По долгу профессии Страхов периодически бывал в «Академии», начиная со дня презентации этого неоклассического архитектурного монстра, пять лет назад окружившего своей грандиозной колоннадою здание МГУ. На ту презентацию он пришел вместе с женой… И потом бывал здесь с Лизой на презентациях разных фирм…

Позже, оставшись в одиночестве, он избегал там появляться. Но однажды ностальгия пересилила…

В один из зимних вечеров Страхов поднялся в «Академию», побродил по просторам садов, полюбовался сквозь стеклянный пол радужно подсвеченными облачками, которые у него под ногами обтекали шпиль Университета, и вдруг, краем глаза, заметил на одной из террас одиноко сидящую за столиком девушку, не похожую на Лизу. Перед ней сиротливо белела опустевшая чашечка кофе.

Он сразу ощутила его взгляд, повернула голову и стала поразатилельно похожей на Лизу. Он обомлел.

В тот же миг между ними все стало ясно и до конца известных сроков предсказуемо…

Страхову, бывало, нравились женщины разных рас, но возбуждали — только с явной славянской внешностью. Он по своей природе был секс-националистом. Впрочем, в последнее время он уже не мог считать себя оригиналом. Все вдруг потянулись заводить семьи по национальному признаку, мода на миксы прошла. Даже в Соединенных Штатах, где, говорят, с приходом Равновесия в женщинах-wasp, англосаксонках, вдруг проснулись, казалось бы, давно атрофировавшиеся гены нежности и даже атавистические гены кротости. Видно, произошла редчайшая генная мутация — вроде тех, что выводят рыб на сушу, а обезьян — в люди.

Он подсел к ее столику, удивляясь, что она, такая красивая и задумчивая, здесь одна, представился. И через пару минут Анна, собрав локотки на столе и положив голову на сложенные вместе ладошки, с интересом спросила:

— Это вы тот самый Страхов, у которого самый дикий пентхаус в Москве?

И вот, проснувшись на своей скале в «диком пентхаусе», он крикнул ей с вышины:

— Ты сегодня на работу?

— После двух, когда созреют образцы, — откликнулась Анна.

В ее голосе послышалась минорно-отрешенная нотка. Это что, действие вируса ностальгии? Здесь-то откуда? Не летала же она в детстве со стаей голубей над Лубянкой…

Он мог спуститься к ней в капсуле подъемника, но для разминки пошел к балкону по лестнице, прихотливо вившейся по рельефной скальной стене, которую Лиза спроектировала в стиле немецкого романтизма — брутальная фактура, цепляющиеся за выступы сосенки, сочащиеся по фактуре горные родники, смягчающие фактуру мхи, несколько сокольих гнезд. Птицы уже улетели — на утреннюю разминку в московское небо.

Страхов спустился к Анне, поцеловал ее в висок. Как всегда к его губам приклеилась пара тонких волосиков, он осторожно отвел их пальцами. Также начинался каждый день и с Лизой… Может быть, поэтому будет легче разойтись… Интересно, что Анна нашла в нем схожего со своим мужем? Не могла же она так вот сразу, в одно мгновение пустить и его, Страхова, в свой мир…

— Кого сегодня выпускаем из клетки? — неподдельно полюбопытствовал Страхов.

— Оцелота… Честно говоря, уже надоело ковыряться! — Анна будто очнулась, тряхнула головкой, живо заглянула Страхову в глаза. — Но необходим идеал!

С приходом Равновесия все креаторы стали фанатиками.

Анна с мужем Артуром занимались созданием новых препаратов из спермы диких животных. Одним эти препараты нужны были для спортивных успехов, другим — для развития реакции, необходимой в боях за бизнес-проекты, иными словами, — для карьерного успеха. Но самым прибыльным направлением этой области генной инженерии стали модные корректировки волосяного покрова, текстуры и цвета кожи и глаз, разреза зрачка. В прошлом году был бум натуральной текстуры боа-констриктора.

За инвестиции в программы их фирма схватилась с канадским подразделением глобального холдинга Beauty Free. Победа досталась ценой основного креатора, мужа Анны. Теперь, если окрас «оцелот» удастся довести до ума и раскрутить, Артуру могли скостить месяц-другой криопаузы, и тогда бы он вышел получить вполне достойную утешительную компенсацию.

— Еще один идеал, пожалуй, не будет лишним, — сказал Страхов.

Анна заморгала, улыбнулась, с завораживающей медлительностью потянула к нему руки, привлекла к себе за шею.

Он аккуратно забрался к ней в теплый и нежный халат, в котором и вправду места закутаться чудесным образом хватило всем.

Он глянул искоса вниз и успел подумать, как этосимволично любить женщину на самом краю пропасти в восемьдесят этажей, за хрупким, практически невидимым стеклянным ограждением.

— …Третий «держит» колонну — и ни с места, как в прошлый раз… — продолжал Борис.

Он уже перешел с имен на номера расчета. «Третьим» был Ник.

Страхов не выдержал. Темная мощная сила подпирала душу из глубины, рвалась наружу. Боль — не боль, злость — не злость, протест — не протест… и против чего, если протест? Не против же Бориса, ихоптимистичного «майора»-командира. И эта ситуация — «на войне как на войне» — была вполне штатной, предсказуемой. Обновление бизнес-процесса, адреналин и все такое. Лучший, самый захватывающий и эволюционно значимый спорт нового прекрасного мира…

Он вспомнил «морпехов», решительно хрустящих галькой от темного моря, вынул терминал и стал глядеть в слепой экранчик. Борис запнулся. Страхов почувствовал, что все, разом оцепенев и затаив дыхание, уставились на него…

Психологи ввели в обиход термин — «невроз последнего звонка». Известно было, что команды, чья роль в войне была защитить свои позиции, перед нападением противника оттягивали до предела разрешенный по правилам войны разовый персональный контакт с внешним миром. Кому-то все же приходилось первым включать свой терминал… Иногда договаривались об этом заранее, бросали жребий или соблюдали очередность «по старшинству». Но считалось признаком отличной совместимости членов команды, когда все происходило спонтанно, без опасливых переглядываний, быстро и на пределе отведенного времени.

Кого кликнуть?.. Страхов никогда не задумывался над этим заранее — чтобы не накликать ее, войну, хотя понимал, что поддается пустому, допотопному суеверию. В прошлый раз кликал жену, кого же еще?

А кого кликнуть теперь? Сына?.. Судя по времени,Андрей должен был сидеть на уроке в своем цюрихском лицее. Ни к чему его дергать. Сын уже привык видеться с родителями в режиме live не чаще раза в год, на летних каникулах.

Когда Лиза попала в криопаузу, Стразхов решился сообщить об этом сыну только через месяц. «Это когда случилось?» — спросил Андрей, насупившись. Страхов ответил. «Так уже месяц прошел! — мудро заметил сын, облегченно вздохнув. — Ты, пап, там не скучай. На каникулах все вместе сразу и увидимся. Ты понял, в чем кайф?»

Новое поколение понимало, в чем теперь кайф.

Может, позвонить родителям?.. Нет, не стоит нарушать их мирный покой. Пусть себе ведут счастливую жизнь в трехмерных видеоблогах со своими блог-родственниками со всего мира. Эту старческую благодать еще Брэдбери предсказывал без малого век тому назад…

Может, Анна еще не ушла из его дома? Это было бы лучше всего… Лучше всего…

Он кликнул код дома.

На экранчике появилась миниатюрная Анна, причесанная и свежая.

— Привет, — сказала Анна. — Я уже собираюсь…

Страхов молча вглядывался в ее черты, запоминая.

Рот Анны приоткрылся в недоуменной улыбке, она заморгала. Удивительно медленно и мило заморгала.

Душа толкнула Страхова изнутри, будто ей там, в нем, уже стало невмоготу тесно.

— Я люблю тебя, — вдруг сказал Страхов.

Никто и никогда не придумал ничего нового, лучшего для такой минуты. То же самое говорили и на «Титанике», и в 14-ом, и в 41-ом, в блокадном Ленинграде и в башнях-близнецах. В наше время Равновесия появилась возможность передавать любовь по кругу.