заморских департаментов и территорий поставляй вопрос о независимости от Франции. Этому способствовали два основных фактора — крайняя социально-экономическая отсталость заморских владений и нежелание метрополии принять действенные меры для ее преодоления. После утраты Алжира правительство Франции и даже общественное мнение как будто забыли о «заморских проблемах», которые отошли на задний план политической жизни. За малым исключением оставшиеся владения не представляли серьезного экономического интереса для метрополии, и по этой причине она фактически предала забвению их нужды и потребности. Между тем в подавляющем большинстве французских владений в результате десятилетиями и даже столетиями проводившейся линии на насаждение монокультурной экономики создалась кризисная экономическая и напряженная социальная обстановка. Многие заморские департаменты и территории вынуждены были импортировать жизненно важную продукцию. Новая Каледония, где вплоть до начала 80-х годов сохранялось исключительно отсталое сельское хозяйство, закупала мясо в соседних Австралии и Новой Зеландии. Реюньон вынужден был импортировать основной продукт питания — рис, а также картофель и кукурузу. Французская Полинезия в середине 70-х годов импортировала 95 % потребляемой ее населением продукции. Даже в последние годы французского управления в Джибути мясо для европейской колонии доставлялось туда самолетами из метрополии, а богатый рыбой прибрежный район совершенно не осваивался. Дело доходило до абсурда. Гвиана, с ее 9 млн. га лесов, на протяжении всех 70-х годов ввозила морем из метрополии телеграфные столбы. Следствием монокультурной экономики в заморских департаментах и территориях являлся хронический дефицит их торгового баланса. На Мартинике он увеличился в 1966–1973 гг. на 250 %, а на Коморах — в 1961–1972 гг. — на 600 %.
Застой в развитии производительных сил заморских департаментов и территорий в сочетании с ростом населения вызвал рост безработицы, принявшей угрожающие масштабы. На Антильских о-вах в 1975 г. безработицей было охвачено 40 % самодеятельного населения (в 1950 г. — 10 %). На Реюньоне число безработных возросло с 9 тыс. человек в 1961 г. до 50 тыс. человек в 1972 г. С целью разрядить обострявшуюся социально-политическую обстановку в заморских департаментах и территориях французское правительство вынуждено было поощрять эмиграцию оттуда части незанятого коренного населения в метрополию, где положение «заморских французов» было немногим лучше, чем у иностранных трудящихся-иммигрантов.
Политика всех французских правительств в отношении заморских департаментов и территорий на протяжении 60–70-х годов характеризовалась настойчивыми ассимиляторскими усилиями, имевшими целью представить все проживавшее там население не только французскими гражданами, но и фактическими французами. Это было прямым посягательством на национальные права подавляющей части населения большинства заморских территорий, таких, например, как Гвиана, Гваделупа или Мартиника, где преобладают негры, мулаты и метисы, а собственно французы — белые — составляют меньшинство. В 1969 г. во время подготовки ассимиляторской реформы в Гвиане, по которой все гвианцы объявлялись французами, два известных французских этнографа Ж. Юроль и Р. Жолен, привлеченные в качестве консультантов, убеждали правительство отказаться от этой затеи. Советы французских этнографов не были приняты правительством Франции, осуществившим задуманную реформу. Реформа, однако, не решала серьезных проблем, существовавших в Гвиане. Когда в ноябре 1974 г. президент В. Жискар д’Эстен прибыл в этот департамент, то Кайенна встретила его баррикадами. В последующие годы напряженность в Гвиане сохранялась, давая время от времени новые вспышки антифранцузских выступлений. Сходная ситуация наблюдалась и в других заморских департаментах западного полушария{217}.
После 15-летнего периода относительного затишья в оставшихся под французским управлением заморских департаментах и территориях поднялась новая волна национально-освободительного движения, приведшая к ликвидации колониального режима в трех французских владениях.
Первой территорией, добившейся независимости в 70-х годах, были Коморские о-ва.
Положение на Коморах характеризовалось крайне низким уровнем экономического и социального развития. Франция мало интересовалась этими островами, лишенными каких-либо минеральных ресурсов и находившимися на периферии ее стратегических интересов. Долгое время Коморы рассматривались лишь как скромный придаток к Мадагаскару и лишь в 1961 г. получили статус самостоятельной заморской территории. На Коморах не было не только собственной промышленности, но и организованного сельского хозяйства. В результате овощи ввозились на острова с Мадагаскара, а мясо закупалось в Танзании. Лишь 30 % детей на Коморах было охвачено начальным образованием и только 8 % — средним.
Отсутствие на Коморах развитых производительных сил вынуждало метрополию держать эту территорию на фактическом довольствии. Так, если собственный бюджет Комор составлял в 1974 г. 1,6 млрд, фр., то помощь метрополии в том же году оценивалась в 7,2 млрд. фр.
Низкий уровень социально-экономического развития, слабый интерес метрополии к нуждам и потребностям 300-тысячного коморского народа явились главной причиной развития национально-освободительного движения на Коморах, выдвинувшего лозунг национальной независимости.
