Советский исследователь Г. Г. Кадымов отмечает: «Заключенные соглашения имели для ДРВ в целом невыгодный характер, но, несмотря на это, они сохраняли мир во Вьетнаме, продлевали мирную передышку, что давало возможность правительству ДРВ продолжить работу по укреплению народной власти, восстановлению экономики и усилению Народной армии. Подписание «модус вивенди» показывало французскому народу стремление правительства ДРВ к миру, к решению всех спорных вопросов путем переговоров»{132}.
Что касается французской стороны, то для нее соглашение о «модус вивенди», как и соглашение 6 марта, служило лишь ширмой, за которой готовилась военная интервенция против освободившихся от колониального гнета народов Индокитая.
Позднее всплыли многочисленные факты заблаговременной подготовки французами интервенции в Индокитае. Выступая 9 октября 1945 г. перед офицерами французских войск в Индокитае, верховный комиссар Франции в Индокитае адмирал Т. д’Аржанлье категорично заявил: «Мы восстановим права Франции в Индокитае в их прежней форме… До конца года суверенитет Франции будет повсюду восстановлен»{133}. Руководитель французской разведывательной службы в Северном Вьетнаме генерал А. Жакэн, присутствовавший на выступлении адмирала, вспоминает, что оптимизм верховного комиссара был скептически встречен некоторыми из участников совещания. Отвечая одному из скептиков, полковник Килишини, командующий французскими войсками в Китае, в грубых выражениях дополнил адмирала: «Когда 2-я танковая дивизия высадится в Тонкине, все революционеры в собачьей шкуре исчезнут…»{134}. Подобная солдафонская прямота лучше всего характеризовала истинные намерения сторонников «силового» решения индокитайской проблемы.
18 марта 1947 г., выступая в Национальном собрании, депутат П. Кот огласил ставший известным текст секретной инструкции, которую 10 апреля 1946 г. французское командование направило начальникам гарнизонов и командирам частей, дислоцированных на территории Вьетнама. Инструкция прямо вменяла им в обязанность обеспечение организации военного переворота на местах. Министр по делам заморской Франции М. Мутэ был вынужден признать подлинность документа.
Подготовка к интервенции шла полным ходом. Прежде всего в нарушение соглашений 6 марта 1946 г. французы увеличили численность своих войск во Вьетнаме. С марта по ноябрь 1946 г. она возросла с 5 до 70 тыс. человек.
В середине ноября 1946 г. французское командование сочло, что подготовка к военным действиям в общем и целом завершена. Оставалось получить соответствующий приказ из Парижа. В ночь с 22 на 23 ноября 1946 г. временно исполняющий обязанности верховного комиссара Франции в Индокитае генерал Валлюи с ведома правительства Бидо телеграфировал начальнику французского гарнизона в Хайфоне полковнику Дебессу: «Настал момент дать вьетнамцам суровый урок. Всеми средствами, имеющимися в вашем распоряжении, Вы должны стать полным хозяином положения в Хайфоне и вынудить вьетнамское правительство и армию к раскаянию»{135}. Получив приказ, полковник Дебесс подверг Хайфон жестокому артиллерийскому обстрелу, в результате которого погибло более 6 тыс. — мирных жителей. Подобные акции имели место и в других районах ДРВ.
Президент Хо Ши Мин по радио обратился с призывом к Национальному собранию Франции «восстановить в Хайфоне и Лангшоне положение, существовавшее там до 20 ноября»{136}. Когда 18 декабря социалист Леон Блюм сформировал новый кабинет, президент ДРВ обратился к нему с личным посланием, в котором призывал прекратить интервенцию и соблюдать «модус вивенди». Все обращения Хо Ши Мина остались без ответа. Французская реакция избрала свой способ разрешения индокитайской проблемы — войну, типично колониальную, вскоре получившую название «грязная война». Со стороны народов Индокитая это была справедливая, освободительная война, вошедшая в историю как «война Сопротивления». Определяя задачи войны, президент Хо Ши Мин говорил: «Целью войны Сопротивления являлось отстоять и развить завоевания Августовской революции, то есть мир, единство, независимость и демократию»{137}.
На долгих восемь лет затянулась индокитайская война, став одной из центральных проблем для правящих кругов Франции. «В краткой истории Четвертой республики, — пишет известный специалист по Дальнему Востоку профессор Ф. Девиллер, — было мало проблем столь тяжелых, как проблема войны в Индокитае. Порожденный в обстановке двусмысленности, этот конфликт развивался с 1946 г., как рак, постепенно подтачивая организм выздоравливающей Франции, затронув вначале армию и ее кадры, затем финансы и, наконец, всю внешнюю политику нашей страны»{138}.
К 1950 г., после трех с лишним лет войны, для правящих кругов Франции стало совершенно очевидным, что без иностранной, прежде всего американской, помощи подавить национально-освободительное движение народов Индокитая не удастся. Разумеется, правительство Франции сознавало опасные последствия американской помощи, но явно их недооценивало. Соображения антикоммунизма, по которым США вмешались в индокитайский конфликт, отнюдь не делали их отношения с Францией «братскими», как того хотелось бы французскому правительству. Напротив, финансируя войну, американцы считали себя вправе давать «рекомендации», а то и прямые указания французам. Генерал А. Наварр справедливо отмечал: «Мы претендовали на то, чтобы запретить США вмешиваться в руководство войной и в наши отношения с индокитайскими государствами, но мы же умоляли их о помощи, которая автоматически давала им на это право»{139}. Хозяйничание американцев в Индокитае стало в годы войны столь беззастенчивым, что даже такой известный американофил и правый политический деятель, как П. Рейно, заявил в 1950 г., выступая перед американской аудиторией: «Вы, американцы, забираете из Индокитая 89 % натурального каучука, 52 % олова, которое вы потребляете. Таким образом, в плане материальных интересов мы защищаем в Индокитае скорее ваши, чем свои интересы»{140}.
Помощь США с каждым годом становилась все более значительной. Если в 1951 г. она оценивалась в 137 млн. долл., то в 1954 г. составила уже около 1 млрд. долл. Без этих субсидий Франция не могла бы вести военные действия в Индокитае. Что касается американской помощи, то помимо задачи подавления национально-освободительного движения в Индокитае она служила орудием американского проникновения в этот район. «Принимая американскую помощь — писал впоследствии генерал Наварр, — мы почти теряли Индокитай. Это была подлинная драма нашей политики»{141}. Чем глубже увязала Франция в Индокитае, тем сильнее становилась ее финансовая зависимость от Вашингтона и тем жестче становился контроль США над ходом войны в Индокитае.
Однако даже обильные долларовые вливания не могли изменить хода войны, которая, как это стало очевидным к концу 1953 г., для Франции была проиграна. В это время во Франции крепнут настроения в пользу окончания войны не только в левых, но и в центристских партиях. В период американо-корейских переговоров о перемирии в левоцентристских кругах во Франции возникла идея связать окончание войны в Корее с мирным урегулированием в Индокитае. Однако американский нажим не дал возможности осуществить эту идею. «Французы могут и должны одержать победу. Для этого нужно одно — чтобы они были менее скупы на свою кровь», — цинично заявляли американские представители{142}.
На продолжении войны настаивали и хозяева Франции — крупные монополии, связанные с эксплуатацией природных богатств Индокитая. «Что касается утверждений, будто крупный капитал стремился продлить войну, а вместе с ней и все возможности для извлечения прибылей, которые создала эта война, то многие факты свидетельствуют о том, что эти утверждения имели под собой почву», — признавал А. Верт{143}.
Во время дебатов в Национальном собрании по вопросу Индокитайской войны, состоявшихся 18 мая 1953 г., депутат-коммунист Ж. Коньо ознакомил членов парламента с данными, говорящими о заинтересованности представителей крупного капитала в продолжении войны. «Страна все больше убеждается, — заявил Ж. Коньо, — что эта война означает огненный и стальной ливень для одних и золотой дождь для других. Обратимся к следующим цифрам: Индокитайский банк исчислял свою прибыль в 1951 г. в 502 млн. фр. против 53 млн. фр. в 1947 г.; Камбоджийская компания — в 717 млн. фр. против 44; «Плантация красных земель»— в 1071 млн. фр. против 100; 45 капиталистических компаний, чьи балансы лежат сейчас передо мной, признают, что они положили себе в карман в 1951 г. 10101 млн. фр. против 1250 млн. фр. в 1947 г. А это только небольшая часть их действительных прибылей… Иными словами, крупный капитал хочет, чтобы война продолжалась»{144}.
