Новый откупной срок (один год вместо двух) вызвал недовольство откупщиков[428]. Практически сразу же князю пришлось пойти на уступки. Он соглашался с М. М. Голицыным, отмечая, что, если откупщики не берут постоялые дома на год, тогда сдавать им на два[429]. Тем не менее, как показывает дальнейшая переписка Я. X. Бахмеотова и А. Д. Меншикова, постоялые дворы в большинстве своем продолжали сдавать только на год. 22 мая 1723 г. Я. X. Бахмеотов писал А. Д. Меншикову и передавал ему просьбу греческого купца Г. Галатьянова, желавшего взять на откуп постоялый дом на Петербургском острове на два года вместо одного[430]. Князь, заинтересованный в получении наибольшей выручки, с условиями согласился[431]. Подчеркнем, что откупщиками постоялых домов по преимуществу становились купцы, которым было выгодно вести торговую деятельность, не отходя от дворов, в лавках, построенных комендантом специально для этих целей.

Средства, полученные со сдачи внаем и откупов, подлежали строгому учету[432]. Правда, не все арендаторы жилья оказывались добросовестными: в 1724 г. Я. X. Бахмеотов жаловался А. Д. Меншикову на отставленного боцмана, который за указанный год денег не заплатил, а посланного к нему капрала побил[433]. Тем не менее есть основания полагать, что постоялые дворы приносили более или менее стабильный доход. Деньги со сдачи домов употреблялись на различные цели – например, на строительство в петербургской округе ветряных мельниц[434]. Четвертая часть доходов вместе с посаженными деньгами и «хомутным сбором» царским указом от 13 декабря 1723 г. была отдана в распоряжение Полицеймейстерской канцелярии[435].

Итак, анализ обстоятельств, связанных со строительством комплексов постоялых дворов на Петербургской и Московской сторонах Санкт-Петербурга в 1722–1723 гг., наглядно показал специфику сложившихся между комендантом Я. X. Бахмеотовым и генерал-губернатором А. Д. Меншиковым деловых связей. Комендант, являясь многофункциональным должностным лицом, в рамках своих служебных обязанностей выполнял «проекты», выходящие далеко за пределы вверенной ему фортификации. По мере своей деятельности ему приходилось взаимодействовать с другими государственными институтами, имевшими в городе свою сферу компетенции, и выстраивать с их руководителями социальные связи. Все нити управления так или иначе сходились к фигуре генерал-губернатора А. Д. Меншикова, который осуществлял общее руководство строительством и благоустройством постоялых дворов (даже если он пребывал далеко за пределами Санкт-Петербурга). Он координировал действия разных инстанций, поддерживал между ними связь и выступал третейским судьей при решении конфликтных ситуаций. Я. X. Бахмеотов был полностью подчинен А. Д. Меншикову – подробно доносил генерал-губернатору о своей деятельности, стремился получить его одобрение, пользовался его пособничеством, контактируя с другими государственными структурами. При этом комендант проявил себя как весьма талантливый и старательный исполнитель, который был способен реализовать задумки генерал-губернатора на практике, не перечил и следовал наставлениям. Надо полагать, именно своей исполнительностью и надежностью Я. X. Бахмеотов заслужил доверие А. Д. Меншикова, вручившего в его руки осуществление такого важного государственного проекта и положившегося на него во время своего отсутствия в Санкт-Петербурге.

1718 г., ноябрь-декабрь. Дело о поручике В. И. Лаврове, говорившем непристойные речи про санкт-петербургского коменданта Я. X. Бахмеотова

Л. 1 // 1718 г[ода] ноября в 28 де[нь] в Канцелярию тайных розыскных дел Санкт-Петербурхского гарнизона Белозерского полку капитан-порутчик Василей Иванов сын Лавров сыскан и о словах, какие он, Лавров, сказывал про каменданта санкт-петербурхского господина Бахниотова поляку Григорью Носовичю, спрашивай и сказал.

В нынешнем де [1] 718-м году, а в котором месяце и числе сказать не упомнит токмо до походу Его царского величества, был де он, Лавров, на работе в Адмиралитействе. И в то де число Зезевитова полку прапорщик Яков Машнев ему, Лаврову, в розговорех говорил, что как он, Машнев, стоял на гобтвахте в Санкт-Петербурхской крепости на карауле, и в то де число, как царское величество изволил быть в крепости и шел мимо обвахты и за ним дьяк, и поляк де, Григорей Носович, царскому величеству, не знамо что, закричал. И Его де величество хотел к нему, Носовичю, подойти, и спросил, (Л. 1 об.) // хто де таков кричит, и камендант де санкт-петербурхской господин Бахниотов Его царскому величеству сказал, что тот поляк кричит пьяной, и тогда де царское величество от той гобвахты и прочь пошел. И когда же он, Лавров, стоял в Санкт-Петербурхской крепости на гобвахте на карабле, и оной де поляк, Носович, в разговорех с ним стал ему, Лаврову, говорить, что же такая моя беда, что царское величество изволил аногда мимо гобвахты идти, и я де Его величеству стал бить челом, и меня де в то число до Его величества и не допустили. И он де, Лавров, на те слова ему сказал, что в то число назвали же тебя пьяным. И он де, Носович, стал ево, Лаврова, просить, чтоб сказал, кто ево пьяным называл. И он де, Лавров, сказал, что слышал он от прапорщика Машнева, что называл ево пьяным камендант Бахниотов.

Василей Лавров руку приложил.

Л. 2 // И того ж числа в Канцелярии тайных розыскных дел Зезевитова полку прапорщик Яков Машнев сыскан и о вышеписанных словах допрашивай и сказал.

В нынешнем де [1] 718-м де году до походу Его царского величества он, прапорщик Машнев, в Санкт-Петербурхской крепости на карабле на гоптвахте был, и в то время под караулом у них поляк Григорей Носович держался. И как де Его царское величество изволил мимо гоптвахты идти, он, Машнев, и поляк Носович были в то время на гоптвахте в ызбах. И поляк де, Носович, бросясь к окну, закричал, чтоб царское величество изволил ево взять перед себя, и он де, Машнев, ево, Носовича, от окна отдернул. И потом от Его величества присылай к нему, Носовичю, дьяк и спрашивал ево, для чего он кричал, от чего он, Машнев, опасався какова гневу, что за их караулом тот поляк кричал. И потом, как он, Машнев, с караулу сменился, был с капитаном Лавровым в Адмиралтейской крепости на работе и ему, Лаврову, спроста о том сказал и что опасается за то гнева, (Л. 2 об.) //м слава де Богу, что де в то время притом прилунился камендант. А таких де слов, что бутто в то время как он, Носович, закричал, Его величество хотел к нему, Носовичю, подойти и спросил кто де таков кричит, и камендант де, Бахниотов, Его царскому величеству сказал, что де тот поляк кричит пьяной, и тогда де царское величество от той гоптвахты и пошел прочь, не говаривал, и про такие слова и не ведает.

Прапорщик Яков Машнев^а.

И того ж числа капитану Лаврову с прапорщиком Машневым дана очная ставка.

А с очной ставки капитан Лавров сказал то ж, что и в роспросе своем, и что те все слова слышал от него, Машнева.

Василей Лавров руку приложил.

А Машнев сказал, что вышеписанных слов, о которых сказал выше сего, что (Л. 3) // не говаривал конечно, ему капитану не сказывал.

Прапорщик Машнев.

Л. 4 // [1]718 г[ода] ноября в 28 де[нь] по указу великого государя и по приказу генерала-порутчика Ивана Ивановича Бутурлина, лейб-гвардии Преображенского полку маэора Андрея Ивановича Ушакова да от гвардии ж от бомбандир капитана-порутчика Григорья Григоревича Скорнякова-Писарева посылай к поляку Носовичю для вопросу, с кем он, Носович, из-за караулу из Санкт-Петербурхской крепости в нынешнем [1] 718-ом году посылал к Стефану, митрополиту Резанскому[436] письма, подьячей Иван Клишин.