– Видишь ту полоску на горизонте? – сослуживец указал на тонкую серую полоску слева. – Это горы. Я думаю, два перехода, не меньше.

– Говорят, там воюют по-настоящему. ория решила ударить со всей силой, за все то, что творила империя на наших землях.

– Ты веришь этим горлопанам, что орут в каждом доме горящей воды? – покачал головой старый друг. – Сигай, если ты идешь за местью – можешь прирезать себя прямо тут. Это самая глупая причина отправляться в это пекло.

– А ты тогда зачем туда идешь?

– За землей, – ответил Чек. – Те, кто вернется оттуда – получат свой надел. Я лично видел указ Всевышнего.

– А в чем разница? Мы же оба там воевать будем!

– Ты будешь мстить. А это значит, что ты будешь стараться убить. А у меня цель другая. Мне надо вернуться обратно.

Друг умолк и задумчиво взглянул на него.

– Солдат чаще убивает безрассудность и самоуверенность, чем стрелы и копья врагов. – пояснил Чек.

– Я уж было подумал кое-что другое, – хмуро буркнул солдат и отвернулся. – Я тоже не за местью иду. Если уж не врать, то сам не знаю, зачем туда иду. Наверное, мне некуда идти. У меня просто больше ничего нет.

Воин упер взгляд в землю и молча продолжил шагать. Тишина, прерываемая скрипом колес каравана, продлилась не больше минуты. Погруженный в свои мысли Сигай усмехнулся.

– Знаешь, наверное, приму обет воли, чтобы стать десятником. Не то, чтобы мне сильно хотелось, но я действительно ничего больше не умею. Моя судьба с детства корпусу принадлежит. Босоногим бегал на кухне, постарше посыльным, а в семнадцать принял золотую монету корпуса.

Воин вздохнул, предаваясь воспоминаниям.

– Помнишь Железного Гара? Мы таскались с ним по молодости. Он учил меня и поставил копье и щит. Если бы не ранение, думаю, его бы оставили, несмотря на седую голову и почтенный возраст – воин по доброму улыбнулся. – Он мне был вместо отца, но сильно хромал. Умники из корпуса разума срастили ему кость неправильно и его мучали сильные боли. Гара остался в городке Гурумэ, что на востоке от Лутумуа. Когда мы шли сюда, мы проходили мимо него. Я заходил туда, чтобы навестить его.

С лица сползла улыбка, уступая его мрачной маске.

– Он спился. Превратился в то отребье, о которое мы в пьяном угаре в отгуле вытираем ноги. Я нашел его на окраине площади. и не узнал бы его, если бы Гара не пристал ко мне с просьбой подать монету бедному калеке. Твердил, что сам был воином корпуса… – Сигай стиснул зубы и со злобой произнес: – Железный Гара превратился в пьянь, отребье, в отбросы…

Воин продолжил молча идти и через десяток шагов, немного успокоившись, произнес:

– Наверное я всё-таки иду туда за смертью, – тихо признался он и повернул голову к Чеку.

Тот лежал в нескольких шагах позади обезглавленным трупом. Над ним стоял воин в кожаном доспехе. Доспех был перемазан дорожной пылью, в десяти шагах за ним была небольшая яма, в которой он по всей видимости прятался. На лбу воина красовалась странная руна, начертанная углем.

– Ты ее нашел, – шепотом произнес он и указал мечом на Сигая.

В следующий момент он услышал слабый свист и резкую боль в шее. Мир закружился в карусели и, спустя несколько секунд, его глазам предстало его тело, опускающееся на колени, толчками выталкивая кровь из обрубленной шеи.

А после события понеслись словно обезумевшая от страха косуля.

Со всех сторон от каравана вскакивали из земли воины. Перепачканные пылью и сухой землей, они, словно серые призраки, бросались на охрану и возниц, вонзая в них оружие. Никто не обратил внимания, что все они были в саторской броне, все носили знаки корпуса обеспечения и все имели смертельные раны на теле, которые им совершенно не мешали сражаться.

Мертвецы бросались опрометью, большинство без щитов, без всякой тактики. Словно обезумевшие, они кидались на противников, вонзая короткие клинки, ножи, а те, кто не имели оружия – вгрызались зубами, словно степные шакалы. Напор был настолько ошеломительный и неожиданный, что никакого строя или достойного сопротивления просто не вышло.

Да, мертвецов пронзали копьями, да, их рубили, но отсутствие конечностей или второй половины туловища совершенно им не мешала. Почти все телеги рванули в разные стороны, но не от того, что муллы почувствовали мертвую плоть. Это получилось из-за того, что мертвецы, жаждя выполнить приказ, бросались на все, что попадется.

Все, что имело теплую кровь.

Разорванные зубами глотки, разрубленные мертвецы, оторванные конечности и истошные вопли. Очень быстро нападение на караван превратилось в кровавую вакханалию. Сухая пыльная земля степи за несколько минут покрылась кровавыми пятнами.

Бой вспыхнул очень быстро и так же быстро почти сошел на нет. Сопротивляться остались лишь несколько воинов. Они размахивали мечами, рубили топорами, раскалывая головы мертвецов, но не сдавались. По началу четверка билась встав в круг, затем, когда на копье одного из воинов повисло сразу три оживших трупа, они остались втроем. Им пришлось сместиться к телеге, чтобы как хоть как-то сократить сектор атаки. Однако в какой-то миг бой остановился. Мертвецы просто замерли и, встав в плотное кольцо оцепления, принялись чего-то ждать.

Из оцепления мертвецов вышел Мак. Он внимательно оглядел воинов в дорогой броне и кивнул, после чего спокойно произнес на имперском:

– Одного будет достаточно.

Он поднял руку и, указав на них двумя пальцами, выдал очень маленькие «Иглы тьмы». Они были настолько малы, что не превышали по размерам швейные.

В следующий миг два из трех воинов получили маленькие дырки во лбу, из которых по капельке потекла кровь. Спустя секунду они рухнули на землю сломанными куклами.

Мак развернулся и ушел за спины оживших мертвецов, а воин, сглотнув ком в горле, проревел на саторском:

– Имперский ублюдок!

– Не я такой, – пробормотал он, не оборачиваясь. – Война такая…

После этого воин рванул вперед, размахивая топором, но вопреки его ожиданиям, мертвецы побросали оружие и ринулись на него. Он успел разрубить троих, прежде чем его повалили на землю. Его хватали за руки, за ноги, облепили, словно мухи конский навоз.

Итог был предсказуем. Воина связали по рукам и ногам, не забыв сунуть в рот кляп.

Кровавая резня закончилась. Мертвые добили раненых. Через полчаса мертвецы из каравана снова зашевелились.

Мак морщился от удовольствия, глядя на костер. Рядом сидела пара воинов, сноровисто работая ложками.

– Греетесь? – поинтересовался Вар, глядя на мага.

– Угу, – кивнул тот. – После большой работы со смертью меня всегда морозит.

Десятник кивнул и продолжил работать ложкой.

– Много у нас трупов получилось? – тем временем спросил Мак.

– Удачно в землю закопались, – кивнул второй воин – здоровяк Билл. – Мы почти тридцать врагов уделали, а положили всего ничего – полтора десятка. Это те, что совсем негодные, с головой разбитой.

– Не бросайте их, – кивнул темный подмастерье. – Я их на тварей пущу.

Мак оглянулся в сторону рукотворной кучи земли. Все мертвецы были заняты тем, что копали огромную яму.

– Еще раз обыщите весь караван, простучите полы на предмет заначек. Надо собрать все деньги, которые есть.

Воины прекратили работать ложками и переглянулись.

– Соберете все медные и золотые монеты. Трех саторских золотых достаточно, а вот меди надо побольше. Всю посуду медную, которую найдете, тоже собирайте.

Мак повернулся к седельным сумкам, которые собрал еще в университете, и достал из нее старую рукопись.

– Задумали чего? – успокоившись, поинтересовался Вар.

– Задумал, – кивнул Мак и взглянул на собственные руки. – Надо закончить одно дело.

– Вы для того оставили одного саторца живым?

Мак кивнул и, устало потерев глаза, начал объяснять:

– Мы уже семь караванов накрыли. Гурт с остальными, я надеюсь, тоже не меньше двух возьмут. О нас уже знают. Скоро караваны будут идти с поддержкой магов. В этом случае мы так просто не отделаемся. Наше счастье, что застава еще держит в ущелье десять тысяч раздраженных, голодных солдат. – Мак пролистнул рукопись до главы о сложном конструкте артефакта, расположившийся на двух страницах. – У нас не так много вариантов дальнейших действий. Либо мы упремся рогом и, возможно, угробим еще один-два каравана.