Литмир - Электронная Библиотека

– Ёба-а-аный стос! – потряс бритой головой Жека.

– Voila! – Гера загасил череп и дунул в раструб: семь черепов. Жека загасил.

Гера дунул в раструб: снова семь черепов.

– Пиздарики, бля! – Жека загасил черепа.

Гера дунул в третий раз: девятнадцать черепов.

– Ну ты и жангуо! – Жека успел загасить только семнадцать, два черепа скатились в basket.

– Контровую?

– Контровую!

Жека дунул в раструб: девять черепов. Гера загасил. Жека дунул: семь черепов. Гера загасил. Жека дунул: девятнадцать черепов.

– Вот так, штабс-капитан!

Гера загасил все девятнадцать.

– Ну это просто… ёб твою мать! – Жека, не веря, замотал головой.

– Смерть дезертирам! – победно выкрикнул Гера и дунул в раструб: десять черепов.

Жека загасил. Гера дунул – десять черепов. Жека загасил:

– А вот так-то, бля!

Гера дунул: двадцать черепов.

– Ну, что ж ты делаешь, вредитель?! – возопил Жека, спеша гасить черепа, но два скатились в basket.

Раструб прозвенел и выдавил счёт – 4:2 в пользу Геры.

– Ну не ёб твою, а? – Жека хлопнул в тёмные от нефти ладоши. – Третий раз, бля!

– Смелого пуля боится, смелого штык не берёт, – победоносно разгладил усики Гера.

– Сегодня, по ходу, твой день, а? – Жека погасил и убрал base.

Вздохнул и запел хриплым голосом:

Братан, хорош понты корявые кидать!

Нам всё равно теперь век воли не видать!

И вдруг оттянул себе пальцами нижние веки, закатив глаза, раскрыл рот и издал крик кикиморы. Гера смотрел невозмутимо.

– Страшно? – спросил его Жека.

– Я не из пугливых, – спокойно ответил Гера.

В коридоре кроме ковровой дорожки цвета спелых абрикосов, белых занавесок и одинаковых дверей никого не было. Аля подошла к соседнему купе № 7, протянула руку, чтобы постучать, но передумала. Ей захотелось в туалет. Она пошла по коридору, ступая босыми ногами по ковру, нашла дверь туалета, открыла, вошла. Внутри было чисто и уютно. Аля села на унитаз и помочилась. Встала, посмотрела на себя в зеркало.

– Оле, – произнесла она и коснулась зеркала двумя пальцами. – Оле, не умирае! Не умирае, моё Оле!

Она перекрестилась и трижды поцеловала зеркало.

Вдруг дверь туалета открыли. Возник подпоручик Кривошеин.

– Пардон, мадам! – почти вскрикнул он своим высоким голосом и захлопнул дверь.

Аля вспомнила, что не заперла ту за собой. Она вышла из туалета. Повернулась было налево, где тянулся коридор с дверями купе, но передумав, глянула вправо. Там за стеклом тамбура стоял и закуривал подпоручик. Несмотря на то, что на втором, военном этаже поезда были свои два туалета, он любил “ходить посрать в первый класс”. Аля шагнула к тамбуру, и стекло отъехало в сторону. Краснолицый подпоручик навёл на Алю свои маленькие, чёрные, всегда припухшие глазки.

Её серебристый халат ниспадал на пол.

– Я страшно извиняюсь! – Подпоручик щёлкнул каблуками и кивнул коротко подстриженной головой.

Он был в форме серо-жёлтого цвета.

– Даиете закурит, – произнесла Аля.

– Извольте!

Подпоручик достал пачку китайских сигарет “Хайшэньвэй”, протянул. Аля взяла сигарету, он дал прикурить газовой японской зажигалкой.

– Спсб.

– Госпожа далеко едет? – спросил он по-китайски, приняв её за китаянку, плохо говорящую по-русски.

– Мне нужно в Красноярск, – ответила Аля по-японски.

– Субарасий дес нэ![14] – произнёс подпоручик с грубым акцентом.

Она добавила по-русски:

– Я рускоя.

– Русская? – улыбнулся подпоручик, моргая чёрными глазками.

От него пахнуло водкой.

– Да.

Аля жадно затянулась.

– Всем семейством едете?

– Я одона.

– А родители в Красноярске?

Аля помолчала, затягиваясь и выпуская дым. Потом спросила:

– Второй этаже?

– Да, второй, – усмехнулся подпоручик. – Охраняем вас.

– Пушки, плимёт?

– Пушка, пулемёты. Как положено.

– Скажте, пжлст, у вас голова есть?

– Есть.

– Мой братец, рядовй СВ ВС АР, пропалойд.

– Во время войны?

– Да. Не найдено. Я четыр раза запросы делал.

Нет ответ. Нет ответ.

– Без вести пропал?

– Нет. И не убит. И не ранено. Пропалойд! Вы могл бы, пжлст, спросите у ваш голова?

Подпоручик качнул крутыми плечами:

– Ну… это будет стоить денег.

– Я плаче.

Он кинул окурок на пол, наступил сапогом.

– Подождите тут.

И быстро поднялся на второй этаж по винтовой лестнице, гремя сияющими сапогами. Аля подошла к тамбурной двери выхода и курила, глядя в окно на ползущий в темноте лес.

Подпоручик быстро вернулся:

– Двадцать юаней.

– Я плаче.

– Дайжобу![15] Гасите окурок, и поднимемся. У нас наверху не курят.

Аля бросила окурок на пол, он наступил сапогом.

– И деньги вперёд, конечно.

– Вперёдо?

– Вперёд.

Она задумалась на секунду.

– Вы дайёте мне двадцати йюань.

– Я? С какой стати? – усмехнулся он.

Она шагнула к нему, взяла за руку:

– Я вас отсасо.

Его небольшие брови вздёрнулись над маленькими глазками.

– За двадцати юйань. Пойдёмете.

Она потянула его за руку. Они вошли в туалет, она заперла дверь, опустила крышку унитаза, присела и стала расстёгивать ширинку на галифе подпоручика. Тот стоял столбом, слегка разведя здоровенные ручищи. Из расстёгнутой ширинки вырвался кривой член. Аля обхватила его губами.

Всё произошло быстро. Подпоручик пробормотал что-то, всхрапнул и задышал, как конь.

Аля вытянула салфетку, обтёрла свои губы. Подняла на подпоручика красивые глаза:

– Двадцати юань.

Он вытер слюну со своего маленького детского рта. Перевёл дух, потянул носом и пробормотал:

– Ещё.

Аля откинулась назад, скрестила руки на халате между коленями.

– Это будьт тридцать юань.

– Хао.

– И денге вперёдо.

Он сунул руку в карман, достал бумажку в пятьдесят юаней и протянул Але. Она нашла в халате карман, сунула туда деньги.

Второй сеанс подзатянулся. Подпоручик топал сапогами, раскачивался, стонал, мычал, ругался, стучал кулачищами в пластиковые стены. Едва он кончил, как дверную ручку дёрнули.

Подпоручик одеревенел.

Аля снова воспользовалась салфеткой, отерев раскрасневшиеся губы. Встала, протиснулась между раковиной и одеревеневшим подпоручиком, открыла дверь и вышла. По коридору в другой конец вагона уходил мужчина. Аля вышла в тамбур. Подпоручик, застёгиваясь на ходу, поспешил за ней. Обогнал, схватив ручищами за плечи, приостанавливая, и затопал по винтовой наверх:

– Следуйте за мной!

Аля поднялась по лестнице.

Второй, милитари-этаж транссибирского экспресса № 4 занимал пространство над двумя вагонами первого и второго классов. В пространстве над первым классом располагались башня с двумя двадцатимиллиметровыми пушками и два пулемёта. Башней в данный момент управлял сержант Тлытин, пулемётами – ефрейтор Пак, однофамилец начальника поезда. Они сидели в своих кабинах, оборудованных необходимыми приборами наблюдения, ведения огня, и несли вахту. Над вторым классом располагалась казарма охраны поезда и сменщиков Глытина и Пака. Офицерский отсек был обустроен между боевой частью и казарменной. Подпоручик провёл Алю сюда. В отсеке на двух диванах сидели капитан Пак и старшина Миллер. Между ними на столе лежал лист умной бумаги, с висящей над ней голограммой четвёртой версии “Robbers”, в которую на деньги играли Пак, Миллер и подпоручик. Здесь же на столе стояли три пустые четвертинки водки “Ушкуйникъ” и полбутылки японской шо-джу, рисовая посуда с закусками и нарезанными фруктами. Приглушённо звучал русскоязычный шансон. На краю стола лежала ЖЖ[16]. ЖЖ была белая, гладкая, размером чуть больше среднего. Её устало сёк прутом рядовой Авдеенко. ЖЖ периодически смешно выпускала газы, пахнущие розовым маслом. Видно было, что Авдеенко делает это уже давно и порядком устал. Свою правую руку он поддерживал левой.

15
{"b":"884578","o":1}