Вообще нельзя ни в коем случае засветиться перед органами ни по какому поводу в Новочеркасске.

Не факт, что на меня подумают как на самого главного подозреваемого в избиении Чикатилы. Вахтерша меня точно признает, когда увидит, могут и другие случайные встречные-поперечные тоже признать, больше органам ничего и не нужно будет особо. Ну, это так, в совсем самом худшем случае для меня.

Объяснить кому-то, что я тут вообще делаю в Новочеркасске, когда должен работать курьером в Ленинграде, боюсь, что у меня совсем не получится.

И алиби никакого нет совершенно, что я делал с четырех часов дня, когда меня видели у здания учебного корпуса и до завтрашнего утра, когда придет время сдавать квартиру.

Пока я двумя палочками осторожно открываю портфель маньяка, посветив внутрь, выпихиваю оттуда так же палочкой длинный узкий столовый нож. Похоже, что это тот самый, которым он уже натворил дел или только собирался натворить.

На нем, конечно, только отпечатки пальцев маньяка, поэтому мне не нужно вставлять ручку ножа в ладонь Чикатилы, хватит и того, что он будет здесь валяться между могилками.

Закрываю портфель так же палочками и подталкиваю к ножу, чтобы они оба сразу бросились к глаза.

Я всегда смогу дать показания, что маньяк на меня сам напал. Когда я, например, забрался на кладбище сходить по-большому. Знаю, что это очень некрасиво, но взбунтовавшийся желудок и невозможность терпеть заставили так меня поступить. Я перелез через ограду и тут он на меня напал из засады. Стоял тут почему-то молча около своей машины и чего-то ждал.

Но, имеющийся у меня и включенный в темноте вовремя фонарик, как и случайно оказавшаяся какая-то деревяха под рукой позволили мне отразить нападение и в состоянии аффекта забить того самого.

А зачем именно тут, около машины со спущенным колесом стоял Чикатило в засаде — да кто его знает, товарищ прокурор…

А зачем я вообще приехал в Ростов-на-дону и еще добрался до места жительства Чикатилы?

На этот вопрос в крайнем случае можно и правдиво ответить или что-нибудь про вещий сон придумать, но пусть остается возможность сослаться на явную мою самозащиту.

Да, сам спровоцировал нападение, чтобы иметь возможность ответить по обстоятельствам. Да, явно перестарался и превысил допустимый уровень самообороны. Так и ножом Чикатило размахивал самым настоящим!

Так что, пусть нож тут валяется на траве между оградками сам по себе, как свидетельство его кровожадных намерений в мою сторону.

— Я просто защищал свою жизнь, когда только присел у могилы. Услышав чьи-то шаги, включив фонарик и разглядев нож и его безумное лицо. Лицо кровавого маньяка, — можно будет и так стоять на своем до конца.

Да и про техникум можно чего-то наврать, сказать, что собрался именно в него поступить на следующий год и вот приехал познакомиться в живую. Шито все белыми нитками, конечно.

Я забираю пакет и ножку от табурета поднимаю с земли, держу ее в испачканной руке отдельно от пакета.

Проверяю свои карманы второй рукой, ключи на месте, пачка с деньгами прощупывается, вроде ничего не уронил здесь. На всякий случай встаю спиной к дороге и опустив вниз фонарик, тщательно просматриваю траву, чтобы ничего не пропустить. Слышу сзади пару судорожных всхлипов изувеченного маньяка, но даже не смотрю в его сторону.

Если даже сейчас он не умрет, сам он меня не видел точно, а теперь лежит за оградкой могилы лицом вниз и ничего через траву и кусты не сможет рассмотреть из своей ямы.

Я быстро ухожу с места всеобъемлющей мести маньяку, потом уже начинаю себе постоянно подсвечивать дорогу фонариком. Прохожу метров триста к центру кладбища, мне уже попалось несколько свежих могил и около четвертой из них я останавливаюсь. Запоминаю на всякий случай, кто тут похоронен и запихиваю ножку от табуретки в свежую и рыхлую землю. Она входит легко и полностью скрывается в отформированном холмике, образовавшуюся дырку в земле я закрываю свежей землей и все разглаживаю поровнее.

Трачу какое-то время, но место, где теперь покоится с миром моя помощница по борьбе с кровавым маньяком, не отличить от остальных сторон могилы.

Далее так же по ходу движения прячу в земле следующей свежей могилы обе перчатки и использую найденную воду, чтобы помыть руки и ботинки от следов крови.

Найдут ли с розыскными собаками мои спрятанные вещдоки — это уже не ко мне вопросы, бродить с ними я все равно не собираюсь по улицам. Да и что они скажут про меня, ту же ножку я тщательно многократно протер перчатками от отпечатков пальцев, поджидая маньяка, а потом уже без перчаток не держал ее больше в руках.

Вылезаю через ограду на улицу Революции, пропустив все машины и скоренько добираюсь до улицы 8 Марта, где на углу обоих улиц светит фонарь. По которой шагаю пару километров вдоль частных домов, время от времени подсвечивая себе фонариком в густой южной темноте. Меня вволю облаивают собаки, иногда освещают фары встречных и попутных автомобилей, но я спокойно иду по своим делам, ни от кого не шарахаюсь и не прячусь.

Около Платовского проспекта веду себя очень осторожно, перехожу дорогу по довольно далеко расположенному от меня светофору и устремляюсь по спуску вниз к станции.

Около нее достаю платок и еще раз тщательно протираю руки и лицо от случайных капель крови, потом поднимаюсь по лестнице на перрон и вижу в расписании, что электричка до Ростова придет через полчаса.

Народа пока почти нет, поэтому я спускаюсь вниз к местному туалету и преодолевая дурноту от нестерпимой вони, умываюсь сам и еще раз мою руки. Зеркала тут конечно нет, поэтому сам осматриваю рубашку темного цвета с коротким рукавом. Потом ухожу в укромное место, смотрю как прибывает электричка в Новочеркасск и к приходу своей покупаю билеты в кассе, сразу же занимаю место в вагоне.

— Все, на сегодня беготня закончена, — выдыхаю я, когда двери закрываются и вагон трогается.

Веду себя как все в пустом вагоне, никого не рассматриваю и просто гляжу постоянно в окно. На вокзале так же спокойно выхожу на площадь и спешу в квартиру, до которой идти всего десять минут.

Там все на месте, рюкзак с моим барахлом никто не трогал. Поэтому спускаюсь снова в булочную, покупал белого и снова саек себе к чаю. Завтра у меня выезд в девять утра, а поезд только в десять, будет время купить себе чего-нибудь в дорогу.

Пока стираю полностью рубашку и брюки, носки давно пора уже постирать. Ботинки отмываю от грязи и всей налипшей земли как могу, потом сам долго и тщательно моюсь.

Все свои возможные промахи и ошибки я вспомнил во дороге к вокзалу и в электричке, теперь уже ничего не изменить, как бы я не хотел. Чего бы я не накосячил в Новочеркасске, ехать в город больше нельзя ни в коем случае.

Если там займутся расследованием всерьез, тогда возможно все. Но что-то мне подсказывает, что дело спустят на тормозах, когда соберут показания среди учащихся техникума и подадут запрос в те же Шахты.

Да и что делал преподаватель русского языка и литературы на кладбище ночью — большой вопрос.

Спал, конечно, очень беспокойно, все ждал сурового стука в дверь, даже понимая отчетливо, что найти меня посреди ночи в большом городе невозможно.

Бабка пришла вовремя, проверила все, что было в квартире и докопалась до какай-то отсутствующей подушки с наволочкой. Похоже, что это штатная у нее разводка, когда паспорт гостя еще на руках, а на лестничной площадке ждет крепкий мужик, чтобы сразу защитить старую женщину от возможного насилия возмущенных арендаторов квартиры.

Пришлось отдать пятерку сверху, так и вышло по десять рублей за ночь, как я не торговался раньше.

Поднимать скандал с мордобоем совсем не в моих интересах, это я хорошо понимаю. Поэтому выдал купюру, забрал паспорт и ушел на вокзал. Купил в дорогу побольше воды и колбасы с хлебом. Буду чай пить и не рисковать с вагоном-рестораном. В прошлый раз один попутчик с толчка не слезал после его посещения всю дорогу.

Поезд трогается, мимо проплавают окраины города, я молча сижу на своем нижнем месте. Снова какая-то тетка-соседка намекает мне изо всех сил, чтобы я уступил ей нижнее место.