– Боги, он уже сломан, Акихито!

Здоровяк пожал плечами, извиняясь, и еще раз стукнул по пауку на всякий случай, окончательно раздавив дрон.

– Откуда он взялся? – поинтересовалась Юкико.

– Может, спрятался на «Куреа»? – Акихито посмотрел на Блэкбёрда. – Сиськи Аматэрасу, ты проверял судно, чувак?

Капитан выгнул бровь.

– С какой стати гильдийцы запускают дроны на борт моего корабля? Если бы они знали, что я сочувствую Кагэ, меня бы заперли в камере пыток быстрее, чем шлюха из Доктауна задерет кимоно, когда флот атакует город.

Мичи почесала песика за ушками, чтобы успокоить.

– У одной из лже-особей, которых я убила в спальне Аиши, была похожая штука, спрятанная в шаре на спине. – Она посмотрела прямо на Каори. – Может, паук принадлежал лже-особи, которую вы держали здесь в плену?

Сердце Юкико упало.

– Аянэ…

– И она шпионила за нами, – выдохнула Каори. – Даже запертая в камере, сука могла видеть все! – Она швырнула испорченную машину в кострище и яростно выплюнула: – Кстати, как долго тварь шпионила за нами? И ты хочешь, чтобы мы объединились с этими… Змеями, Юкико?

– Каори, просто…

– Что? Что просто? Гильдия Лотоса убила наших союзников и друзей! Уничтожила тысячи гайдзинов. Если у них назревает бунт, то они всего-навсего стая трусов, которые сидят сложа руки, пока страна катится к краю пропасти. – Каори повернулась к Маро. – Ты сейчас пойдешь к радиостанции, и мы сегодня же вечером распространим эту новость. Назовем Мисаки в открытую, во всеуслышание, и посмотрим, что подумают правители кланов, когда они поймут, что в Гильдии может быть мятеж.

– Ты не посмеешь так поступить, – заявила Юкико.

– Не тебе мне указывать, что я могу, а что – нет, Танцующая с бурей.

– Как ты думаешь, что сделает Гильдия, если ты назовешь имя Мисаки в открытую? Они убьют ее, Каори!

– Одним чи-монгером меньше. Пожалуй, смерть подтолкнет товарищей Мисаки к активным действиям.

– Серьезно? С каких пор мы убиваем невинных?

– Невинных? – Каори скривилась. – Ты шутишь?

– Мятежники Гильдии могут стать нашими союзниками! Мы, черт возьми, на одной стороне баррикад!

– Да неужели? И что предприняли наши «союзники», пока Гильдия превращала небо в кровь, а реки в деготь?

– Прочитай письмо! Они работали годами, ожидая…

– Ожидая! – взревела Каори. – Ожидая, пока погибнут тысячи. С неба падают птицы, на земле вырубают леса, гайдзинов превращают в удобрение. А они ожидают… Чего? Приглашения? Идеального момента, который никогда не наступит?

– Нет. Как-то все неправильно, Каори. Разве мы имеем право рисковать чужими жизнями?

– Какой пример для остальных, а? Могучая Араши-но…

– Хватит нести чушь про Танцующую с бурей!

Каори и Юкико теперь стояли нос к носу.

Рука Каори легла на вакидзаси, но Юкико еще не коснулась своей катаны. Их клинки когда-то принадлежали Даичи, который отдал холодное оружие дочери и ученице – девушкам, которые, как он, должно быть, надеялся, объединятся после его ухода.

Буруу, который был возле Юкико, зарычал, и его растущий гнев оказался отражением ее собственного. Ярость Юкико привлекла и Кайю, арашитору, спустившуюся с облаков и приземлившуюся на разрушенную крышу хижины. Теперь Кайя наблюдала за происходящим с прищуренными глазами, а по всей деревне зажигались фонари, сонные люди выползали из дверей, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся шум и суета.

Каори же ни на кого не обращала внимания, изо рта у нее брызгала слюна, и она продолжала реветь:

– Мы сражаемся и умираем, Юкико! Мы платим кровью и нашими жизнями, пока мятежники коротают время в пятигранных рабских ямах и считают дни. Что ж, скоро они узнают, что значит истекать кровью! Как мы истекали кровью! Как я истекала…

– Речь не про тебя!

– Именно! Речь про каждого из нас! И всех в деревне! Всех, кто называл его отцом или другом. – Глаза Каори сузились до щелочек. – Он и тебя любил. Ты носишь меч Даичи на бедре, но предлагаешь лечь на одну подстилку с псами, которые украли его? Ты хоть представляешь себе, через что он сейчас проходит? Если предположить, что его пока еще не бросили в чан с удобрением?

– Черт подери, Каори. Дело не в Даичи! Ты собираешься убивать наших союзников! Мы можем объединиться с повстанцами Гильдии – и вместе станем сильнее, чем поодиночке.

– Нет, Танцующая с бурей, нет никаких «мы вместе». Есть только мы и они. Они заслуживают то, что получат: Кин, Аянэ, все до единого. Хочешь, чтобы я оплакивала мятежников? Мне на них плевать. Будь они прокляты! Пусть провалятся в подземный мир Йоми! А ты со своим предложением объединиться с ублюдками позоришь нас и то, за что мы боремся.

– Ты просто ослеплена, – выдохнула Юкико. – В тебе говорит ненависть… То, что ты делаешь и говоришь, напрямую связано с одним событием. О боги, боги, Каори! – Юкико попятилась, взглянув на шрам юной женщины. – Когда Йоритомо порезал тебе лицо, он, вероятно, и не понял, что сделает тебя настолько уродливой.

Повисло жуткое молчание, растянувшееся буквально на вечность. Юкико увидела, как распахнулись у Каори глаза, а зрачки превратились в булавочные уколы, костяшки пальцев, лежащие на вакидзаси, побелели. А потом клинок, чистый и яркий, очутился у нее в руке, спев гимн острием стали по кромке ножен. Акихито предостерегающе зарычал, сжимая боевую дубину, но Каори взмахнула мечом, со свистом рассекающим воздух, чтобы нанести Юкико удар в голову.

Смертельный удар.

Юкико подняла катану и истошно закричала, когда мечи соприкоснулись. Взрыв искр и хрупкий звук целующейся стали, удар был отражен. Каори шагнула вперед и сильно ударила Юкико в грудь.

Юкико упала.

Акихито предостерегающе гаркнул, и его слова разрезали воздух, как сталь в руке Каори:

– Не надо, она беременна!

Раздался рык, подобный грому, прогремевшему в десятках футах над головой. Звук могучим гулким эхом прокатился до дрожащих небес. Между Каори и Юкико встал Буруу, расправив крылья и плюясь горящими изломанными стрелами молний. Сверху на девушку, широко расставив лапы, приземлилась Кайя, накрыв ее своим телом.

Глаза Буруу вспыхнули, когда он снова взревел, широко раскрыв жестокий клюв, всего на волосок от руки Каори, которую был готов оторвать по локоть, вывернуть наизнанку, разорвать в клочья, а останки расшвырять по деревенской площади под испуганными взглядами детей.

Члены Кагэ приблизились с оружием на изготовку, в их глазах отражались изломанные молнии.

– ПРЕКРАТИТЕ! – воскликнула Юкико.

Они почувствовали этот крик. Все они. Не только рядом стоящие, но и те, кто находился дальше.

Взлетели сидящие в кронах галдящие птицы. Дыбом поднялись и задрожали волоски на телах людей.

Все почувствовали возглас Юкико своими костями, инстинктом, древним, рептильным, скрывавшимся в основании черепа и всплывающим при ощущении голода, жажды или вожделения.

Зверь сидел внутри каждого.

И он боялся.

– Прекратите, – сказала Юкико.

Грудь Каори тяжело вздымалась, с приоткрытых губ стекал иней слюны. Юкико выкатилась из-под Кайи, вложила катану в ножны и опустила руку на плечо грозового тигра. Буруу вновь зарычал – столь низко и глубоко, что казалось, будто падает небо. В последний раз прогремел гром, подул слабый ветер. Изогнулась яркой дугой молния, и начался дождь.

Прозрачный, как настоящее стекло, ледяной и обжигающий обещанием снега. Как будто Сусано-о удерживал его в ладонях много недель подряд, а теперь ливень, наконец, вырвался на свободу и хлынул, низвергаясь на твердь могучим водопадом. Охладил жар собравшихся, погасил тлеющий костер. Но глубоко внутри углей еще бушевал огонь.

– Беременна? – Голос Каори едва различался сквозь обрушившиеся потоки воды.

– Близнецы, – ответила Юкико.

– Кто отец?

– Не твое чертово дело.

– Твой Кин?

Юкико облизнула губы. И промолчала.