— Кто меня нашел? Вы? Или те кто вас послал? — спросил Страхов.

Борис виновато улыбнулся и вынул из внутреннего грудного кармана карточку Страхова:

— Нам сказали, что, когда ты будешь в Москве, она тебя найдет… Это было задание от самого генсека ООН. Ты понимаешь…

- Значит, вы и есть охотники? – с горечью усмехнулся Страхов.

- Кто?! Охотники?.. – искренне удивился Борис.

Права была Пин Пион! Идентификаторами не бросаются. Они за это наказывают… Страхов не дезактивировал карточку, а она всегда знает местонахождение хозяина. Выходит, он все время был на крючке!.. Стоп! А почему тогда его раньше не взяли?..

«Реальность амбивалентна — ты этого сам хотел! Принимай ее, как есть» — приказал он и глянул на Пин Пион. И увидел, что китаянка тоже говорит ему взглядом: «Я же тебе говорила, что этого делать нельзя».

Страхов приободрился: ситуация не безнадежна, один человек в чужой команде на его стороне… Да, была команда своя, а стала чужая — реальностью не играются…

«Если бы ты знал, что они сделали с твоим футболом, ты бы тоже перешел на мою сторону», — мысленно сказал он Борису.

— А ты знаешь, нам не засчитали победу, — словно поймав волну его мысли (почему «словно»? просто поймал — и все!), но не уловив ее точного смысла, безрадостно сообщил Борис.

— Почему? — искренне расстроился Страхов.

— Да ты там перемудрил что-то… — Борис залпом допил кофе и развел руками. — А то по какой-таки причине мы здесь? Это нам надо?

— А отказаться нельзя было? — тянул время Страхов, краем глаза приглядывая за Ником.

— Директива пришла прямо от генсека ООН, — развел руками Борис. — Всем троим, каждому по отдельности. Согласись, такое не каждый день случается.

— Значит, выхода не было, — признал Страхов. — Чем грозили-то?

— Фирму закрыть. Снизить уровни. Чем еще-то? — снова развел руками Борис. — Но проблема-таки в другом. Мы не понимаем, что ты задумал… Мы ведь вроде одна команда…

— А что если у меня эн-эль, и я скрываюсь? — намекнул Страхов на нейролепру.

Борис зримо подался назад, хотя сдержался и не отступил. Ник и Пин Пион даже не вздрогнули, только левая рука Ника как-то скованно застряла в кармане брюк.

— Ладно, Саш, ты нас так не пугай, — растерянно улыбнулся Борис. — Если бы это была эн-эль, не нас бы посылали искать тебя и уговаривать по-хорошему.

— Уговаривать на что?

— Ну… тормознуть и встретиться с генсеком, — сказал Борис.

У Страхова сердце упало: «Все, выхода нет!»

– Ты ведь, похоже, какое-то глобальное открытие сделал… такое что… типа, туши свет… Да? — видя реакцию Страхова, доверительно поинтересовался Борис.

— Знать бы, «туши» или «включай»… — честно поделился сомнениями Страхов. — Боря… У тебя есть ручка и листок бумаги?

— У меня?! Ручка и листок бумаги?! — поразился Борис Эйхерманн.

— У меня есть, Саша, — сказала Пин Пион и протянула перламутровый карандашик и декоративный блокнотик с бегущим муаром и маленькими трепещущими бабочками.

По счастью, в Китае осталась бумага!

Страхов написал два завещания. На одном листке для Бориса — … На другом — для Ника: … Он сложил первый листок пополам и сунул его Борису в нагрудный карман. Он сложил пополам второй листок и оставил его на столе перед Ником.

— Возьмите, ребята. Это будет наш с вами корпоративный секрет, Прочитаете потом… Сами поймете, когда, — дал он инструкцию, все еще оставаясь «майором» и главой фирмы «ПуЛ». — Считайте это компенсацией… Как говорится, все, чем мог…

Ник, показав взглядом, что все их движения может фиксировать скрытая камера, убрал листок во внутренний карман.

«Они поймут…» — успокоил себя Страхов.

— Я знаю, — кивнул он Нику. — Но ничего. Ведь я вас привел к успеху, верно?

— Да разве кто спорит, Саша?! — по-дружески, но с нажимом упрекнул его Борис.

— Ну, и значит, я за все отвечаю, — подытожил Страхов. — И я вас очень прошу извинить меня за все это…

Он сделал круговой жест рукой.

— О чем ты говоришь, Саша! — прямо-таки со стоном выдавил из себя Борис.

— Тогда я вам кое-что покажу, и мы перейдем к главному, — в формате директивы сказал Страхов и уверенно, но осторожно двинулся к пульту, стараясь не терять из поля зрения всех троих.

Он заметил, что Ник все так же, то есть напряженно, держит руку в кармане, и сделал вывод: «У него там эта… усыплялка чертова!»

Он положил руку на пульт, сосредоточился, осмелившись закрыть глаза, и сделал всасывающий вдох.

Спустя десять секунд в стене открылись четыре соты, и наружу, окутанные азотным парком выдвинулись четыре полупрозрачных саркофага.

Все, кроме бежевого аута, с любопытством посмотрели на них.

— В одном из таких «зимует» моя жена… — с грустью проговорил Страхов. — Говорят, это не очень скучно…

Борис зачем-то полез во внутренний карман пиджака.

В следующий миг Страхов произвел два выстрела из любимого нагана товарища Мао. Первый — в Ника, подозрительно долго державшего руку в кармане. Второй — в своего лучшего друга, Бориса Эйхерманна, раз теперь все умирали понарошку, часа на два, как мечтал когда-то Том Сойер.

Не исключалось, что друзья и коллеги пришли за ним в бронежилетах… но он не мог в этой жизни, в которой умирают понарошку, — даже в такой жизни он никогда бы не смог целить друзьям в голову… Еще до того, как оба упали, дуло древнего, надежного нагана товарища Мао с двух шагов нацелилось в сердце маленькой соотечественнице товарища Мао.

Пин Пион даже не побледнела.

— Я никогда не стану стрелять тебе в сердце, Саша, — тихо сказала она. — Даже если меня заставят.

— И я тоже никогда не буду в тебя стрелять, — сказал Страхов, подумав: «Но сегодня, Пин, тебе, придется это сделать».

Он знал, что спустя несколько минут обязательно скажет это вслух.

Он посмотрел направо, налево — Борис Эйхерманн и Ник Ситарам, раскинувшись на полу, сосредоточенно смотрели в небо, затянутое толщей земли. Бронежилетов на них явно не было. Те, кто наблюдали за движениями Страхова, похоже, недооценили его возможностей… Или мир Равновесия еще не достиг совершенства, обремененный декларацией прав, оставшейся в наследство от минувшей эпохи…

— Там у Ника что в кармане, парализующий гаджет? — спросил Страхов, опустив оружие.

Заниматься мародерством даже из любопытства и оправдания поступка он не собирался.

— У меня тоже, — тихо призналась Пин Пион, вынула из кармана штучку, похожую на двустворчатую ракушку, и положила ее на «шведский стол».

Страхов на миг похолодел: она могла это сделать прямо сейчас! Но не сделала!

— Спасибо, Пин, — поперхнувшись, сказал он.

— Не за что, Саша, — сказала Пин Пион. — Если тебе нужно помочь, я могу тебе помочь, Саша… Что бы ты ни задумал… я знаю, это очень нужно…

— У тебя еще есть какое-нибудь оружие? — спросил Страхов.

— У Бориса, — ответила Пин Пион. — Ему дали. Я сама достану, Саша. Тебе это не надо делать.

Она присела на корточки и достала из холстера, находившегося у Бориса подмышкой, легкий пистолет Bosch-Siemens.

— Они сказали ему применять в самом крайнем случае… — пояснила Пин Пион. — Но в таком случае применять обязательно.

Тяжелая холодная вина оставалась на сердце Страхова, но от нее теперь отваливались огромные куски, как айсберги от края таявшей Антарктиды.

— Я понимаю… — кивнул Страхов.

— Борис не хотел стрелять, — сказала без упрека Пин Пион.

— Я знаю, — кивнул Страхов.

От того, что отваливались айсберги, теплее на сердце не становилось.

— Ты готова? — спросил он.

— Конечно, Саша, — кивнула-поклонилась по-китайски Пин Пион.

— Только сначала я уложу ребят в режим реанимации и в паузу на самый короткий срок.

Он поднял вакантные саркофаги, и все сделал сам, даже не следя за китаянкой. Он доверял ей, а она просто стояла на месте, не двигаясь и этим подтверждая его доверие.

Потрудившись, — Борис был не из легких! — Страхов перевел дух. Потом он подозвал китаянку к пульту управления, попросил положить руку на зону активации… положил свою руку поверх ее кисти и подержал так полминуты.