— Я уже выходила от папы, когда ты написал.

— Так что, будешь освобождать пленника? — Делаю лицо плохого парня. Ну, знаете, одна бровь приподнята, улыбка краешком рта…

— Конечно, кто же еще его спасет, если не я, — вяло улыбается Светка-конфетка, и я отпускаю песеля на пол. Сигарету уже потушил в пепельнице. Что-то не торкает в последнее время, так… По старой привычке закуриваю…

— Тогда давай одеваться, конфетка. Пойдем гулять.

— Может, чуть позже? Когда стемнеет? — Опускает глаза она, и я понимаю, в чем вся соль.

— Свет, — глажу нежную щеку ладонью. — Ты не можешь все время прятаться. Люди посмотрели и забыли, а ты целыми днями дома сидишь…

— Ладно. Ждите, пять минут, и пойдем, — Света идет в ванную, потом переодевается у шкафа. Засматриваюсь на ее узкую спину с выступающими лопатками, на попку в белых трусиках… Завожусь с пол оборота, но сейчас не время. Конфетка, наконец, согласилась выйти на прогулку.

— Куля, гулять, — говорю псинке, и он, звонко тявкая, скачет на тонких ножках к двери. Надеваю на него шлейку с поводком. Пока мы тут возимся, Светка-конфетка выходит полностью одетая. Волосы заплела в косу, белая футболка облегает высокую грудь, а джинсы — попку. Не выдерживаю, сжимаю пятерней аппетитное полупопие, впиваюсь губами в тонкую шейку.

Куля нетерпеливо лает, Светка-конфетка ежится от мурашек.

— Люблю тебя конфетка.

— А я тебя.

— Честно-честно? — Утыкаюсь носом ей за ушком.

— Ты сомневаешься?

Молчу.

Оборачивается в моих объятиях.

— Слав, я с тобой ехать в столицу согласилась, — да, дельный аргумент.

— Потому что тебя здесь держать может только отец. А если бы работа?..

— Так нет ее… Да и что, в Москве школ нет?

— Есть.

— Ну и все. Я в тебе не сомневаюсь. И ты во мне не сомневайся, ладно?

— Хорошо, конфетка, — касаюсь ее носа своим. — Поцелуешь меня?

Целует. Сладко, как только она умеет. И я бы наплевал на прогулку, но Куля жалобно скулит и прыгает нам на ноги передними лапами.

— Да все, все, идем… — говорю настырной псинке и открываю дверь. Куля вылетает в коридор, волоча за собой поводок, и несется к лестнице. Никуда не денется, даже если выскочит из подъезда. Он у нас смышленый и воспитанный.

Выходим на улицу — погода супер. Солнце клонится к горизонту, но все еще тепло. По-весеннему теплый ветерок обдувает лицо. Светка-конфетка запахивает полы толстовки.

— Замерзла?

— Нет, — застегивает замок на кофте и берет меня за руку. Идем по тротуару вдоль дороги, Куля скачет по траве, то метит столбики, то обнюхивает кусты. Смешной.

Светка-конфетка, наконец, расслабляется и начинает улыбаться. Той самой, милой и нежной улыбкой, которую я так люблю.

Когда приходим домой, на улице уже темно. Через пару дней у нас самолет на столицу, и я боюсь… Боюсь, как пацан! Потому что ответственность колоссальная! Не подвести отца и брата, не ударить в грязь лицом перед Светкиным отцом. И не дать самой конфетке впасть в депрессию. Занять ее чем-то…

Если не захочет в школу устраиваться, я буду даже рад. Ну что это за жизнь… Постоянные бумажки, дневники, тетрадки… Звонки родителей, переписки в чатах, ответственность за чужих детей…

В общем, не жизнь это для молодой девчонки.

Не дам конфетке заскучать…

Найдем занятие для души!

22

Месяц, как мы перебрались в столицу, а я никак не могу привыкнуть. Темнеет тут раньше, рассветает позже, постоянно серое небо днем, и звезд совсем не видно из-за смога и иллюминации ночью.

Движение на дорогах… постоянные пробки, автомобильные гудки, визг тормозов! Скоростной режим! Я впервые увидела знак с ограничением скорости «100»… А объездная… Это же вообще отдельная история! Шесть полос движения в одну сторону, и шесть в другую…

Люди постоянно куда-то спешат, бегут по эскалаторам в метро, бегут по тротуарам и пешеходным переходам… Даже в торговом центре куда-то бегут…

Чувствую себя совершенно чужой. И если бы не братья Никольские, скатилась бы в полное уныние. А так, сижу вечерами и смотрю, как они работают, слушаю их пикировки. И сегодня тоже не вечер-исключение.

— Позвони бухгалтеру, пусть проверит. Иначе отец нас вздернет, причем, обоих, — говорит Влад.

— Ага, а так нас вздернет Вероника Ильинична…

— Так хоть перестрахуемся, не накосячим. Видишь же, не идут цифры…

— Давайте, я посмотрю, — вырываются у меня прежде, чем успеваю обдумать.

Две пары одинаковых глаз оборачиваются ко мне.

— А ты в бухгалтерии разбираешься? — Спрашивает Влад.

— Оканчивала курсы в старшей школе. Не знаю всяких нововведений, конечно, столько лет прошло, может, что изменилось. Но основы помню.

— Отлично, конфетка. Давай, вливайся в работу, — воодушевленно говорит Славик. Влад же, как всегда, хмурится.

Так, неожиданно и очень удачно, я стала помогать, как доброволец. А в итоге, меня окончательно завербовали в фирму Никольских. И стало проще. Каждый день перестал быть похожим на предыдущий, я словно воспряла духом, вдохновилась…

Долгая подготовка к открытию филиала, оформление документов, получение разрешений… Арендодатель артачился, набивал цену. В итоге, Никольский-старший решил все кардинально — выкупил этаж в бизнес-центре. Правда, далековато от центрального района, но зато рядом парк, озеро и перспективы.

Торжественное открытие фирмы было назначено на конец августа. У папы выдался отпуск, впервые за последние несколько лет, к слову. Он прилетел к нам в гости вместе со старшим Никольским и его спутницей. Александр Станиславович словно сбросил лет десять. Куда делась его непоколебимая строгость — вопрос. Нет, он, конечно, все так же суров в плане бизнеса. Но вот с семьей… Стал мягче, лояльнее, не испепелял взглядом и не казался тем самым высокомерным снобом, каким я его встретила впервые. Да он даже улыбался, это заметила не только я, но и его сыновья. Особенно удивился таким изменениям Влад. Он скептически переглянулся со Славой, пожал плечами и никак не прокомментировал. А Александр Станиславович к концу вечера, когда все гости автепати разошлись, отозвал папу в сторону и долго что-то говорил. Папа внимательно его слушал, вскидывал удивленно брови, хмурился, что-то говорил в ответ… Мне жуть, как интересно было, но я не осмелилась к ним подойти. Ладно уж, выспрошу потом у папы, что от него хотел биг босс.

После этого странного разговора, Александр Станиславович со своей спутницей покинули вечеринку, чуть позже уехал в гостиницу папа. Влад откланялся почти сразу после него. В холле, уставленном фуршетными столиками, остались лишь мы со Славой.

Сидим на диванчике, я устало опускаю голову на его плечо. Славик целует мою макушку, переплетает наши пальцы.

— Вот это денек… да, конфетка?

— Да уж… Волнительно это все.

— Устала?

— Немного.

— А на еще одно волнительное мероприятие тебе сил хватит?

— На какое? — Спрашиваю я, смотрю в довольную мордаху Славика.

Он встает, поправляет одежду, опускается передо мной на колено, обхватывая мои голени ладонями.

— Кто мы с тобой друг другу, Светка-конфетка? — Выпадаю в осадок. Это что еще за начало разговора?

— Ну… Мы парень и девушка.

— Нет, ты ошибаешься. Мы заплыли за буйки, конфетка. Дальше — бескрайнее море, позади — опыт и ошибки прошлого. Хорошее, и не очень… Но я хочу с тобой только вперед… Я уже давно утонул в своей любви к тебе… — сжимает пальцы на моих коленях. А я пытаюсь не разреветься. Господи… Как же это трогательно! — Выходи за меня, Светка-конфетка. Очень хочу, чтобы женой моей стала. Бэбика хочу… нет, двух, или трех. И тебя хочу, чтобы не просто парень и девушка… Чтобы муж и жена!

Нет, не могу… Слезинки скатываются по щекам. Всхлипываю и целую Славу.

— Это что значит? Да?

Я киваю, и уже Славик сам меня целует. Так, как может только он. Неистово, несдержанно и так горячо, что внутри начинают взрываться фейерверки.

— Я так тебя люблю, — шепчу между поцелуями.