— Чего пришла? — грубовато спросила Христина бабку. — Не боишься, что снова ловушку наброшу?

— Не боюсь. Я тебе не нужна. Покажи мне Игнаша. Хочу убедиться, что с ним всё в порядке.

— Что ему сделается, — фыркнула Христина и растянула губы в фальшивой улыбке. — Спит Игнат, умаялся после моих ласк.

— Ой, брешешь, — усмехнулась бабка, а внутри всё похолодело от страха. — Он на тебя такую и не взглянет.

— Не веришь — убедись сама. Только пообещай не будить, иначе…

— Обещаю, обещаю. — миролюбиво кивнула Гана. — Мне главное знать, что с Игнашем всё хорошо.

Отвлекает её, — поняла Яся. Им очень нужно было попасть в дом. Вот только дальнейшие планы бабки были туманны — они не успели их обсудить.

Прындик, напяливший шапку-невидимку, исчез с глаз. Он предусмотрительно помалкивал, и Яся не знала — с ними он или остался снаружи. Когда воструха впустила их в дом, она быстро шмыгнула за Ганой, опасаясь, что её не пропустят. И совсем не подумала про шустрого малька.

Христина встретила их на пороге комнатушки и, приложив палец к губам, кивнула в сторону кровати.

Игнат лежал на ней, закрыв глаза, дышал спокойно и расслаблено. И только губы были сжаты в скорбную складку.

Яся взглянула на него, и мир пропал, сердце отчаянно заколотилось. Хотелось подойти, прикоснуться, убедиться, что он действительно спит. Но она удержала себе от этой непростительной вольности. Она лишь смотрела, словно старалась запомнить, удержать в памяти его мужественный образ, и вдруг разглядела тонкий поясок, перехватывающий грудь. Он был почти не заметен на рубашке, и означал только одно — Игнат Христину до сих пор не поцеловал! В противном случае он попал бы под её власть, и Привратница не стала бы его связывать.

— Вот видишь, всё хорошо, — Христина обращалась только к Гане. — Не нужно его тревожить. А теперь — уходите. Посмотрели и хватит. Воструша вас проводит.

Она собралась позвать помощницу, но в это время Гана шагнула к кровати — то ли собиралась растормошить Игната, то ли хотела освободить от верёвки.

Христина зашипела разозлённой кошкой и в её руках появился сияющий шарик. Совсем небольшой, он висел между ладоней потрескивая и искря.

— Тронешь Игната — спущу на тебя молнию, — предупредила она, прожигая бабку взглядом. — Я пожалела тебя прошлый раз. Всё-таки столько лет бок о бок прожили. Но теперь уничтожу! Так и знай.

— Убери молнию, Христя, — спокойно попросила Гана. — Мы уйдём, обещаю.

— Отойди от него. Вот так, умница. А теперь забирай свою шавку и убирайтесь. Или ты всё-таки хочешь в костёр? — Христина впервые за всё время обратилась к Ясе, и шарик оторвался от ладоней, чуть дрогнув, медленно поплыл в её сторону.

— Не хочу в костёр, — просипела Яся, не сводя с него затравленного взгляда. Еще немного и шар врежется в неё, взорвется тысячью искр!

— Не пугай дзяўчынку, ей и так досталось немало… — Гана прищёлкнула пальцами, и молния рассеялась золотистым туманом.

— А говорила — слаба, — усмехнулась на это Христина. — Ты всегда была прилежной ученицей.

— А ты лучшей учительницей. И хорошей подругой. Мне очень жаль, Христя, что ты оказалась фальшивкой.

— Мне наплевать на твою жалость. Запомни — Игнат останется со мной. Отпускаю тебя лишь потому, что ты сама привела его ко мне. Избавила меня от лишних хлопот. Уходи, Гана, и девку свою забирай, пока позволяю.

— Я за Катей пришла! — выпалила Яся, не дав Гане и рта раскрыть и, побледнев, уточнила на всякий случай. — Катя моя подружка.

— Так иди, ищи свою Катю, — Христина махнула в сторону окна, за которым виднелся лес. — Ушла она. В лес ушла. Полуверицы на месте не сидят. Всю жизнь теперь бродить будет. Без имени, без памяти. Бледной тенью.

— Зачем ты так с девушкой? Или взревновала?

— Перестаралась немного… — Христина равнодушно пожала плечами. — Мне была нужна её оболочка.

— К чему такие сложности? Могла бы просто наслать морок.

— Сама знаешь, что морок ненадёжен. Стоило мне утратить над собой контроль, и он бы тут же рассеялся… А мне хотелось отдаться на волю чувств, — Христина мечтательно улыбнулась. — Сколько дивных мгновений у нас было с Игнатом… Сколько ещё будет!

— Если ты его правда любишь — отпусти. Игнаш не будет здесь счастлив.

— И снова остаться одной? Жить только воспоминаниями? — Христина резко показала на дверь. — Последний раз предлагаю вам убраться. Потом позову помощников.

— Хорошо, Христя. Ты победила. — Гана повернулась к Ясе и чуть заметно припустила веки, а потом покачнулась и осела на пол.

Яся хотела броситься к ней, но удержалась, вспомнив бабкино подмигивание. Она неспроста послала ей сигнал, предоставив дальше действовать самой. И Яся не подвела, пока Христина смотрела на неподвижную бабку, подбежала к кровати — собиралась распутать верёвку, сдерживающую Игната. Но увидев его вблизи, не сдержалась, не смогла отказать себе в невинном желании и поцеловала его.

Губы Игната были сухие и теплые. Слегка дрогнув, они приоткрылись, и он ответил на поцелуй.

— Катя, — шепнул нежно, не открывая глаз. — Катюша моя…

Никогда еще Ясе не было так хорошо и так горько одновременно. Не её он сейчас целовал, не о ней грезил. Но теперь это было не так и важно, главное — чтобы баба Гана успела осуществить задуманное.

— Ах ты, дрянь! Мерзавка!! Отпусти его! — ухватив Ясю за волосы, Христина отодрала её от Игната. — Ты сама напросилась! Теперь точно сгоришь! И тебя спалю, и бабку!

Яся почти не разбирала слов, она ослепла и оглохла от боли — Христина волокла её с такой силой, что едва не выдрала волосы с корнем.

А потом внезапно что-то изменилось, и Яся упала на пол. Рядом билась и подвывала Христина, держалась за шею, стараясь оторвать от неё невзрачную ленточку из русалкиной косицы. Чем сильнее дёргалась Привратница, тем туже затягивался узел, и стремительно менялась молодая половина лица, теряя под наползающими морщинами былую красоту. Через секунду все завершилось — от статной и высокой Привратницы осталась только скрюченная тень, она тряслась, пытаясь что-то сказать, но из беззубого рта вырывались одни лишь всхлипы. Как и надеялась баба Гана, праклён замкнулся, вернув Христине причинённое ею зло и превратив в жалкую развалину. И Ясе было её ни чуточки не жаль.

— Баба Гана! — больше не сдерживаемый верёвкой, Игнат неловко привстал с кровати. Он провёл руками по лицу, стряхивая с себя сонный дурман, и когда Гана подошла его обнять, уткнулся в её плечо и замер.

Потом были бабкины слёзы, и сбивчивые расспросы Игната, и тоскливый беспомощный вой Христининых служек, и радостный гундёж прындика…

Дома у бабы Ганы их встретили Малинка и хатник, и даже рыжий печурник вылез поприветствовать победителей.

На столе уже всё было готово для пира — красовался пышный пирог с румяной корочкой, стояли мисочки с соленьями и острой закуской из чеснока, картофеля и хлеба, горкой поднимались на широком блюде вареники с тёрном и вишней. Расстаравшаяся дамася приготовила и суп на берёзовом квасе, и сладко-кислую солодуху, нарезала толстыми ломтями аппетитную и душистую от специй домашнюю колбасу…

Голодные и измученные Яся с Игнатом с жадностью набросились на еду, прындик не отставал от них, одна лишь Гана потягивала поднесённый Малинкой отвар и ничего не ела.

Чуть позже Игнат засобирался в лес — на поиски пропавшей Катьки. Бабка с трудом отговорила его от этой напрасной затеи, решив не скрывать правду о том, что Катьки, той Катьки, в которую он так страстно влюбился, больше не существует.

— Пропала она, Игнаш. Полуверицей стала. Кто маску Привратницы примерил — половину себя потерял. Так и будет мыкаться теперь — и не человеком, и не нечистью.

— Помоги ей, баб Ган. Придумай что-нибудь. Ты сильная, ты Христину одолела!

— Сила здесь не при чём, маё сэрца. Пустая она внутри, твоя Катя. Не узнает ни тебя, ни Ясю. Так и будет скитаться, идти без мыслей и целей — сама не зная куда и зачем.