Юноша-сутенер переминался с ноги на ногу среди уличного мусора. Держался он, учитывая обстановку, на удивление застенчиво.

Аддер издал театральный вздох.

– О, такова цена славы. Все окружающие только и мечтают отыскать твои слабые места и поставить себе на пользу это знание. Признаюсь честно, я большой ценитель девственниц. Они как чистая доска внушают мне исключительное сексуальное возбуждение. – Он протянул руку и, подхватив девушку, втащил ее в седло мотоцикла рядом с собой.

– Все, разумеется, относительно, – продолжил он, входя в избранную для таких случаев трагикомическую роль. – Ничей скальпель действительно еще не касался твоего эпидермиса, крупнейшего, между прочим, полового органа, а вот как нам быть с нечаянно полученным на уроке физры в седьмом классе надрывом плевы? Впрочем, пустое.

Он перевел взгляд с пепельно-бледного личика девушки на ее сутенера.

– Не видать тебе стопроцентной скидки. Но у меня сегодня хорошее настроение, так что я, пожалуй, ограничусь пятьюдесятью процентами от ее будущих заработков, а не шестьюдесятью, как обычно беру с тех, кто ко мне является без гроша в кармане. Нет-нет, не стоит благодарности.

Паццо отвернулся. От жизнерадостного моноспектакля Аддера его слегка подташнивало. Лайл бормотал ему на ухо что-то невразумительное.

Девушка обхватила Аддера тонкими руками за пояс, а голову склонила ему на спину.

– Эй! – вдруг окликнул их Друа. – Мокса по ящику нынче ночью видели?

Аддер медленно выжимал сцепление, шум мотора поднимался стонущим крещендо.

– Ага, видел. Старый пердун и его ток-шоу.

– Какого вы о нем мнения? – уточнил Друа, занося ручку над блокнотом. Это был один из стандартных вопросов его анкеты.

– Ты уверен? – спросил Асуза, отводя глаз от окуляра прицела.

Милч кивнул.

– И не потей мне тут, – сказал он.

Несколько минут назад он вколол себе комбо на основе гуперзина, и веки его сузились в щелочки, как у рептилии.

– А что, нельзя какого-нить еще мессера найти?

Милч помотал головой.

– Нам и этого-то повезло найти. Обычно они все после первой передачи Мокса – фьють.

– Тогда, может, стоило бы до завтра обождать, – предположил Асуза, глядя на далекую полоску света во тьме.

– Ни за что, – выразительно отвечал Милч. – Как я могу фанов подвести?

«Приход близок, – подумал Асуза. – Он в таком возбуждении, что, если не выстрелит в кого-то, можем с крыши живыми не выбраться».

– Ну ладно, вперед, – сказал он. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Он развернулся и проложил себе путь вдоль поручня на край толпы. Зеваки безмолвствовали, но над толпой висел густой дух пота и всяческих метаболитов. Прокатился слушок, что Милч наконец выбрал себе жертву. У биноклей и телескопов начиналась возня.

Облокотившись на поручень, Асуза наблюдал поверх сомкнутых спин зевак Крысиного Города, как Милч опускается на колени и принимает напряженную позу киллера: левая рука и кисть контролируют приклад и спусковой крючок, другая рука на бедрах новой пассии, правая ладонь зарылась между ее ног. Прицел был в режиме автофокуса, так что картинка в нем перед глазами Милча и девушки, прижатыми к окулярам, с каждым следующим мгновением немного менялась. Девушка застонала, разрываясь между стимуляцией глаза и промежности, и начала яростно шептать что-то бессвязное, точно у нее в подсознании оживали неведомые связи. Милч же, напротив, совершенно успокоился и даже перестал дышать, словно потерял в этом потребность.

«Что-то не так», – думал Асуза, обводя невидящим взглядом далекий Интерфейс. Накатило полнейшее отчаяние; ловко разрулив критическую ситуацию с Патти Ф., он некоторое время испытывал радость, сменившуюся, однако, этим зловещим фатализмом. Милч показал ему выбранную мишень в перекрестье прицела, одинокого мессера в опасной близости к самому доктору Аддеру, к его мотоциклу, на тротуаре у самых ворот. Асузу окутало тяжелое предчувствие неминуемой катастрофы. Он знал, что для Милча все мишени одинаковы, независимо от их окружения, но… все равно чересчур близко. Впрочем, наверняка именно это и возбуждало Милча. Подстрелив выбранного мессера, он принесет метафорическую жертву прямо на алтарь своего героя.

Он повернулся и стал следить, как неторопливо перемещается ствол Милча в согласии с автоподстройкой перекрестий прицела. На толпу пала мертвая тишина; они не видели, что происходит на далеком Интерфейсе, но без труда воображали себе. Единственным звуком в окружившем их молчании остался бессвязный напевный лепет девчонки. Вдруг ее голос стал громче, словно Милч нашарил у нее внутри некий регулятор громкости, а потом из лепета кристаллизовались осмысленные слова.

Асуза в ужасе смотрел, как Милч поднимает глаза от прицела и, побелев, словно мел, переводит взгляд на лицо девушки. А та беспечно блажила, затерявшись черт знает в каком видении перформанса группы поддержки:

– Вперед, за честь Буэна-Мариконе! Верны мы вечно будем…

– Однокашница?! – прохрипел Милч, и лицо его побледнело еще сильнее. Психические заслонки, установленные инъекцией, стали рушиться. Промежность девушки будто выгнулась под нажимом его пальцев, внезапные спазмы экстаза сотрясли ее тело. Асуза – была не была! – ввинтился в толпу крысоедов, отделявшую его от Милча и снайперки.

В конце улицы Лиммит остановился и оглянулся. Его вдруг потянуло туда.

Мэри настойчиво приобняла его за пояс и спросила:

– Что-нибудь не так?

Его взгляд точно примагнитило к ее серьезному, встревоженному лицу.

– Не знаю, – проговорил он. – Может, устал просто.

– Нет, не просто.

Он вздохнул и пошарил руками за спиной, ища стену, чтоб опереться, но от ближайшей стены его отделяли ярды.

– Ты права. Наверное, это ЛА и Интерфейс на меня так действуют. Меня будто досуха выжали. Кровь спустили в канализацию или еще что.

Он медленно покачал головой:

– Может, я не из того теста, что здесь, в ЛА, требуется.

Она улыбнулась:

– А кто здесь из того?

Мессер внезапно рванулся вперед, оттолкнув Друа.

– Будь ты проклят! – завопил он на Аддера и понесся к мотоциклу, вскинув обе руки; в подмышках серого плаща проявились крупные темные круги пота.

Аддер пнул сероплащника стальным мыском ботинка и послал кубарем обратно. «Ну и ночка», – ухмыльнулся он своим мыслям. Краем глаза он заметил, как Лайл тянется к Паццо.

– До дому потерпите, блин! – заорал он на них. – Извращенцы хреновы!

Асуза отшвырнул в сторону последнего крысоеда и ринулся на Милча. Воздух словно сгустился в тяжелую вязкую жидкость, оказывавшую тошнотворное сопротивление всем его движениям. Он видел крошечный кружок света в прицеле, от которого отвлекся Милч, и перекрестье, бешено плясавшее в такт подергиваниям его руки по узкому кругу людей на Интерфейсе рядом с мотоциклом. На крыше всё происходило будто с многократным замедлением относительно реальности, и лишь крохотный кружок света, не связанный этим эффектом, лихорадочно метался от одной потенциальной жертвы к другой. Песенка девушки и дикий вопль Милча с треском и грохотом сочились Асузе в уши.

Все еще отделенный милями от цели, Асуза увидел, что пальцы руки Милча медленно сжимаются на спусковом крючке. Он услышал, как где-то внутри зарождается низкий рев, сперва подобный перестуку камней в лавине, но быстро промодулированный оглушительным эхом выстрела снайперки. Вязкий воздух внезапно истончился, и Асуза влетел в Милча плечом вперед, оторвав его от девушки и оружия. Они покатились по крыше небоскреба, среди ног ошеломленных крысоедов. Выкручивая шею, Асуза мог видеть, как медленно-медленно скользит к Интерфейсу белая трассирующая пуля.

– Посмотри туда, – сказала Мэри, указывая на Интерфейс. – Чтобы не говорил потом, что ночь зря прошла. В следующий раз, когда увидишь его, то узнаешь. Вот Аддер на своей железной кобылке.

Лиммит проследил движение ее руки – на довольно значительном удалении по улице стояла группа людей. Различить их черты было трудно. У него осталось мимолетное впечатление ухмыляющегося, острого, словно из лезвий сложенного, лица, и тут в уши ворвался далекий хлопок небольшого взрыва. Ему показалось, что источник звука высоко во мраке, но, подняв голову, он не увидел ничего, кроме темнеющих громад покинутых небоскребов Лос-Анджелеса. Он обернулся как раз вовремя, чтобы различить красное пятнышко, возникшее дальше на улице, там, где находился доктор Аддер. Словно роза распустилась или в его собственном глазу лопнул капилляр.