Он сидел, откинувшись на подлокотник своего «кресла». Хотя креслом это сложно назвать, от него там только спинка и сиденье, без ножек. На сиденье клали подушки, а рядом устанавливали огромные валики, словно подлокотники. Откинуться на спинку было совершенно невозможно, она казалась хлипкой. Оставались подлокотники, и поза получалась скрюченной, неудобной. Первое время я никак не могла к ней привыкнуть.

Я отложила палочки, подалась вперед и прямо посмотрела на императора. Выдержала паузу, дождавшись, пока он в нетерпении поднимет брови – мол, ну? Вздохнула и печально сказала:

– Домой хочу. Отпустите меня в Лянь, отец, прошу.

Император от неожиданности округлил глаза. Смотрелось это совсем не царственно, но довольно забавно.

– Ичи, ты что? Мы тебе невесту ищем, забыл? Отбор будет проходить здесь, даже твоя мать с этим согласилась.

Я еще раз вздохнула и тоскливо окинула комнату долгим взглядом. Ничего нового – те же драконы на раздвижных панелях и золотые птицы на деревянных вставках у низкого потолка в ажурную клеточку. Даже почти не пришлось притворяться скучающей.

– Тошно мне здесь, отец. По матери скучаю. Отпустите, прошу.

Для демонстрации полной искренности я отодвинулась от столика и наклонилась, коснувшись лбом пола. Просили императора всегда только в позе ниц, на это я уже насмотрелась. Даже советники падали на колени, когда умоляли прислушаться к их решению – по протоколу, наверное.

Государь долго молчал, изучая меня, потом хмыкнул и ответил:

– Нет. Ты остаешься здесь, и даже думать не смей об отъезде. Раз уж ты вспомнил про Лянь, тогда, конечно, помнишь, зачем ты сюда приехал?

– Не вспомнил, и вы это знаете, – ответила я, снова сев ровно. – Но раз я здесь из-за Ванъяна, отдайте мне его. Вы его мучаете, а это несправедливо – я-то сбежать не пытаюсь. – Император в изумлении уставился на меня, а я продолжила: – Хочу убедиться, что с ним все в порядке. Или сделка нечестная, не так ли, отец?

Государь моргнул, а потом хохотнул:

– Ичи, ты этой ночью спал головой на север? Ты не в себе.

– Я отлично себя чувствую, Ваше Величество, – улыбнулась я, не поняв, при чем тут север.

Наступила тишина. Император снова изучал меня взглядом, но уже куда внимательнее. Наконец он хмыкнул:

– Что ж, ты продолжаешь меня веселить. Сделка честная, Ичи: ты уже здесь, не забывай, и никуда не денешься. Ты же понимаешь?

Я фыркнула. Аргумент был, мягко говоря, так себе. Что мешает мне, так сказать, куда-то деться? Хотя бы попытаться.

– А если сбегу? – с улыбкой спросила я.

– Как? – Император тоже улыбнулся, словно все происходящее было шуткой. – Кто тебе поможет? Ты не выберешься даже за пределы Ко́ко́но́э, а если и выберешься, куда поедешь? Ты и обратную дорогу наверняка забыл… Если вообще ее знал. Карты читать не умеешь, как и вообще читать. Это просто смешно.

Хорошо смеется тот, кто смеется последним, подумала я. А вслух сказала:

– А если попытаюсь?

– Давай, – снова улыбнулся император, разглядывая меня так, словно впервые увидел. Ему было весело, как и мне: эта игра увлекала.

– И пока буду пытаться, меня может кто-нибудь случайно убить, – проговорила я тихо, спокойно и сама себе верила. Мне откуда-то было известно, что лучшая на свете ложь – это правда, а чтобы ложь стала правдой, нужно самой в нее верить. – Вы даже не свалите мою смерть на канцлера – я ведь сбегу от вас, отец. А если умру, вы не сможете оправдаться перед моей матерью, и начнется война. Разве вы хотите войны? Вряд ли.

Да, я блефовала. То есть, основываясь на информации от Ли, это было логичным, но на сто процентов уверенной я быть не могла. Странно, но блефовать мне нравилось. Все это очень напоминало какую-то игру, которой я увлекалась, наверное, в прошлой жизни.

– А если хочу? – Улыбка с лица императора сползла, и выглядел он абсолютно серьезным.

Похоже, игры кончились.

– Не хотите, – возразила я, стараясь сохранить свое ненормальное спокойствие. – Или давно бы уже воевали. Я слышал ваш разговор с послом и сделал определенные выводы.

Император поднял брови и снова улыбнулся.

– А ты поумнел после потери памяти, Рюичи.

Я обратила внимание, что он впервые назвал меня полным именем, и подобралась. Самым сложным было казаться расслабленным и спокойным. Блефовать, так уж до конца.

– Я всегда таким был, Ваше Величество, просто вы не замечали.

Император взмахнул рукой, и слуги принялись торопливо убирать со стола. Мы ждали. Внутри меня словно натянулась струна и готовилась вот-вот зазвенеть, стоит только слегка задеть ее. Настолько я нервничала.

Слуги поставили перед нами клетчатую доску с деревянными фигурами в виде пятиугольников, подписанные сверху и снизу. Король, ладья, конь, слон, пешка, а еще дракон, золото, серебро и стрелка.

– Что это?

– Твой выбор, сын, – улыбнулся император. – Я отдам тебе Ванъяна, но только если ты выиграешь.

Признаться, что-то такое я и ожидала, но поспешила уточнить:

– А если проиграю?

Улыбка императора стала шире. Он окинул меня внимательным взглядом и объяснил:

– Тогда ты извинишься перед канцлером за грубость и получишь двадцать ударов палкой. На совете. При министрах.

Я представила эту картину и с сомнением посмотрела на игральную доску.

– Разве это честно, Ваше Величество? Я ведь даже не помню, как играть.

– Честно, – усмехнулся император. – Зачем тебе помнить, что раньше ты всегда проигрывал? А правила я тебе объясню.

Подвох даже искать не требовалось. Я снова покосилась на доску и опять представила себя на коленях перед канцлером. Решила, что, конечно, не сломаюсь, встану, но вот палки… Это вроде тех досок, которые я уже видела на тюремном дворе? Задохлика-принца такими и убить можно. Стоит ли игра свеч? Да, Ванъяна жалко: родная мать бросила ради другого сына, брат вообще его забыл и помощи ждать неоткуда. Но положа руку на сердце, помогать незнакомцу только потому, что он в беде, я бы не стала. Но мне хотелось жить, и верный телохранитель, а еще проводник по этому миру, всем мне обязанный, был очень нужен. И без Ванъяна я его не получу.

Я представила Ли на коленях передо мной, вспомнила, как он говорил про расположение, которого пытался добиться магией, и в груди потеплело.

– Объясняйте, Ваше Величество.

Правила похожи на шахматные, то есть слон, например, ходил так же. Но фигуры можно было переворачивать, и тогда они превращались в другие. Двое слуг записывали наши ходы, и мне повезло, что я уже достаточно изучила иероглифы, чтобы понимать их заметки.

Играть мы начали медленно, даже лениво. Император, наверное, не сомневался в победе и хотел позабавиться со мной, как кот с мышкой. Я наблюдала за ним и просто повторяла его действия, пытаясь понять логику ходов. У меня вроде даже получалось: государь строил из своих фигур что-то вроде крепости, затрудняя мои атаки.

К середине игры бой завязался прямо-таки смертельный, и как-то так получилось, что наши короли оказались в лагерях противников: мой – у императора, а его, соответственно, у меня. И не просто оказались, а хорошенько там закрепились. До меня начало доходить, что мат поставить в такой ситуации не получится никому. Вырисовывалась ничья.

Император долго изучал доску в задумчивости, а потом подозвал слуг и стал подсчитывать какие-то очки. Меня кольнуло беспокойство, но император так скривился, когда подвел итог, что стало ясно: если я и не победила, то уж точно не проиграла.

Император впервые взглянул на меня с чем-то похожим на уважение.

– Ты стал удивительно хорошо играть, Рюичи. Я нахожу это забавным.

– Рад, что доставил Вашему Величеству удовольствие, – ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Император снова задумчиво посмотрел на доску.

– Что ж… Ничья. Значит, каждый из нас сделает то, на что мы играли. Я отдам тебе Ванъяна, а ты получишь двадцать палок. Согласен? Или мы сделаем вид, что этой игры никогда не было, и все забываем? – В глазах императора мелькнул нехороший огонек, и я тут же вспомнила его «Забудь!» после посещения пыточной. В свете рассказанного вчера Ли у меня забрезжило подозрение: а не был ли и император колдуном?