Тем более, что хозяин комнаты приедет в середине мая к маме на день рождения и начнет задавать правильные, но неприятные для меня вопросы. Впрочем, до этого дня еще полтора месяца, я все успею пять раз увести в Ленинград.

Еще и новая работа открывает большие горизонты, так что все отлично, дела делаются, а контора ничего на меня не пишет.

В итоге уже перед посадкой в вагон у меня в рюкзаке и сумке лежат восемь всеми правдами и неправдами закупленных ярких курток на подростков, немного кондитерки в виде шикарных больших наборов шоколадных конфет, а я сам разглядываю с чердака дома моей хозяйки в недавно купленный стандартный бинокль перроны и сам Балтийский вокзал Таллина.

По старой своей привычке решил удариться в правильное наблюдение, раз в конце марта в Таллине вечером уже вполне светло для такого дела. Помогло мне такое правильно организованное дело на толкучке около Ленинградского дома коллекционеров, поможет и здесь несколько минут потраченного времени перед тем, как бежать на посадку к вагону.

Вскрыл осторожно чердак, так же вытащил скобы из притолоки и теперь без проблем попадаю на него, когда мне необходимо. Окно в самой крыше тщательно застеклено, я его помыл от пыли и находится оно как раз над квартирой моей хозяйки. Вряд ли она расслышит мои осторожные шаги, но я все равно перемещаюсь по основательным стропилам, чтобы не создавать ощущения присутствия кого-то на чердаке.

Из ее квартиры вокзал целиком не видно, а с другой стороны чердака он как на ладони получается.

Мне особо то ничего и не требуется, только разглядеть, где в этот момент вокзальная милиция находится и не прочесывает ли наряд перрон перед моим поездом. Если его ни видно, то можно быстро спускаться и спешить в свой вагон, один из самых дальних от здания вокзала. Милиция обычно ходит очень не спеша, разглядывая пассажиров и процесс посадки в вагоны, поэтому я точно их опережу, если они сейчас вдруг решатся внезапно покинуть само здание вокзала и прогуляться до конца ленинградского поезда.

Но могут и на подходе оказаться, в конце самого поезда или проходить в этот момент как раз мимо моего, уже хорошо мне понятного по расположению вагона. Вот тогда придется притормозить и дальше рассматривать, как поведет себя наряд.

Часто вижу своего знакомого милиционера, того блондинчика прибалтийского типа, иногда со своим старым напарником, плотным по телосложению брюнетом, иногда с каким-то другим милиционером.

Этот меня может вспомнить, да и на сумки с товаром взгляд у него хорошо прокачан, как я уже знаю.

Объяснить, зачем мне сразу восемь подростковых курток, которые и здесь в Эстонии определенный дефицит еще — никак связно не получится. И не факт, что получится даже за деньги договориться с ним, особенно после тех сильно неласковых слов, полученных с явным ущемлением его достоинства от моих закадычных подруг.

Такой у них есть, по-видимому, утвержденный распорядок патрулирования вокзала и перронов. На Варшавском вокзале все наоборот, милиция никогда не гуляет по перрону после прихода поезда, зато всегда стоит в самом начале перрона и тщательно-внимательно осматривает всех пассажиров. Еще частенько уводит кого-то на осмотр, так что мне там лучше совсем не мелькать, а то придется откупаться и договариваться.

Милиция сейчас вообще очень разбалована своим министром Щелоковым, которого поддерживал Брежнев в противовес КГБ и лично Андропову. С другой стороны он и оклады повысил, и квартиры начал активно выдавать сотрудникам. Понятно, что после смерти одного Генсека и избрания на этот пост именно Андропова эта лафа закончилась и скоро в прошлом всесильный министр полетит со всех своих постов.

Нужно будет имеющееся свое знание правильно обыграть теперь на каком-то комсомольском мероприятии, куда как комсорга меня вполне могут пригласить.

Впрочем, если еще какое-то милицейское начальство окажется в этот момент на месте, возможно, что откупиться и не удастся. Тогда придется оформляться как потенциальному спекулянту. Поэтому я снова собираюсь по приезду на вокзал совершить обход самого здания вокзала через Митрофаньевку.

Пока лежал на верхней короткой полке, уступив свое нижнее место очередной старушке, долго не мог уснуть, мысли всякие лезли в голову и как-то в конце концов пришел к такому итогу для самого себя.

Главное для меня — это как-то правильно использовать мое новое знание будущего.

На втором месте — это примерно такая же жизнь со Светой, лучше конечно уже совсем семейная, чтобы она навсегда забыла свою общагу. А вот карьеру комсомольскую пусть делает, в этом я ей помогу.

На третьем месте стоит моя подпольно-спекулянтская деятельность, расширять которую я вдруг решил прекратить.

Хватит мне вполне и тех денег, которые я и так зарабатываю. Вон, на этих восьми куртках и паре заказанных женских вещей без проблем сделаю триста рублей.

Просто были у меня мысли начать повышать обороты, нанимать машину для поездок в Таллин и возить уже товара за раз на полторы-две тысячи рублей. Правда, это реальный путь к залету и тюремному сроку для меня и того же водителя. Много возишь — много нужно продавать, рисковать и так далее. Правда, продавать можно и через того же моего знакомого Вагифа на Некрасовском рынке, только это опять придется лишнего светиться.

Однако, уже сейчас я понимаю отчетливо, что не для этакого дела пришел в свое старое тело и теперь новую жизнь.

Именно не для того, чтобы очень много зарабатывать, мне и так денег хватит, а определенно для того, чтобы как-то значительно поменять жизнь советского народа.

Не дать тому же Горбачеву все достижения и успехи социализма так позорно слить в помойную яму, как у него отлично получилось. Не зря же добрые империалисты ему доверили чью-то пиццу рекламировать, а только за большие заслуги перед буржуинами.

Ну, и в четвертых — это какая-то деятельность в качестве комсорга и курьера.

Получится или не получится — вообще совсем неважно.

На вокзале я вылез из поезда первым, закинул сумку на плечо и зашагал быстрым шагом подальше от здания вокзала.

На будущей работе меня пока не спохватились, парторг вчера не звонила, как мне поведала Таисия Петровна.

Ну и хорошо, делать мне там пока нечего, фотографии новых-старых комсомолок пока делаются, это тебе не в цифровом виде их за пять минут напечатать на струйном принтере.

Обычно этот процесс три дня занимает, и хорошо понятно, что ускорять его здорово недовольные девушки за свой счет точно не станут, чтобы договориться с лаборантом на скорость. Отправили их во вторник в хорошо знакомую мне фотографию на Лермонтовском проспекте, где они оставили по сорок копеек за три матовые фотографии маленького размера каждая.

Да и исполняющим обязанности курьера я пока светиться не особо хочу. Дело это такое — пока никто не знает из бухгалтерии меня в лицо, могут пару месяцев и не трогать, а как только распробуют — начнут требовать каждый день прибывать на место работы спозаранку и развозить документы туда-сюда без передыха.

Еще уверен даже, что обещание парторга мне только числиться на этой должности никто из начальства не слышал лично и все очень удивятся, когда узнают об этом от меня в разговоре.

Но, зайти в торг необходимо все равно, чтобы показаться парторгу и успокоить ее насчет того, что процесс выполнения задания запущен. Это уже мой взрослый ум подсказывает, что начальство хорошее и довольное, когда оно у тебе уверено и знает, что ты по его заданию хлопочешь не жалея своих силенок.

Где-нибудь в конце апреля-начале мая я и сам с удовольствием покатаюсь по весеннем городу на велосипеде, заодно приучая подведомственные магазины к стабильным поставкам моего товара.

Так, значит мне нужен велосипед, желательно с небольшими колесами и полегче, какая-нибудь «Кама», которая была в прошлой жизни.

И еще необходим холодильник для шоколада и конфет в наборах, летом все это добро начнет таять при высокой температуре и усиленно портиться. Поэтому развозить его нужно хорошо охлажденным изначально. «ЗИЛ-Москва» хозяйки с виду выглядит большим, но места в нем совсем немного, да и работает не очень эффективно по своему уже большому сроку службы, поэтому отдельный холодильник в свою комнату мне строго необходим.