Опомниться заставил оглушительный крик Даргана:
– Кеита, не смей!
Дрогнули даже стражники, но капитан ухмыльнулся:
– Пусть помашет мечом. Тебе в темнице компанию составит. А то на том свете уже чёрненьких не встретишь.
Я даже закашлялась. В Королевской армии, и даже не стесняется…
– Ссылаться на старовековую ересь?! – заорал рядом Дарган. – Дискриминировать?! Ты капитан Королевской армии, сын собачий! После таких слов будешь чистить туфли торговцев Касинианского порта!
– Касинианский порт? Ах да, вспомнил, я там как-то твою мать по полу валял, – усмехнулся стражник. – Схватить…
– Что! Ты! Сейчас! Сказал! – рёв Даргана перекрыл голоса и шум, на секунду завладел всей столицей. Король налетел на капитана, сбив его с ног, они вдвоём рухнули на землю. Дарган приподнялся и одним ударом превратил челюсть капитана в кровавое месиво, затем полез за пазуху и вытащил нож.
– Нет! – я кинулась вперёд, но опомнившаяся стража уже оттащила его.
– Ф сюрьму, ф сюрьму… – бормотал капитан, барахтаясь на земле в своей новомодной кирасе, как перевёрнутая черепаха. Я так и знала, что кольчуга лучше, а эти новшества до добра не доведут. – Ф канвалы! И её хвасайте!
Двое стражников подошли, заломили мне руки за спину.
– Э, нет-нет-нет, господа! – послышался сзади звонкий мужской голос.
Передо мной появился человек в бежевой мантии с накинутым капюшоном.
– Какого тяфола? – капитан сел, выплевывая кровь вперемешку с осколками зубов.
Мужчина вскинул ладони, потом извлёк из-за пазухи подвеску в виде голубого жетона.
– Орден Непринуждённых! – объявил он, хотя в разъяснениях никто не нуждался.
– Какофа сёрта? – выговорил капитан.
– Вы не имеете права задерживать эту даму, она под защитой ордена! Все её дела решаются через нас!
Схваченный четырьмя стражниками король подарил мне оценивающий взгляд.
– Фто? Эфа фама нам не нувна! – замахал руками капитан. – Вабилайте!
Член ордена схватил меня за локоть и быстро потащил прочь.
– Стой, стой! Эрун! – я наконец вспомнила имя того, кому принадлежал этот звонкий голос. Увидеть лицо под капюшоном никак не удавалось. – Я не могу его бросить!
Я обернулась, конвой стражников поспешно удалялся, их спины полностью закрывали силуэт Даргана.
– Тише ты! – прошипел Эрун. – Уже натворила достаточно! Ты почему им свой жетон не показала?
– Сам видишь, не до этого было! – я перешла на громкий шёпот.
Эрун стукнул себя по лбу:
– Ладно, сейчас не об этом, надо быстрее убираться отсюда.
Он был прав, в тот момент мы не могли помочь Даргану, только привлекли бы ненужное внимание.
– Ладно, у меня есть конь, давай верхом!
Теперь уже я схватила его и потащила туда, где Дарган оставил коня, мы поскакали в трактир «Маретт-Рюсар», штаб-квартиру ордена Непринуждённых.
В баре царил всё тот же полумрак, но на этот раз он не пустовал. Нас ждали. За дальним столом сидело четверо человек, их тени дрожали в свете зажжённой свечи. Маретт, глава ордена, пятая, стояла, опершись о барную стойку.
Эрун снял капюшон, открыв ещё мальчишеское веснушчатое лицо и огненные волосы, и в виде пьесы изложил случившееся на площади. Мрачная атмосфера бара наполнилась хихиканьем, но в конце концов вновь воцарилось молчание. Все взгляды устремились к Маретт, та вздохнула:
– Кеита, душка, ну, его-то, может, мать со стола в детстве и уронила, а ты-то баба нормальная…
Бен, черноволосый парень, что сидел, подперев спиной стену пшикнул:
– Ты его мать не трогай!
Бар снова наполнило хихиканье.
– Несмешно, – я закусила губу, чтобы не сказать лишнего. Знали бы они, кто его мать, ведь за королеву Минору я бы и сама набила рожу любому стражнику.
– Тут у нас все, чуть что, оскорбляют матерей друг друга. Это между делом. Кто на это обращает внимание? Что теперь, на стражника кидаться? – снова включился Эрун.
– Так, Эрун, – перебила его Маретт, – это не главное! Главное – ты нам, Кеита, скажи, чего ты этого своего хахаля сразу к нам не привела? Ещё и во дворец потащила? Чего тогда уже сразу не в штаб Армады? Голову напекло тебе, а, девка?
Я только вздохнула, как бы мои пути с орденом теперь не разошлись.
– Надо его из-под стражи вытащить. Очень надо! – только сказала я.
– Так сама знаешь, если бы вы сразу к нам пришли, то вообще проблем бы не было, а теперь он уже в тюрьме. Дождалась бы уже, когда ему башку отрубят.
– Кто там ему башку отрубит? – вскинул голову Бен. – За такое вешают!
– Молчи уже, – хмыкнула Маретт, – говорю, башку отрубят.
Показалось, пол под моим ногами содрогнулся, но я устояла.
– Повесят!
– Да нет же, башку отрубят! Как этому, тому, как его там?
– Повесят его! Говорю тебе.
– Башку не отрубят! – встрял между ними Растен, наш мастер судебных дел. – Сейчас его до глубокой ночи без воды и еды в кандалах продержат, потом, – он зашагал по столу двумя пальцами. – в специальную комнату вытаскивать признание раскалёнными щипцами. Потом будет символический суд, без нашего участия он продлится не больше минуты, а с рассветом повесят. За нападение на слугу закона вешают.
Я почувствовала лёд на загривке, меня передёрнуло.
– Тише вы! – крикнула Маретт. – Не терзайте девке душу! Не видите, у неё, итак, сердечко трепыхается! Кеита, ты садись, садись. Не отдадим мы твоего болвана в лапы палачам.
– Мы своих не бросаем, что важно для одного, важно для всех! – сказал Эрун.
– Да, Кеита, – снова заговорил Бен, – орден всё уладит. Никто его не тронет, что он, собственно, сделал?
Растен откашлялся:
– Ну… Парализовал стражников. Ладно, я буду настаивать, что это не атака. А вот то, что капитану последние зубы выбил и нож показал… – он снова откашлялся. – Хотя, я так понимаю, капитан упомянул старовековую ересь ещё и, фактически, в отношении чужестранной гостьи. А это уже аргумент, если Кеита пригрозит написать жалобу, он сразу же забудет об этом инциденте. В итоге… – он задумался, – Каторгой обойдёмся. Дальше очередь Бена, да, Бен? – он кивнул в сторону товарища.
Бен, уже начавший что-то пить, резко оторвался от своей деревянной кружки и закивал:
– Никаких проблем. Уже через пару месяцев в обычную тюрягу переправим. Пару лет отдохнёт и на свободу! – кружка снова закрыла половину его лица.
Я не отвечала, перед глазами проносились жуткие картины, меня мутило.
– Вот видишь, не о чем волноваться! – Маретт подошла ко мне.
– Я лично буду на суде, – продолжал Растен, – можешь не сомневаться. Главное, напиши мне его полное имя. Желательно, ещё его отца и матери, – он сдержал усмешку. – Маретт, дай пергамент и чернила. – Если у него в роду какой-нибудь захудалый аристократишка найдётся – то вообще замечательно!
Я стиснула зубы. Шесть человек, не моргая, уставились на меня. Что-что, а врать я не умею, говорят, на моём лице все мысли "написаны".
– В чём проблема, Кеита, – сдвинула брови Маретт, – кем бы он ни был, эта тайна умрёт здесь. Уж кого мы только не выпутывали!
– Всё равно мы узнаем кто он, в судебной бумаге указывается, – дёрнул плечами Растен.
– Ты лучше наплюй на все принципы! – посоветовал Эрун, усевшись неподалёку, он ковырял ножиком спинку стула.
Я помотала головой.
– Ну, Кеита, нормального мужика же вздёрнут! – Маретт ударила рукой о стойку.
– Нет! – я прервала бессмысленный спор. – Я поклялась, понятно? Так что придётся справиться самой.
– Ты что, задумала перейти ко Второму плану? – вскинул голову Гердан, крупный кучерявый парень. До этого он молчал, потому что решение проблем мирным путём его не касалось.
– Ко Второму плану не стоит прибегать просто так, – произнесла худенькая блондинка, Эшта, хранительница Устава, всё это время смотревшая в стол.
– Мы не для этого здесь собираемся, чтобы Вторыми планами заниматься! – вскинулась Маретт.
– Нет! – Гердан даже приподнялся. – Протестую! Второй план – наш метод. Мы, господа, потеряли хватку: компрометируем, подкупаем, подсиживаем. Наши предки были благородными бунтарями, а не тёрлись возле закона, как кошаки у корня валерьяны!
