Среди дня я заметила под яблоней свою подружку Петунью – она мирно спала в тенёчке. Петунья, конечно, со странностями, но это не повод, чтобы смеяться. Даже если она вместо «да» говорит «а», потому что по-другому не умеет.

Петунья – страшная трусиха. И я, чтобы она со сна не перепугалась, подошла к ней потихонечку и шепнула:

– Ку-ку! Это я.

Петунья подскочила, как ненормальная, перевернулась в воздухе, плюхнулась на спину и задрала вверх все четыре лапки.

Стоит ей разволноваться, как лапки у неё сводит судорогой, они становятся жёсткими-прежёсткими, как у пластиковых фигурок. Смешно, конечно. Но не Петунье.

– Гурти! Ты меня напугала!

– По-прежнему судороги? – спросила я.

– А, – вздохнула Петунья. – Даже хуже стало. Теперь лапы отказывают и от хороших новостей.

– Ты, ясное дело, переживаешь, – сказала я, и она ответила «а».

Когда лапки у неё «оттаяли», я пригласила её к нам домой пообедать.

– Будет курица, – пообещала я.

– Надо же! – воскликнула Петунья. – Чудесная новость!

И – БАМ! – на спину, все четыре лапы снова как спички.

Что тут скажешь – со странностями, но это не повод, чтобы смеяться.

А ещё она не умеет говорить «рододендрон», говорит «рододондон». Это всё потому, что она родилась в грозу в зоомагазине. Это где живых собак и кошек продают, как плюшевые игрушки или банки с горошком. Да, кстати, держитесь подальше от продавцов животных. Они обманщики. Пожалуйста, я запросто докажу. Они говорят: «Я люблю животных». А кто продаёт любимых? Да никто!

Только успела Петунья родиться, как продавец отлучил её от матери. Из-за этой травмы она так и не выросла, вот только уши немного подросли. И что дальше? Два года просидела в витрине магазина, и всё время как щенок. Никому она не понадобилась, даже в дни скидок. Забыла сказать, что она ещё и некрасивая: глаза навыкате, здоровые, чёрные, как две виноградины.

В конце концов, продавец решил от неё избавиться и выбросить в мусорный ящик. Потом подумал ещё немного и выставил на продажу как гигантского хомяка. В точку! Петунью купил наш сосед, месье Норбье, славный такой старичок – надумал завести себе хомячка, чтобы было чем заняться на пенсии. Продавец был так рад избавиться от Петуньи, что вручил покупателю бонусы – кормушку, пипетку-поилку и большой пакет с сеном.

На новом месте жизнь у Петуньи слаще не стала. Из-за морковки и сена, которым её кормил старичок, у неё постоянно болел живот. Она не умела пить из пипетки-поилки, а когда он её отправлял в колесо побегать, её выворачивало сеном и морковкой.

– Можно подумать, что мой хомячок – собачка, – сказал дедушка Норбье ветеринару – Он у меня от колеса болеет.

– Тут и думать нечего, – сказал ветеринар, – он и есть собачка.

Дедушка Норбье от изумления рот раскрыл, и у него – хлоп! – вывалилась вставная челюсть.

Ветеринар осмотрел Петунью очень внимательно, сказал, что она хорошая девочка, и ей помогут мясные тефтельки и любовь.

Доктор не ошибся. С тех пор, как у неё есть тефтельки и любовь, она чувствует себя гораздо лучше. Пока-пока, злые колики! Да здравствуют вкусные косточки, мягкая подушка и прочие услады собачьей жизни!

Любовь вылечила Петунью от болей в животе, но избавить от многого другого не получилось. Из-за несчастного детства у Петуньи сохранился пришибленный вид и постоянный вопрос в глазах: «Меня накажут?»

Когда мы с ней познакомились, я сразу ей предложила: «Давай дружить!» Она согласилась, сказала: «А». А потом спросила: «Ты будешь меня наказывать?» Я ответила «нет», и она обрадовалась.

Этим утром на лугу я увидела далматинца – огромного, самого большого в мире.

«Ура! Новый друг! – обрадовалась я. – Сейчас повеселимся!»

Но когда я подбежала поближе, я увидела, что это корова.

Ну, какой из кота человек? Он же с головы до ног в шерсти, у него вдобавок есть хвост, зубы и когти. В общем, много лишних нелепых вещей.

Сегодня нежусь я на солнышке и вдруг как закричу:

– Фу! Что это так плохо пахнет?!

Я так закричала, потому что заметила – рядом со мной Кота-задом-наперёд, но я сначала притворилась, будто его не вижу, чтобы его позлить.

– Ты меня видишь, я знаю, – промяукал кот.

А я ещё громче:

– Прочь отсюда, грязный котище! – это я так для смеха.

– От расистки и слышу! – это он мне в ответ.

– Что-о-о?! Я расистка??? Ничего подобного! Просто я вижу правду и говорю вслух, что порода у вас уродская, тупая, злобная и вонючая!

– А точнее? Что тебе так не нравится?

– Ну, во-первых, шерсть. Ты весь покрыт шерстью.

– Как ты.

– Ну-у-у. У вас к тому же хвост.

– Как у тебя.

(Этот кот такая зануда, он уже здорово меня достал).

– У вас зубы острые, как у вампира.

– Как у тебя.

– У вас когти на лапах.

– Как у тебя.

– У вас бывают блохи.

– Как у тебя.

И тут вдруг до меня дошло, что жирняга говорит правду. У меня есть всё, что мне у него не нравится. И мне в голову пришла СТРАШНАЯ мысль, от которой я задрожала каждой своей клеточкой.

А что если я кошка?

Что если в самом деле я родилась в кошатне, а мой дорогой Гаспар убедил меня, что я собачка, просто чтобы меня порадовать?

Ведь, если подумать, я ничем не отличаюсь от этого кота, который кажется мне таким безобразным и ничуть на меня непохожим.

– Так ты… ты, что, считаешь, что я кот? – прошептала я, чувствуя, как у меня вспотели подушечки на лапах.

Кот-задом-наперёд расплылся в улыбке.

– Может быть, ты же такая умная. А кошачья порода как раз этим и отличается.

– Ну если в этом дело, то нет, я очень глупая! – воскликнула я.

– Кошки, они ловкие.

– А я неуклюжая.

– Кошки чистюли.

– А я грязнуля.

– Кошки воспитанные.

– А я ГРУБИЯНКА.

– Значит, ты неуклюжая грязнуля и тупая грубиянка?

– Именно. Да, я вот такая, – согласилась я с гордостью.

Кот-задом-наперёд снова расплылся в улыбке.

– В таком случае, ты точно собака.

Толстяк удалился, посмеиваясь, а я только вечером, вспомнив наш с ним разговор, поняла, что он выставил меня круглой дурой.

Запас косточек – это запас здоровья. В случае какой-нибудь зимы можно жить себе спокойно, пока другие гибнут от снегопадов.

У меня в саду очень много схронов с косточками. Но где, я не скажу. Во-первых, это секрет, а во-вторых, я не помню.

Прошлым летом Гаспар подарил мне ЧУДЕСНЕЙШУЮ кость необычайной красоты. И я – р-р-р! – мигом вырвала её у него из рук – прямо как дикарь какой-то! – и унеслась в сад искать надёжный тайник. Попробовала зарыть под миндалём – нет, земля слишком твёрдая. Тогда под оливой – и под ней слишком твёрдая. Тогда под кабачками – и там слишком твёрдая. И тогда я решила закопать её в кровати Гаспара. Потому что там копать легко.