Юлька ещё зимой познакомилась с Валерой на вишнёвой девятке. В то время это круто считалось, даже песня была. Мелкий, ей по плечо, он запал на неё — подарки дарил, в рестораны водил. Она тоже на него запала, хотя стеснялась его роста. Говорила, впервые в жизни влюбилась. По ней заметно было. На восьмое марта он обещал романтический вечер, но когда она позвонила, сказал, что позарез нужно друга встретить в аэропорту, а самолёт задерживается, и все планы рушатся. Конечно, Юлька до слёз расстроилась, но Валера сказал, что встретит друга и сразу к ней в общагу заедет, чтобы время не терять. И, заодно, нет ли у Юльки красивой подруги для его друга? Только красивой. Ну, Юлька ответила, что есть Ирка. На самом деле я не красивая, просто — лучшая подруга.

Я тогда не собиралась никуда, мы с девочками в блоке праздничный стол готовили, но согласилась ради подруги. Когда Валера ввалился с букетом цветов для Юльки, а следом вошёл высокий кудрявый мужчина с чёрной собакой, — интересно, как их вахтёрша пропустила? — я подумала, что правильно согласилась.

— И кто из вас Ирка? — кудрявый обвёл глазами комнату, где нас пятеро сидело, и остановился на мне. — Ты. Угадал?

Трудно не угадать — все в домашней одежде, только мы с Юлькой в сапогах. Мужчина потрепал своего пса: «Хэл, поцелуй девочку», и мне пришлось закрываться руками от мокрого языка. Животное здоровое, но глупое.

Валера привёз нас домой к Демидову. Собрали стол — салями, конфеты, шампанское, Наполеон. Импортные сигареты. Мы с Юлькой пригубили шампанского — почти не пили тогда, — а мужики хорошо так прикладывались. Мужики — лет по тридцать им было, может, даже больше. А Хэл, наоборот, щенок — прыгал на всех, как ненормальный, колбасу выпрашивал. Надоедливо звонил телефон — хозяин не поднимал трубку. Юля зазвала меня в ванную носы попудрить, спросила, останусь ли я здесь одна, если они уедут? Она с Валерой поговорила, и он ручается, что Юра не будет приставать, если я не захочу. Я сказала, что не боюсь, это Юлька у нас девственница… Два месяца с Валерой встречается и никак не переспит.

Как только дверь за ними закрылась, Демидов прижал меня к стене. Его губы пахли коньяком и табаком, а щетина кололась.

— Тебе сколько лет, лапушка?

— Восемнадцать, — соврала я.

Он хмыкнул и задрал короткое платье, коленом раздвигая ноги. Вырвалась:

— Можно в ванную?

Выпустил:

— Иди, только быстро.

В ванной меня заколотило от нервов. Прошлым летом я потеряла свою первую любовь. И много чего другого тоже. Когда в одном полотенце я вернулась в комнату, диван был разложен, а Демидов с кем-то по телефону разговаривал: «Да я говорил Грановскому, что никто не даст разрешения, это же целый леспромхоз! Нет, сука, ему надо было в эту байду с немцами ввязаться… Казино? Да, а откуда ты слышал?» Увидел меня и кивнул в сторону дивана. Я легла и выбросила из-под одеяла полотенце, а Демидов смеялся глазами.

Он весело удивился, когда снял брюки: «Ебитская сила, в самолёте у меня ещё были трусы, я точно помню! Куда нахрен они делись?» После душа нырнул ко мне и прижался всем телом, согреваясь. Снова зазвонил телефон — беспокойно, настойчиво. Юра шептал: «Лапушка моя, хорошая моя». Но я совсем сухая была, и он не стал делать мне больно. Ушёл на кухню и принёс коньяк и блюдце с ломтиками лимона. Налил в стакан на два пальца и заставил выпить. Я не отказалась. Дыхание спёрло от крепости, и Юра сунул мне в рот кружок лимона:

— Лапушка, ты делала это раньше?

— Конечно, — скривилась от кислого.

— Сколько раз?

Огонь из желудка разлился по всему телу, и я улыбнулась:

— Это неприличный вопрос!

— Ах, так? Ну, держись тогда.

Стянул с меня одеяло, склонился между ног. Этого я точно не ожидала. Лицо сразу загорелось — и от коньяка, и от всего. Сказала строгим голосом, чтобы понял:

— Не надо этого. Пожалуйста, не надо, — я отпихнула кудрявую голову.

— Не дёргайся, я лучше знаю, что тебе надо.

Потом я поняла, что он прав. Позже я поняла, что он вообще всегда прав. Я в ту ночь совсем не спала. А он спал немного — в перерывах, наваливаясь жаркими руками и ногами, даже во сне не отпуская меня. Телефон больше не звонил, но глубокой ночью кто-то начал звонить в дверь. Долго так трезвонил, а потом заколотил ногами. Демидов вздохнул и пошёл открывать. Мне только женский голос был слышен. Женщина истерически чего-то требовала, ругалась и плакала. Хотела прорваться в комнату, но он не пустил. Я под одеяло залезла, думала, это жена. Они потом на кухню прошли, где Хэл был заперт, и долго разговаривали. Я решила, мне надо уйти, и высунулась в прихожую. Демидов заметил:

— Быстро обратно в постель!

Но я её немного разглядела. Старше меня раза в два, блондинка. Она уже не плакала. Мне показалось, они целовались в темноте на кухне. Он её проводил и вернулся ко мне. Выключил лампу — уже светало. Снова целовал меня всю, так медленно, так нежно, что сил никаких не хватало…

Когда проснулась, его не было. И чёрного Хэла тоже. Записка на подушке: «Уехал по делам. Приеду, когда освобожусь.» Оказалось, он меня запер в своей квартире. И ладно, всё равно суббота. Послонялась немного и начала убираться. Посуду помыла, полы в комнате. Диван собрала. Пошарила по шкафам — женских вещей нигде нет, это хорошо. Потом лежала в ванной с бокалом шампанского и красивым глянцевым журналом про кино. Демидов всё не возвращался. Я уже родителям по межгороду позвонила, и подругам, чьи телефоны помнила, и даже Валере, чтобы с Юлькой поболтать. Обнаружила видеомагнитофон и смогла включить его. Зависла с открытым ртом: тогда я впервые посмотрела порнофильм, местами подташнивало.

Он так и не вернулся в тот день. В воскресенье я собиралась просить Юльку с Валерой мне помочь, но неожиданно пришла какая-то девчонка, открыв дверь своим ключом. Совсем малолетка, но материлась как сапожник. Сразу налетела на меня: кто я такая, что здесь делаю? Я ответила, что Демидова жду. Она начала ржать: Демидов вчера улетел в Свердловск и позвонил ей, чтобы она за квартирой присмотрела. Оказывается, она соседка и следит, если чужие около квартиры трутся.

— В Свердловск? А про меня он ничего не сказал?

— Про собаку сказал, что бывшей отвёз, а про тебя — нет. Да забыл он про тебя! — И снова этот противный смех.

Главное, она такая хорошенькая была, просто куколка с белым каре и голубыми глазками, а разговаривала, как подзаборная девка. Её Анной звали. Пошли к ней в квартиру, и она накормила меня тушёным мясом, таким переваренным, что волокна во рту таяли. Я с жадностью ела, а то от салями живот уже болел. Анна похвасталась, что сама готовила мясо, а я спросила, чего ж так переварено? Она покривила розовые губы и нехотя ответила:

— У бабки зубов нет. Она сейчас на дежурстве в тубдиспансере, а я по дому. Надо ей зубы делать, а денег нет. Юрий Георгиевич обещал дать.

— Что, спишь с ним?

— А-а-а! Он, сука, не соглашается! А ведь я красивая! Я его давно развожу, но он говорит, что не спит с малолетками. Поэтому я пока с другими… сплю… — закончила она горько.

И сама засмеялась от того, насколько жалко это прозвучало. М-да, ей бы тоже не мешало зубы сделать, несколько выбито, что ли…

В общагу пришлось идти пешком: денег ни копейки. Машины сигналили, такое короткое на мне платье. И курточка джинсовая лёгкая, и без шапки, а холодно ещё было, начало марта. Зато проветрила голову. Решила никогда больше с ним не встречаться. Лапушка, лапушка. Он хоть помнит моё имя? Запер в квартире и забыл. В кармане лежала визитка, которую я вытащила из пачки в шкафу, а в теле плескалась память о первом оргазме. Демидов Юрий Георгиевич, генеральный директор ООО Энергия. Телефон рабочий, телефон домашний. Тридцать два года. День рождения — 18 апреля. Разведён. Высшее экономическое. Когда убиралась, в шкафу мне попались документы. Не то чтобы я их специально искала…