УА-А-А-А-А!

Снова бросок к двери, и ее отбрасывает с такой силой, что она покатиласья кубарем до самой ограды двора.

ХЛОП!

Дверь соседнего дома слетела с петель, а из нее выскочили трупы, которых двое напарников осматривали днем.

Они быстро пробежали расстояние до светящегося дома и с ходу начали ломиться внутрь. Без криков, хрипов и прочего шума. Только кулаки и человеческие ногти, которыми они принялись скрести в дверь, в тщетной попытке прорваться внутрь.

Они лезли в окна, ломились в дверь, а парочка особо ловких уже взобрались на крышу, в попытке пролезть в печную трубу.

– Именем Единого… – громко крикнул Снек, поняв, что тянуть дальше опасно. – Да обратит на вас он свой взор!

Кусочек ладана в этот же момент превратился в небольшой вулкан. В небо ударила струя дыма, который на высоте в десяток метров принялся расползаться вширь, превращаясь в белоснежное облако.

ГАР-Р-Р-Р-РА-А-А-А!

Тварь заметила посторонних и тут же сменила цель атаки своих марионеток.

– Хрен тебе по всей морде, – произнес паладин, вставший на пути мчащихся на него мертвецов.

Его доспех сиял белоснежным светом, глаза затянуло пеленой, а на лице сияла? хищная улыбка.

– Давайте, мрази! – выкрикнул он.

Первого бежавшего на него мертвеца он остановил ударом клинка по шее. Тело по инерции продолжило бежать, преодолев еще несколько метров, а голова с мутными буркалами покатилась по земле.

Свист клинка, удары и боевой рев Гоша. Паладин, рассекая воздух, оставлял белоснежные росчерки. Мертвецы падали один за другим, а за его спиной продолжал построение янтарного круга клирик.

– СНЭ-Э-Э-ЭК! – завопил паладин, когда понял, что мертвецов слишком много. Он уже не пытался срубить голову. Твари наседали настолько плотной группой, что ему удавалось лишь рубить руки и отскакивать из стороны в сторону, чтобы не упасть.

В момент, когда Гоша повалили на землю и попытались банально разорвать зубами, Снек закончил построение облака, накрывшего всю деревню и окрестности.

– Да снизойдет на вас благодать Его… – закончил молитву клирик.

В этот же миг ладан исчез из-под его ног, а туча окрасилась в янтарный цвет.

УО-О-О-О-О-ОТ

Над окрестностями пронесся оглушительный звук горна, и с неба, словно мелкие сверчки, по кривой путаной траектории посыпались оранжевые искры.

Они быстро накрыли все пространство своим светом, и свет этот был непростым. Каждое прикосновение такой янтарной искры заставляло восставшего мертвеца забиться в конвульсиях. Две искры выгибали его дугой. Третья обращала мертвого в пепел.

Тварь, предпринявшая еще две попытки прорваться в дом, не сразу поняла, что произошло. Когда над ее головой посыпались янтарные искры, она метнулась к лесу, чтобы укрыться, но не успела. Первая искра прожгла в ней дыру, вторая, попавшая на длинную мощную лапу с когтями, вырвала ее. Хлестала вязкая тьма, истошно вопила тварь, но продолжала нестись к лесу в надежде на спасение.

Точку поставили следующие три искры, пробившие грудь, брюхо и голову. Тварь кувыркнулась, рухнула на землю и затряслась.

Булькающий хрип доносился до Снека, но он не оставлял ритуала до последней искры. Он знал, что тварь истекает тьмой, и уйти у нее не получится, но также он прекрасно знал, что такие сильные твари, если они созданы человеческими руками, никогда не выдадут хозяина. Смысла оставлять неизвестное создание в живых не было.

Дождь из янтарных светлячков ослаб. Они начали двигаться медленее, словно торопиться было уже некуда. Маленькие огоньки опускались на землю и покрывали ее сплошняком. В теплом оранжевом свете была вся земля, дома и деревья.

Сказочная картина опустилась на мертвую деревню.

В воздухе стоял приторный аромат ладана.

– Снек, сученыш, – прохрипел паладин, отряхивая с себя пепел от восставших мертвецов. – Ты не мог пораньше?

– Прости, Гош, – с улыбкой осматривая окрестности, произнес клирик. – Ладан обветрился…

Воин поднялся на ноги и огляделся. Недовольство тут же слетело с его лица, а взгляд радовался сказочной картине.

– Красиво, – произнес он, осматривая дома, покрытые оранжевыми искорками. – Правда, вонять ладаном будем неделю… Но красиво, твою ж мать…

Свет из дома, куда они ломились, иссяк, а спустя несколько секунд послышались глухой удар и скрип двери. На пороге показался подросток, перемазанный в саже. На его лице были полосы от слез, глаза красные, одежда перепачкана в засохшей крови. В руках он держал круглый деревянный диск с вырезанным крестом – знаком единого бога.

– Зря мы в тот дом не заглянули, – произнес Снек, выдержав внимательный взгляд парня.

– Одаренный Единым, – тихо произнес Гош, всматриваясь в парня, который медленно, подволакивая правую ногу, направился к ним. Не сводя взгляда с парня, он начал бормотать себе под нос: – Лишь тот, кто потерял последнее; тот, кто жизнь свою на кон поставил. Не ради злата и вещей. Не ради власти и блаженства. Тот, кто страдать согласен ради чужого блага… Лишь он имеет право зваться паладином.

Парень не дошел до них всего десяток метров.

В один момент он обмяк и рухнул лицом в землю.

– Может, все же артефакт какой? – спросил Гош, вороша угли палкой.

Они сидели на краю поля, у костра. Рядом стояла телега, а недалеко с жадностью жевала траву тощая кобыла.

– Я весь дом проверил. Ничего там нет, – задумчиво произнес Снек, вертя в руках потрепанную книжицу. – Только старый псалтирь.

– Ну не мог же он это молитвами на старый лад сделать? – хмыкнул воин.

– Обычный человек точно бы не смог, – кивнул клирик и взглянул на парня, который лежал в бессознательном состоянии на старой подстилке с печки. – Но если допустить, что он необычный…

– Думаешь, одаренный? – настороженно поинтересовался паладин.

– Не хочется так про него думать, – хмуро сдвинул брови напарник. – Ни от одного одаренного никогда добра не видел.

– Но там же свет был, нет? Может, его к настоятелю отведем?

– И что скажем? Вот парень, светом тварь некромантскую от дома откидывал. Что с ним делать?

– Ну, из него бы клирик вышел знатный, – пожал плечами Гош, затем задумался и улыбнулся пришедшей в голову идее. – Или паладин.

– Да? И кто его учить будет? – хмыкнул Снек. – Или ты предлагаешь его в сенот тащить?

– Синод – это не церковь и не единый. Синод – это большая политика.

– А что тогда делать? Не магам же его отдавать.

– Обгадят всё, – буркнул воин.

– Вот и я про то же.

– Слушай, а как тебя учили?

– Я послушником ходил почти пять лет в монастыре. Там на молебне на третий год полыхнуло светом. Вот меня и отправили в орден инквизиции. Там и учили.

– Ты же пять лет послушником был. Почему сразу не отправили?

– Потому что явление благодати Единого – рядовое дело у закрытых монастырей.

– Тогда почему тебя отправили?

– Не знаю. Может не угодил настоятелю, а может от того, что монахиня Яра понесла…

Поймав усмешку Гоша, он вздохнул.

– Ну, Рамель и Герфа тоже понесли.

– Тогда понятно, – хмыкнул паладин. – А что в этом ордене?

– А что в нем? Женщин нет совсем. Только мужики. Даже полапать некого…

– Там-то тебя учили?

– Учили, но в основном по книгам и старым рукописям. Но на самом деле учился уже на практике.

– Вот как… – задумчиво протянул Гош. – Слушай, может действительно покажем его настоятелю?

Снек недовольно сморщился, но в итоге кивнул.

– Он хоть и редкостный зануда, но что-то дельное все же скажет, – подвел итог клирик.

В это время парень с трудом повернулся на бок, лицом к костру, и открыл глаза.

– О, болезный наш очнулся, – хмыкнул воин. – Ты как?

– Есть хочу, – произнес он, оглядываясь и пытаясь понять, что произошло.

– А что в деревне было, помнишь?

Парень оглянулся и замер, остановив взгляд на селе, в котором полыхали пожары.

– Помню, – хриплым голосом произнес он.